— Бревно иде-е-ет!

Его крик еще отдавался эхом, заставляя взлетать огромных черных птиц, шумно хлопавших крыльями, а он уже поддел багром ствол и подтолкнул его к узкому проходу. Ствол легко заскользил вниз, словно судно, спущенное на воду. За ним последовали другие. Постепенно весь сплавной лес пришел в движение.

Сухопарый подошел к Американцу, утирая пот.

— Черт бы побрал эту Эскалеруэлу! С каждым годом здесь становится все труднее! Нас и так раз-два и обчелся, да еще этого Ткача угораздило придавить себе ногу! Когда человек рядом, его не замечаешь, а стоит его лишиться, сразу начинаешь ценить.

Это был худощавый мужчина, переваливший за сорок. И хотя он выглядел гораздо старше своих лет, тело его было крепким, мускулистым. Американец улыбнулся, обнажив золотой зуб.

— Иди, Сухопарый, ты ведь не робкого десятка.

— Я не трус, черт подери! Но нас слишком мало, чтобы справиться с такой рекой.

— А как работает Белобрысый?

Сухопарый оживился.

— Этот настоящий сплавщик, скоро меня за пояс заткнет. Но все равно нас слишком мало.

— Может, на худой конец, я помогу?.. — неожиданно для себя предложил Шеннон.

Сухопарый вскинул свою всклокоченную бороду и оглядел его с головы до ног. Без прежней неприязни, но и без особого восторга.

— Благодарствуйте. А вы знаете, за что беретесь? Работа ведущего — самая опасная для сплавщика. Упадешь в воду — пиши пропало.

— Знаю, что не из легких. Но мне уже приходилось иметь дело с реками. Даже зимой, когда на берегу был снег, в Италии.

— Что ж! Попробуйте теперь на Тахо.

Сказав это, Сухопарый отправился за своими товарищами вниз по течению. Американец обернулся к Шеннону.

— Спасибо вам, нас действительно очень мало. Но Сухопарый прав, работа у нас опасная.

Не успел Шеннон ответить, как раздался чей-то резкий, неприятный голос:

— Ты еще раздумываешь, вожак? Дай ему багор, и пусть зарабатывает себе на хлеб. Зевак и без него здесь хватает!

Кричал мужчина, стоявший в самом начале сплава. Шеннон удивился:

— Неужели пас слышно на таком расстоянии?

— Не думаю. Это Дамасо. Ох уж этот Дамасо!.. — раздумчиво произнес Американец. — Иногда мне кажется, что он вездесущ.

— Ну что ж, давайте попробую орудовать багром.

— Не надо. Здесь я сам, — решительно возразил Американец. — Надо им помочь.

Чуть ближе к скату еще один мосток пересекал реку. Па нем стоял сплавщик и багром выпрямлял стволы, чтобы Дамасо легче было подталкивать их вперед. Это был мужчина лет тридцати с голубоватыми водянистыми глазками, едва видимыми на заросшем бородой лице.

— Добрый день, приятель, — поздоровался он с Шенноном елейным голосом.

— Я займу твое место, Четырехпалый, — сказал ему Американец, — и буду расчищать дорогу Дамасо. Ты подгоняй мне бревна слева, а этот человек будет направлять их с того берега.

— Эй! Как тебя зовут? — снова послышался резкий голос Дамасо. Вблизи особенно бросалось в глаза злобное выражение лица этого полуфавна с топкими поджатыми губами, слегка растянутыми в усмешке, и черными, как уголь, глазами. Казалось, будто этот человек обладал шестым чувством: непонятно было, как ому удается одновременно орудовать багром и не сводить пристального взгляда с Шеннона.

— Шеннон. Рои Шеннон.

— Фу ты! Язык сломаешь! — с издевкой произнес он. — Будем звать тебя Англичанин.

— Я ирландец, — возразил ему Шеннон.

— Подавайте мне бревна так, чтобы они все время шли по течению, — перебил их Американец. — Тогда мне легче будет направлять их Дамасо.

— Хорошо. Только говорите мне «ты», как всем.

— Вот-вот, — снова раздался язвительный голос, — «тыкай» ему, раз он просит. Хорошие люди эти англичане! Выиграли войну, а ничуть не зазнались!

Шеннон предпочел промолчать и взялся за дело. Деревянный почти двухметровый багор имел железный наконечник с толстым шипом, чтобы отталкивать стволы; с другого бока торчал крюк, которым бревна подтягивали к себе. Однако, как Шеннон ни старался подцепить ствол, он, как назло, выскальзывал и вращался вокруг собственной оси, ускользая от крюка, И хуже всего было то, что при каждой новой попытке Шеннону грозила опасность потерять равновесие и упасть в воду.

В те минуты, когда стволы шли хорошо, он восхищался ловкостью и силой других. Резким ударом Американец вонзал багор в ствол и, выпрямляя его, направлял к Дамасо, а тот толкал его дальше по течению. Раздавались удары, всплески, со стуком сталкивались стволы, непрерывно грохотала река. Солнце, пробиваясь сквозь скалы, освещало мокрые хребты стволов.

Явился сплавщик, за которым посылал Американец. Американец уступил ему место, а сам новел Шеннона вверх по течению, где за скалистым уступом Лукас не давал скопиться бревнам.

— Молодчина! — похвалил его Американец. — Я назначу тебе плату, как взрослому.

— Спасибо, артельный.

— Как он вас назвал? — удивился Шеннон.

— Артельный. Я командую артелью «ведущих», которая идет впереди сплавного леса и строит запруды, чтобы избежать заторов. В конце сплавного леса идет артель «замыкающих». Она разбирает паши постройки и следит за тем, чтобы на реке не осталось бревен. Между нами идет основная часть сплавщиков. А над всеми нами стоит капитан сплавного леса, он отвечает за весь сплав.

— Эй! Нам сигналят! — крикнул им Лукас, не прекращая работы.

Ниже по течению, у самого ската, Четырехпалый, взобравшись на скалу, делал им какие-то знаки.

— Перерыв на обед, — сказал Лукас.

Пока они шли к лагерю, Американец объяснил, что на расстоянии они переговариваются с помощью давно установленной сигнализации. Когда они пришли, вся артель уже собралась под тополями у подножия скалы. Завидев их, седой старик с круглым красным лицом прокричал:

— За еду, братья! Сам аббат пожаловал!

— Что, проголодался, Балагур? — спросил Американец.

— Кто! Я? Да разве сплавщик бывает когда-нибудь голоден? — и, взглянув на Шеннона, заключил: — У пас ведь не жизнь, а малина, дружище! Сам увидишь! Хлебнешь немного — живо поперхнешься!

— Бывает и похуже, — возразил Шеннон.

— Но бывает и получше. Вот только смерть не дает нам покоя: так и ходит по пятам.

Он говорил посмеиваясь, под дружный хохот собравшихся. Заметив, что Шеннон собирается достать из своего вещевого мешка съестные припасы, Балагур запротестовал:

— Нет, так дело не пойдет. Оставь свои крохи при себе, ешь из общего котла. Сплавщик хоть и беден, но для товарища у него всегда найдется кусок.

Американец поддержал его, и Шеннон принял их приглашение. В наступившем молчании Шеннон особенно остро ощущал устремленные на него взгляды. Всякий раз, когда он пытался сблизиться с испанцами, у него возникало такое чувство, будто они хотели заранее узнать, чего он стоит. Появление Горбуна со сковородой, полной зажаренных ломтиков хлеба, отвлекло их внимание.

Каждый достал свою наваху и ложку. Обжорка обнес всех хлебом. Американец первым опустил ложку в котел, его примеру последовали другие.

Балагур объяснил Шеннону, что поджаренные в оливковом масле ломтики хлеба — одно из любимых блюд сплавщиков, и едят они его каждый день. Кроме того, в зависимости от времени года они едят салат, бобы и дикую спаржу; но в марте и горах ничего этого нет. Люди ели молча, поглощенные едой, словно псы — костью. Всего мужчин, вместе с Американцем, было десять, Лукас — одиннадцатый. Паула ела в стороне вместе с Горбуном и мальчиком.

Едва ложки заскребли по дну, кто-то попросил пить, и фляга с вином стала переходить из рук в руки. Тут-то и произошел неприятный случай. Когда пришла очередь Дамасо, он наклонил флягу таким образом, чтобы струя вина угодила в лицо и на куртку Шеннона. Дружный взрыв грубого хохота сменился напряженным молчанием. Дамасо забормотал слова притворных извинений, но его прервал суровый голос Американца:

— Ты уже выпил свою долю, Дамасо. Передавай флягу дальше.

Но Шеннон вместо того, чтобы взять флягу, поднялся. Крылья его носа дрожали, как тогда в Катании, как в Сульмоне.