— Езжай, — махнул рукой Олтнор и повернулся к людям. — Надо рассказать всем селениям по реке, что произошло, и собирать совет…

Риана вошла в дом и увидела сурово–сосредоточенную Далмиру. Девушка была в своей прежней, походной одежде, и подруга всполошилась:

— Куда ты опять собралась?

— Я ухожу, Риана, — Далмира перепоясалась, подхватила лежащий на скамье дорожный мешок и взяла копье.

— Куда? Зачем?

— Хартоги не отступят. Мне надо уйти, пока не случилось большего зла. Не хочу, чтобы из‑за меня погиб еще кто‑нибудь! — Далмира двинулась к двери, но Риана удержала ее:

— Эти люди не смогут ничего сделать с тобой! Мы защитим тебя!

Далмира вспомнила, как охотник стрелял в защищавшего ее мергина:

— Я боюсь не только за себя. Если им будет надо, они не пощадят здесь никого. Я чувствую, что надо уйти. Я чувствую кровь Гриннора на своих руках и… как бы не было хуже.

— Но ты не виновата!

— Прости, Риана, поверь: так нужно. Прощай, — она обняла подругу. — Будь счастлива.

— Ты не должна уходить, Далмира, прошу!

Далмира повернулась:

— Клянусь всем, что мне дорого: я не хочу уходить! Но хартоги не оставят вас в покое. На их стороне сам одан! Не будет меня — возможно, все кончится…

Мало кто из жителей видел, как красноволосая прошла по селению, спустилась с вала и направилась в сторону гор. Долго смотревшая ей вслед Риана видела, как огненно–красная голова подруги виднелась над желто–зелеными пустошами и исчезла в лесу.

Далмиру душили слезы. Сколько еще ей придется бежать, неужели хартоги будут преследовать свою «вещь» вечно? Но даже если ее схватят, она никогда не выйдет в Круг! Никогда — и пусть Тормун перережет ей горло! Она бы вышла и сразилась в Круге с ним, но Тормун спрячется за спинами охотников…

Она решила идти вдоль гор к Великой реке. Почему туда — и сама не могла сказать, чувствовала: там ее отыскать будет труднее, чем в более населенных краях востока. Мергины могут ее защитить и хотят, но Далмира сделала выбор и не жалела, хоть и пришлось покинуть этих прекрасных людей. Но так лучше для них и для нее, коль даже стражи эмона интересуются красноволосой беглянкой. Конечно, Тормун бывает везде, его влияние велико. Еще Далмира знала, что сбежать от хартогов не мог никто, и знала самого Тормуна. Он не отступится, пока беглянка не вернется в Круг, или ее рыжую голову не покажут хартогам…

Девушка пересекла неширокую полосу леса и поднялась на холм. На его вершине осмотрелась и решила двигаться к соседней, более высокой горе, серо–голубой, обветренной вершине, покрытой осыпями и редким кустарником.

Далмира спустилась в ложбину между холмов, помогая себе копьем, как дорожным посохом, перепрыгнула по белым камням неглубокий ручей и снова вошла в лес. Здесь пели птицы, и свет солнца играл на светлых глянцевых стволах.

За спиной раздался звук осыпавшихся камней. Далмира отпрыгнула в сторону и развернулась, занося копье. Перед ней стоял человек в просторной светлой одежде. На поясе висел небольшой клинок, лицо закрывала железная маска.

— Куда идешь? — спросил он. Голос был глуховат и, пробиваясь через прорези в маске, звучал странно и не по–человечески.

— Ухожу туда, откуда пришла, — ответила, выпрямляясь, Далмира. Хищно нацеленное копье опустилось. Судьи ей не враги.

— Ты не можешь уйти просто так.

— Что это значит?

— Люди одана говорят, что ты — преступница. Я желаю знать, в чем тебя обвиняют.

— Меня обвиняют не мергины, так что это не дело Судей. Я хочу уйти, — она повернулась, но на другой стороне тропы стоял еще один Судья. Его маска была желтой, сделанной из тонкого золотого листа.

— Мы не отпускаем без суда, — сказал он.

Бежать? Но ведь я — не преступница.

— Я не нарушала ваших законов, — сказала Далмира. Судьи неторопливо приближались.

— Ты уверена? — снова сказал второй.

— Отдай оружие и расскажи, в чем тебя обвиняют. Мы будем судить тебя, — сказал первый.

— Нет! — Далмира приподняла копье. — Я знаю ваш закон, и я его не нарушала!

