Однако, думает Сунь, этот москвич, видимо, не представляет себе всей сложности аграрных отношений в Китае и необходимости соблюдения крайней осторожности в решении вопроса о земле. Так думает Сунь Вэнь про себя. Гостю он говорит, что аграрные вопросы в Китае более сложны, чем в России. Что же касается лозунгов, то, разумеется, пока Гоминьдан не получит активной поддержки крестьян, он победы не одержит.
Мнение московского гостя по другим вопросам совпало с его мнением.
Потом беседа перешла на боковые темы. Сунь Вэнь высказал сожаление, что международные условия препятствуют более тесному контакту с Россией. Московский гость ответил, что с образованием демократической Дальневосточной республики и изгнанием белых и интервентов из Забайкалья связь с Китаем улучшится.
Сунь Вэнь спросил, не может ли Советское правительство или правительство ДВР оборудовать мощную радиостанцию где-нибудь поблизости от границ Китая, чтобы установить прямую радиосвязь с Кантоном, куда он собирается в скором времени переехать. Добавил, что это, конечно, только для сведения гостя. Сказал, что надеется на развитие революционного движения в центральных и северных провинциях. Признался, что стал понимать необоснованность надежд на помощь Запада и думает о том, сможет ли Россия оказать помощь китайской революции. Помощь очень нужна, особенно оружием, деньгами, всякой техникой и советами. Нельзя ли обо всем этом рассказать кому следует в Москве? Гость обещал. После этого они расстались.
Как он доберется до Москвы, этот отчаянный смельчак? Он добрался, правда, не скоро, но прошел через все преграды и кордоны. Узнал об этом Сунь Вэнь спустя много месяцев после отъезда того москвича из Шанхая. Да, эти большевики серьезные, деловые люди.
Потом Сунь Вэнь уехал в Кантон. Парламент избрал его президентом. Надвинулись новые заботы: организация похода против северных милитаристов. В своем обращении к народу после избрания на пост президента он сказал: «Основа внешней политики правительства — добиться равноправия для Китая в международных отношениях и сохранение прочного мира на Дальнем Востоке… Китайский народ отвергает войну — организованный грабеж в большом масштабе… Основа внутренней политики правительства — поднятие престижа китайского народа, объединение всех народов, населяющих Китай, и образование единого китайского национального государства. Борьба за объединение Китая — одна из важнейших задач нового правительства…» Сунь Вэнь многое не договаривал по соображениям тактики. Не сказал прямо, что эти две главные задачи революции не могут быть решены без непримиримой борьбы против империализма и феодальных отношений, препятствующих объединению страны и завоеванию ею равноправного положения в мире. Но дал понять, что это именно так. Мысль его работала в правильном направлении. Жизнь, опыт борьбы подводили к этому.
2. Тыл: дальний и ближний
Но раньше всего нужно навести порядок в собственном доме, здесь, на Юге. Номинально власть Южного правительства распространяется на провинции Гуандун, Гуанси, Юньнань, Гуйчжоу, Сычуань и часть провинции Хунань. Фактически только в Гуандуне власть Южного правительства признавалась в некоторых округах и уездах. В Гуанси еще правил милитарист Лу Юн-тин, снова собравший вокруг себя бандитскую «армию». В других «союзных» провинциях власть была в руках местных милитаристов, которые мало считались с кантонским правительством. В Гуандуне тоже не было недостатка в «своих» милитаристах.
В августе Сунь Вэнь снарядил экспедицию в Гуанси. Бандиты Лу Юн-тина были разбиты и рассеяны. Теперь можно было взяться за наведение порядка и в самом Гуандуне. Хозяйничанье гуансийских и гуандунских милитаристов оставило тяжелое наследие, разруху, финансовый хаос, дезорганизацию общественной жизни. Бандитизм принял громадные размеры. В Кантоне и других городах развелось множество притонов, игорных домов и опиумокурилен — отсюда в карманы Лу Юн-тина и его дружков поступали главные доходы. Новая власть запретила все эти дома и повела решительную борьбу против бандитизма.
