Уже показался Белгород, когда начал падать снег. Я надвинул поглубже ушанку, но все равно слышал, как напевает Янас:

Послышалось пять щелчков. Пришел конец Янасу, осталась неоконченной песня.

Иногда она приходит мне на память. Я пытаюсь ее продолжить. Ломаю голову, подбираю рифму к слову «снежинка». Но напрасно. Каждый из нас умеет делать что-нибудь такое, что после него не способен завершить никто другой. Так уж оно повелось.

Девочке едва исполнилось четыре года, и, конечно, воспоминания ее были расплывчаты, но мать, чтобы довести до сознания ребенка грядущие перемены, подвела дочку к ограде из колючей проволоки и издали показала ей эшелон.

— Что же ты даже не радуешься? Этот поезд повезет нас домой.

— И что тогда будет?

— Тогда мы вернемся домой.

— А что значит «домой»? — спросила девочка.

— Это там, где мы жили раньше.

— А что там есть?

— Помнишь своего мишку? Может, и куклы твои целы.

— Мама, — спросила девочка, — а дома тоже будут охранники?

— Там — нет.

— Значит, оттуда можно убежать?

— Постройка склепа обойдется недешево, — заявил служащий. — Особенно на центральной аллее.

— Совсем не обязательно на центральной, — сказало заинтересованное лицо. — Главное, чтобы он был зацементирован.

— Зацементирован? — изумился служащий. — Это необычно. Но, впрочем, возможно.

Он отложил в сторону отпечатанный прейскурант и на листке блокнота быстро подсчитал: склеп только цементированный, даже без надгробного памятника и на боковой дорожке влетал в кругленькую сумму. Однако заказчик заявил, что это несущественно, и стал в раздумье грызть ногти.

— Затем, — сказал он, — надо бы туда трубу.

— Какую трубу? — удивился служащий в черном костюме.

— Я и сам точно не знаю. Вроде дымохода или вытяжной трубы. Можно хоть пароходную или как в винных погребах.

Инженер, которого пригласил служащий, соображал туговато. Дважды пришлось растолковывать ему, чего хочет заказчик, но даже и после этого он качал головой и недоверчиво хмыкал.

— Позвольте спросить, — поинтересовался он, — из какого материала должна быть эта труба?

— Ну, вам уж это лучше знать, — сказал заказчик, теряя терпение.

— Из шифера не подойдет? — спросил инженер. — Или лучше сложить кирпичную? А может, просто из жести?

— Сами вы что порекомендуете? — спросил заказчик.

— Я в подобных вопросах абсолютно не разбираюсь, — сказал инженер. — Но проще всего было бы из шифера.

— Пусть будет из шифера, — сказал заказчик и задумчиво посмотрел на бестолкового инженера. — Затем, — сказал он, — надо провести туда электричество.

— Электричество? — воззрились на него оба. — Зачем там электричество?

— Хорошенький вопрос, — возмутился заказчик. — Чтоб не было темно.

Жила-была на свете бедная вдова, и было у нее два красивых умных сына. Один, старший, нанялся на корабль, который первым рейсом отправился прямо в Тихий океан. Что с ним случилось, а чего нет — и рассказать некому, потому как след его затерялся навеки в морях-океанах.

Младший остался дома. Но однажды, когда мать послала его за глистогонным в аптеку (седьмой дом от угла), он тоже не вернулся домой.

Все это было на самом деле. Это ведь только в сказках всегда бывает три сына. И везет всегда третьему.

В провернутое мясо добавляют яйцо, булку, размоченную в молоке, соль, перец и затем на жире или масле жарят котлеты.

Внимание! Для нас, млекопитающих, отнюдь не второстепенный вопрос, мы провертываем мясо или нас провертывают на фарш.

Я слеплен из доброго теста!

Собой владеть я умею.

Вы бы не подметили во мне ни малейшего признака волнения, хотя на карту был поставлен кропотливый труд многих лет, оценка моего таланта, да что там — все мое будущее.

— Моя специальность — животные, — сказал я.

— Что вы умеете делать? — спросил директор.

— Подражаю голосам птиц.

— К сожалению, — махнул он рукой, — это вышло из моды.

— Как так? Воркованье горлицы? Чириканье воробья? Свист перепелки? Крик чайки? Песнь жаворонка?

— Все в прошлом, — со скучающим видом сказал директор.

Мне стало больно, но, по-моему, это не бросилось в глаза.

— До свидания, — вежливо попрощался я и выпорхнул в открытое окно.

Через разбитое окошко мячик закатился в подвал.

Четырнадцатилетняя дочка дворника поспешно заковыляла за ним. Трамваем ей отрезало ногу, и она, бедняжка, радовалась, если могла хотя бы подать мяч играющим детям.

В подвале царил полумрак, но девочка заметила, как в углу что-то зашевелилось.

— Кис-кис! — позвала девочка с деревяшкой. — Как ты сюда попала, кисанька?

Схватила мячик и с проворством, на которое только была способна, заспешила наверх.

Старая уродливая вонючая крыса — ее-то девочка и назвала «кисанькой» — была ошеломлена. Так еще никто к ней не обращался.

До сих пор все от нее шарахались, в страхе убегали или бросали в нее кусками угля.

И сейчас ей впервые пришло в голову, что все могло бы быть иначе, родись она по счастливой случайности кошкой.

Более того — ведь нам всегда мало достигнутого! — крыса не остановилась на этом в своих мечтах. Ну а если бы она была дворниковой дочкой с деревянной ногой?

Но это было бы слишком прекрасно. О подобном даже мечтать не приходится!

Йожеф Переслени, агент по снабжению, остановил свой «вартбург» номер СО 75–14 на углу, у газетного киоска.

— «Будапештские новости», пожалуйста.

— К сожалению, распродано.

— Да мне и вчерашний номер сойдет.

— Тоже распродан. Но случайно имеется завтрашний выпуск.

— В нем есть кинопрограмма?

— Она бывает в каждом номере.

— Ну, тогда давайте завтрашний.

Он сел в машину. Перелистал кинопрограмму. После недолгих поисков выбрал чехословацкий фильм «Любовные похождения одной блондинки», который, как он слышал, хвалили. Фильм демонстрировали в кинотеатре «Синяя пещера» на Вокзальной улице, и сеанс начинался в половине шестого.

Как нельзя кстати. У него еще оставалось немного времени. Он снова полистал газету. Ему попалось на глаза сообщение об агенте по снабжению Йожефе Переслени, который в «вартбурге» номер СО 75–14 ехал с недозволенной скоростью по Вокзальной улице и недалеко от кинотеатра «Синяя пещера» столкнулся со встречным грузовиком. Неосторожный водитель погиб.

«Чего только не бывает на свете!» — подумал Переслени.

Он взглянул на часы. Почти половина шестого. Он сунул газету в карман, включил мотор и, мчась по Вокзальной улице, столкнулся с грузовиком.

Йожеф Переслени погиб с завтрашним номером газеты в кармане.

Если много-много стручков перца нанизать на бечевку, то получится связка перца.

Если их не нанизывать, то никакой связки не получится.

А ведь перец один и тот же, такой же красный, такой же острый. Но все-таки это не связка.

Неужто же бечевка делает перец связкой? Нет, не бечевка. Бечевка тут, как мы знаем, дело второстепенное, а то и третьестепенное.

Так что же тогда?

Кто задумается над этим вопросом и постарается, чтобы мысли его не разбегались, а работали только в одном направлении, тот может напасть на след великих истин.