— Так ли это? — спросил первый. — Разве сейчас ты поступаешь так, как велит тебе сердце?

Далмира замерла. Откуда им знать?

— Она виновна, если ведет себя так, — сказал второй. В его голосе слышалась насмешка.

— Наверно, — первый остановился, с точностью выдерживая дистанцию удара, и Далмира убедилась, что перед ней отличный боец. — Итак, ты отдашь оружие? Зачем сопротивляться, если ты невиновна? Ты не веришь нам?

— Я не мергинка. Я верю только себе!

Не убежать. Эти парни знают горы, как свои пальцы. Жаль, среди них нет того, кто вступился за нее перед хартогом.

— Мергины приняли тебя, теперь ты мергинка. Опусти копье.

— Или мы проучим тебя… — второй сунул руки за спину. В один миг в его ладонях оказались два узких серповидных лезвия.

Он направился к ней. Не выдержав напряжения, Далмира вскинула копье. Металл звякнул о металл. Короткий замах и удар. Судья парировал и отскочил к дереву. Маска качнулась на плечо, он замер, словно разглядывая девушку. Далмира опасалась атаковать, но, не забывая о первом противнике, в кувырке ушла в сторону. Тот атаковал, двигаясь мелкими, уверенными шажками. Взмахи копья не могли остановить его. Уклоняясь или парируя, он теснил Далмиру, его меч мелькал возле ее груди и шеи. Судья был очень быстр, через минуту Далмира оказалась прижата к дереву и обезоружена.

— Ну, вот, — проговорила желтая маска. — Все равно…

Далмира сбила его с ног неожиданной подсечкой и рванулась в лес. Но через несколько шагов что‑то ударило по ногам, и девушка ткнулась носом в траву. Ноги заплело, Далмира приподнялась и увидела тонкую веревку с грузилом, обмотавшуюся вокруг лодыжек. Железная маска нависла над ней.

— Шустрая, — сказал Судья.

— Да уж, — подтвердил второй, поднимаясь с земли.

— Что вы от меня хотите? Судить? Я ни в чем не виновата!

Смех человека в маске звучал странно:

— Вставай, красноволосая. Ты оправдана.

— Что?

Судья нагнулся и распутал ей ноги.

— Просто скажи, почему ты уходишь, Далмира?

— Эти люди страдают из‑за меня, — Далмира встала, непонимающе глядя на Судей.

Один покачал головой:

— Не стоит уходить. Мергины всегда принимали беглецов. И всегда страдали от этого. Это плата за свободу. Ты знаешь, что значит слово «мергин»?

— Мергин — значит отступник, изгой.

— Так нас называют арны, — кивнула желтая маска.

— А разве вы — не арны? — удивилась Далмира.

— У нас один язык, но разные обычаи и боги. Большинство арнов переняли веру Древних, мы остались верны своему богу. Потому их фагиры ненавидят нас.

— Мы принимаем власть одана, — сказала железная маска. — Но не принимаем веру. Арны позабыли старое значение слова мергин — вольный человек.

— Не позабыли. Их заставили забыть, — сказал другой Судья. — Мы говорим: ты можешь вернуться, Далмира. Ты такая же, как они все.

— Но воины одана преследуют меня. И хартоги.

— Те люди с длинными луками?

— Да. Это охотники. Им нужна моя голова. И они никогда не отступают.

Маски переглянулись.

— Возможно, мы заставим их изменить своим обычаям. Или они останутся в этих горах навсегда, — сказала железная маска. — А пока мы можем спрятать тебя. В горах есть места, о которых не знает никто, кроме нас. Там тебя не найдут.

— Что я стану делать в горах? — спросила Далмира. — Прятаться там вечно?

— Время разрешает все, — сказал один из Судей. — Идем.

— Зачем вы напали на меня и говорили о суде? — Далмира вопросительно посмотрела на Судей.

— Мы пошутили, — сказала золотая маска. — А может, и нет. Идем.

Несмотря на таинственность и непредсказуемость Судей, Далмире они нравились. Один из них спас ее от хартогов, а теперь они вновь предложили ей помощь. Она решилась:

— Идем.

Путь лежал через покрытый густым лесом отрог. Затем, прыгая по огромным замшелым камням, они перебрались через игравший радугой над водопадом горный ручей и вошли в пещеру. Далмира думала: укрытие здесь, но ошиблась — пещера оказалась проходной. Спугнув гнездившихся под потолком летучих тварей, путники вышли из каменной кишки в другом месте и поднялись в гору.