В очень плохом состоянии находилась гуандунская организация Гоминьдана. Собственно, партии не было. Каждый, кто хотел, мог объявить себя «последователем доктора Сунь Ят-сена», и этого было достаточно, чтобы его считали членом партии. Фактически у Гоминьдана не было ни новой программы, ни разработанного устава. Партия не вела никакой массовой работы.
Много забот причиняла Сунь Вэню так называемая Гуандунская армия, которой непосредственно командовал Чэнь Цзюн-мин. Армия состояла из гуандунцев и многих гуансийцев — бывших солдат Лу Юн-тина, привыкших грабить и обирать население. Стараниями Чэнь Цзюн-мина и его ставленников Гуандунская армия понемногу становилась «личной» армией командующего, типичного милитариста. Начальник генштаба Юга, генерал Ли Ле-цзюнь, человек правых взглядов, фактически был с ним заодно.
Сунь Вэнь провел реорганизацию Добровольческого корпуса. Из его частей была сформирована 2-я Гуандунская армия (армия Чэнь Цзюн-мина стала именоваться 1-й Гуандунской). Командующим 2-й Гуандунской армией Сунь Вэнь назначил члена Гоминьдана генерала Сюй Чун-чжи. В этой армии большинство офицеров не принадлежало к Гоминьдану; это были обычные службисты, нанявшиеся за деньги. В Гуандуне еще существовали мелкие воинские части разных маленьких милитаристов, подчинявшихся Чэнь Цзюн-мину. Вдруг тот потребовал, чтобы ему была подчинена и 2-я Гуандунская армия. Сунь Вэнь категорически отклонил это требование. Поведение Чэня показалось ему подозрительным. Сунь поручил начальнику штаба 1-й армии и командиру ее 1-й дивизии — лучшей в армии — Дэн Гэну, верному человеку, следить за Чэнем, не спускать с него глаз и в случае малейшей попытки бунтовать — принять решительные меры.
Но и Чэнь не сидел сложа руки. Он тайно вел переговоры с генералами юньнаньских, сычуаньских, гуйчжоуских и хунаньских войск о создании «Федеративного правительства автономных провинций» в противовес правительству Сунь Вэня в Кантоне. Когда эти переговоры окончились ничем, Чэнь вступил в сговор с У Пей-фу. Чэнь Цзюн-мин превратился в опасного врага, и опасность эта была тем более велика, что у него было немало своих людей в руководящем партийном и правительственном аппарате, а в Кантоне стоял подчиненный ему гарнизон. Конфликт назревал неумолимо. После длительных переговоров была выработана «формула примирения»: во всех делах центральной администрации последнее слово остается за президентом, а делами провинции Гуандун целиком распоряжается Чэнь. Это была опасная уступка милитаристу, замышлявшему измену, ибо Гуандун являлся базой и опорой Южного правительства и переход провинции целиком под контроль Чэня мог в любое время поставить правительство и самого президента республики в критическое положение. Так оно и случилось впоследствии.
Среди всех этих тяжких забот — радость: письмо из Москвы, от Чичерина. Дошло все же! Значит, связь установлена. Это важнее всего. Москва — главная опора, на других надеяться нечего. Письмо Г. В. Чичерина от 31 октября 1920 года — первая весточка, присланная ему, Сунь Вэню, из далекой, но близкой Москвы, — дружеское приветствие от Народного Комиссара иностранных дел РСФСР и выражение уверенности в том, что — между Китаем и Советской Россией установятся тесные отношения. В письме далее говорилось: «Ваша страна теперь твердо продвигается вперед, ваш народ сознательно вступает на пути борьбы против режима гнета международного империализма. Торговые отношения между нами должны быть установлены непосредственно. Позвольте надеяться, что Китай вступит на путь дружеских отношений с нами».
Сунь Вэнь читает и перечитывает послание из Москвы. Кто привез это письмо? Где он? Повидать бы его, многое надо расспросить. Но посланца нет. Досада! Надо отвечать до отъезда на фронт в Гуанси. Он садится и пишет ответ Чичерину:
