Деньги у него были. Найти дом ему помогли. Скоро в Макао открылась аптека «Доктора Сунь Ят-сена — лиценциата медицины и хирургии из Гонконга». Кроме того, он работал в местной больнице. До этого жителям Макао приходилось ездить к хирургам в Гонконг. Доктор Сунь завоевал доверие в городе, у него появилось много клиентов. В серьезных случаях, когда предстояла ответственная операция, Вэнь вызывал Джеймса Кентли. В Макао к Вэню наведывались кантонские и гонконгские друзья. Кажется, все шло на лад.

В своей аптеке доктор Сунь в свободное время обсуждал с товарищами план создания настоящей боевой революционной организации. Он выезжал в Гонконг, встречался с проживавшими там единомышленниками. Так постепенно формировалась основная группа будущей первой революционной организации, заложенной Сунь Вэнем, — Союз возрождения Китая.

Внезапно доктору Суню пришлось покинуть Макао.

Случилось это таким образом. Местные эскулапы почувствовали угрозу своему положению. Приезд молодого талантливого врача-хирурга почти лишил их клиентов. К ним перестали обращаться. Ломали, ломали себе головы противники молодого врача и в конце концов придумали: выжить его! Обратились с жалобой к португальским властям: новый доктор не имеет права практиковать в Макао, так как у него нет португальского диплома. Доктор Сунь был поставлен в известность, что его практика временно, до получения им португальского диплома, прекращается, а для получения диплома надлежит вышеозначенному доктору Сунь Вэню из Гонконга сдать экзамен на звание лиценциата медицины и хирургии в португальском медицинском институте.

Вэнь был вынужден ликвидировать свою аптеку и перебраться в Кантон.

На врачебную практику здесь нельзя было рассчитывать. Он решил снова заняться аптекарским делом. В этих заботах, связанных с устройством на новом месте, прошла вторая половина 1892 года.

Живя в Кантоне, Сунь Вэнь ближе ознакомился с деятельностью местных сторонников «мирных реформ»— Кан Ю-вея и его последователей. Их называли «реформаторами». Фактически группа Кан Ю-вея представляла собой в зародыше партию монархистов-конституционалистов. Она выступала за реформы при сохранении Цинской династии.

Сунь Вэнь и его друзья не возражали против реформ, но были убеждены в необходимости свержения Цинской династии. «В 1885 году, после поражения Китая в войне с Францией, я твердо решил бороться за свержение Цинской династии и установление республики». Эти подлинные слова Сунь Вэня показывают, что между группой Кан Ю-вея и его группой была пропасть, хотя обе признавали необходимость реформ. Разница была «всего лишь» в том, что первая, трепеща перед революцией, уповала на монархию, а вторая считала, что нужно свергнуть монархию.

Кан Ю-вей и его последователи, к которым принадлежали образованные и даже весьма способные деятели, сочиняли и издавали различного рода программы и проекты реформ, составляли доклады на имя императора Цзайтяня (Гуансюя) и виднейших сановников. Группа Сунь Вэня не могла им противопоставить своей программы. Она еще ничем не дала о себе знать. Вот в это время, во второй половине 1893 года, Сунь Вэнь и пришел к выводу, что ему следует сформулировать свои взгляды на самые неотложные реформы, в которых нуждался тогдашний Китай. Он приступил к делу. Так появился на свет первый программный документ о задачах преобразования Китая, вышедший из-под пера никому еще не известного молодого революционного демократа. В этом документе отчетливо проявились глубина мысли автора, понимание насущных нужд страны, опутанной феодальными отношениями, душившими ее производительные силы, его солидные познания в экономике и организации государственного управления.

