Сергей Бойцов СТИХИ ОСЕННИЙ РИФМОВНИК 1 Был лишь сентябрь на исходе, а на зеленую траву снег выпал. Знаю, о погоде речь заводить давно не в моде. Я так начну. Я не прерву. Нельзя, я знаю, рифмовать «любовь» и «кровь» — патент получен. Те камер-юнкер и поручик нам не позволят шельмовать. Но снег нелепый все летит, и кровь рифмуется с любовью. А память — с временем и болью, как с Клаасом веселый Тиль. Всмотритесь в рифмы наших дат: солдаты, доты… Детство — где ты? Где куклы моей мамы? Нет их. Где дед мой? Знаю, он солдат. Уж скоро возрастом сравняться мне с ним, незримым, предстоит. Не приведет ли в рост подняться на рубеже, где он стоит? 2 О русская земля! Уже за шеломянем еси! Слово о полку Игореве За шеломянем, то есть там, где край небесного шелома, где счет теряется верстам, — мне слышен зов родного дома. Лишь только зов — еще ни крыш, ни ржи, с околицы разлитой. И лик позвавшего сокрыт. Ты ль, сорок лет тому убитый? Мне слышен голос кузнеца, за годы, реки и долины позвавший моего отца. Я отзовусь, мы триедины. Не вечные на вечном древе — единой ветви мы листва. Уйдем, навек закроем двери, но дверь не обсечет родства. За шеломянь, за горизонт позвав, дороги не укажет. И рыщет памяти дозор меж всех могил, скорбя у каждой. У каждой голову склонить мы вправе. Есть родство меж нами. Чужие матери сынами зовут нас, чтобы охранить от безысходного безродства. Когда в небесные поля уходят милые, сиротства не ведай, русская земля! 3 На Новгородщине я в гостях, на день проездом. Некому встретить гостя, только шумят о родных костях ели погоста. Несколько бабок свой доживают век. Помнят они, знаю и я с пеленок, что на войну провожали девяносто трех человек, что получили одну за одной восемьдесят шесть похоронок. Что пацаны, повзрослевшие в десять лет, разлетелись в свой срок по большой России. Их никто не винил, и вины их нет в том, что прежний уклад, как гнездо с перепелкой, скосили. Там, где дед мой ковал довоенные плуги, да шкворни, да недолгого счастья подковы, мой отец тосковал у родного подворья, словно спрошен был: кто вы? — Я княжовский, — он скажет, — налимов шарил в кати. Я двенадцатилетним лес сплавлял по Мологе. И служил. И работать не в тепленький край укатил… Он не скажет, смолчит… И деревня молчит при дороге. * * * И снова «Слово о полку…» читаю. Свет звезды, в те лета сверкнувший, высветит строку устава русского поэта. И первой заповедью в том в веках составленном уставе — слова не о судьбе и славе, а о служении простом. Надежда Рождественская СТИХИ * * * К журавлю шла поклоняться За рассветные сады. Дай глубинной, обжигающей, Первой свежести воды. Тот пропел мне песню старую, Незабытую свою, Да откликнулся устало он В синем небе журавлю, Да крылами деревянными Размахнулся, что есть сил, Словно жизнь такую странную Изменить меня просил. * * * Не солгу тебе, отчий дом, Не посетую на усталость, Как с негаснущим маяком, Я с тобой поутру расстанусь. Пропоют мне вослед «при-ди» С хрипотцою опять ворота, С пугачевских лихих годин Век зовущие так кого-то. Я волненье сдержу с трудом. Скажет мать: «Непоседа в деда». В восемь выцветших окон дом, Словно память, пойдет по следу. Эта вечная связь родства Начиналась с Руси Великой, Словно сад на ветру, росла. Выживала в предсмертном крике. И ее продолженье век Было, есть и, я верю, будет… Ручейками огромных рек Отчий дом навещают люди. Станислав Жиров СТИХИ * * * Повторяется вечности миг, И простуженный крик петухов, И художника яростный штрих, И эпоха последних звонков, Гул мотора и стук топора, День за днем, за рассветом рассвет Мы с тобой повторились вчера Через тысячи, тысячи лет. Повторяются дети в отцах. В матерях повторится любовь. И в твоих повторится глазах Отраженье несбывшихся снов. |