Главная мысль Сунь Вэня сводилась к тому, что основа богатства и силы государства заключены не в мощи военных кораблей, не в меткости пушек и неприступности фортов и не в том, что войска сильны, а в том, что «люди имеют возможность проявить свои таланты, земля может приносить наибольшую пользу, вещи могут найти исчерпывающее применение, а товары — беспрепятственно обращаться». Свою мысль он разъясняет следующим образом:

«Итак, если люди могут полностью проявлять свои таланты, то все начинания процветают; если земля может приносить наибольшую пользу, то народу хватает пищи; если вещи могут найти исчерпывающее применение, то материальные средства имеются в изобилии; если товары могут беспрепятственно обращаться, то средств достаточно. Вот почему я говорю, что эти четыре условия — первопричина богатства и могущества, основа управления государством».

Эти условия Сунь Вэнь назвал «Великой программой четырех условий»; сводилась она к устранению феодальных пережитков и на этой основе — ликвидации отсталости Китая.

Сунь Вэнь высказал также свое глубокое убеждение в том, что при любых реформах на первом плане должен быть простой народ, ибо «человек, даже будучи простолюдином в грубой одежде, неизменно чувствует ответственность за судьбы Поднебесной». Эти гордые слова можно отнести прежде всего к самому автору. Молодой хирург, выходец из бедной крестьянской семьи, прекрасно разбирался в анатомии не только человеческого организма, но и такого сложного социального организма, каким был тогдашний Китай. Он перечислил необходимейшие реформы в важнейших областях: народного образования; подготовке специалистов; в земледелии; обосновал неотложность развития промышленности, энергетики, горного дела, железнодорожного строительства, внутренней торговли и упразднения преград, мешающих образованию единого внутреннего рынка. Но раньше всего и важнее всего, писал он, необходимо удовлетворить наиболее срочные потребности народа: «Сначала надо накормить, а лишь потом учить». Он отвергает довод о нехватке пахотных земель в стране. Надо поднять народ «на распашку нови»! Цель всех реформ и преобразований выражена кратко и убедительно: «Надо добиться изобилия для всего народа».

«Программа четырех условий» была закончена в начале 1894 года.

Снова была весна — двадцать шестая весна в жизни Сунь Вэня. Работа, усиленные умственные занятия отвлекали его от грустных раздумий о себе. Он понимал, что все личное для него — запечатанная книга, хотя чувствовал, что истосковался по любви: сильной, светлой, мужественной. Еще не пришло время для личного.

Он часто наезжал в родную деревню, где жила мать, где была его семья — жена и трое детей: сын и две дочери. Детей любил. К жене был равнодушен. Лю не понимала мужа и предпочла бы, чтобы тот занялся торговлей, как А-мэй. Сидел бы дома, не пропадал бы в Кантоне. Она молчала — жена не вправе выражать недовольство.

Сунь Вэня заботило другое: над Китаем опять нависала грозная опасность — на этот раз со стороны Японии.

Война с Японией назревала явно, даже маньчжурские сановники не могли не сознавать этого. Но разве они могли измениться? Собрали сотни, миллионов таэлей на закупку за границей вооружения, кораблей, боеприпасов. Десятки миллионов таэлей осели в карманах казнокрадов. Вдовствующая императрица Цыси, фактически правившая страной, самовольно изъяла из казны огромные суммы, предназначенные на усиление флота, и построила для себя ансамбль роскошных зданий в окрестностях столицы — так называемый Летний дворец.

Оборона страны оставалась в ведении самого влиятельного и наиболее продажного из царедворцев — Ли Хун-чжана, наместника столичной провинции Чжи-ли, фактически возглавлявшего императорское правительство. Жил Ли по-царски в Тяньцзине, где у него был свой «двор».

Японцы отлично знали слабости императорского Китая. Разведка японского генштаба действовала там не первый год. В Пекине японские агенты без труда получали секретные сведения у продажных и падких до взяток маньчжурских чиновников.

Японский генштаб знал, что китайская армия не имеет ни обученных солдат, ни плана войны, ни офицеров, знающих свое дело, ни грамотных командующих, ни разведки, ни аппарата снабжения всем тем, в чем нуждается действующая армия. В таком же хаотическом состоянии находился и флот, он не умел маневрировать и вести бой в составе эскадр. Командовал им… кавалерийский генерал!