Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Итак — газа нет, купить негде. Теперь вся надежда на дрова, чтоб поддерживать теплую воду на плите. Однако топливо экономили. В надежде скоро уехать мы еще в начале зимы много дров продали. Теперь сожалели об этом, топливо для нас дороже золота: мы же погибнем. Но самое трудное ожидало Люду впереди. Тяжелее дров, угля, печек и воды был снег. От его тяжести Люда окончательно надорвалась, мучилась от боли в животе, а снег продолжал нас засыпать. Уже некуда стало его отбрасывать, прочищая дорожки. Сугробы выше головы. Сыпать некуда, и с каждой лопатой снега нужно теперь идти только в огород: раз, два, десять, сто и более раз. Она надорвала живот и простыла. Открылось кровотечение, кровоточили и потрескавшиеся неотмывающиеся от угля заскорузлые пальцы рук. На ночь она бинтовала их, смазывая подсолнечным маслом.

И тогда она сдалась, согласилась принять помощь Юрки, который, оказывается, не раз подходил к калитке дома, искренне пытаясь предложить помощь. Люда отказывалась и крепилась, сколько могла, пока не упала. И страдала и из-за моей болезни.

Теперь и она лежала такая маленькая, как комарик. И как умещалось в этом тельце столько воли, энергии, сил в борьбе с бедой, а потом с невзгодами, с физической мужской работой? Недаром когда-то Игорь сказал: «Она совершила подвиг». Это было после похорон. А сколько ей досталось после!

И все-таки позже в Орске она призналась, что все эти тяжести для нее легче были по сравнению с моральным состоянием — со страданием из-за моей болезни. А я страдала за нее, видя мучения, все время лежала, пытаясь встать лишь для того, чтоб что-то немного съесть, но все равно не ела, не могла, и ложилась снова.

Физически же с помощью Юрки Люде стало легче. Он пилил и колол дрова, таскал их в сени, чтоб у нас не разворовали, а главное — расчистка снега стала полностью его заботой. Оказывается, Люда гробилась, пользуясь не той лопатой: железной, а не деревянной. И мы сожалели, что согласились принять помощь слишком поздно. Приближалась весна.

Я радовалась за Люду и не заметила, как постепенно стала слабеть хондрозная боль, она уже не стала такой жгучей. Но хуже стали ходить ноги.

А весна вступала рано в свои права. Восьмого марта в женский праздник наступил в болезни большой перелом. Я еще не вставала с постели, но принесли поздравительную телеграмму из Самары. Трудно вспомнить, чему я так была рада: телеграмме или облегчению болей в пояснице. Мы шли завтракать, и вошел Юрка с двумя плитками шоколада и открыткой. Мы все пили чай, в окно светило яркое весеннее солнце, и на душе становилось теплее. Я сидела у самого телефона. Он зазвенел: нас поздравлял Игорь. И весь день было какое-то приподнятое настроение. Главное, мне полегчало. Если не шевелиться, то стало можно лежать в постели, не ощущая боли. Но вывозить меня в таком состоянии было нельзя, я принимала таблетки и пила мумие, стала выходить минут на десять-пятнадцать на улицу. Март поднимал меня на ноги.

В мае предстояло переоформление дома с мамы Кати на меня. Ехать сюда вторично в мае не было смысла. И пока мы здесь, Люда занялась вопросом по оформлению в апреле. Конечно, и зимой ей из-за разных справок приходилось десятки раз бывать у нотариуса, женщины вздорной и тяжелой, вредной. Вот и опять у нее застопорилось все дело: то требовались справки из Бюро технической инвентаризации, то из земельного комитета, то необходимые документы о том, что дом действительно маме дарила ее мать — мама Наташа, то подлинник дарения, который ни в каких архивах найти не могли, а наша копия, хоть и заверенная, ей была не нужна. Нервы Люды были доведены до предела, все упиралось в глухую стену. Но кто-то подсказал, что Турки прежде объединялись с Аркадаком. Игорю пришлось созваниваться, а потом ехать туда лично. Но нам дорог был этот дом, с которым было связано столько воспоминаний.

— Если на какую-то долю будет претендовать Виктор, сын папы Сережи, мы выплатим ему эту долю, — сказал Игорь.

Мы решили закончить оформление дома и сохранить его под дачу. На зиму хорошо бы кого-нибудь пускать в дом, а летом приезжать в наш курортный край.

— Неплохо бы найти человека, как сторожа, платить ему немного, купить топлива, — посоветовал Игорь.

Этот вариант нам понравился, дали объявление в газету о том, что сдается дом под квартиру.

Подходил май, а дело с переоформлением дома заходило в тупик: то нотариус на больничном, то уехала на курсы, то потребовала доказать, что дом в прошлом действительно принадлежал моей бабушке.

Люда измучилась.

Подходило лето. Буйно цвели сады. Мы в доме нашли аккуратненькие пакетики с семенами овощей, собранными в последний раз заботливой рукой мамы Кати. Тут были семена моркови, свеклы, тыквы, огурцов. Решили не дать им погибнуть. Кто бы в доме ни проживал, овощи пригодятся. И Люда устроила небольшие грядочки. Рядом с ней в саду всегда была и я. Кажется, сколько ни дыши, все равно не надышишься душистым воздухом весеннего сада.

Все соседи засевали свои огороды. И лишь делянка под картошку, вспаханная папой Сережей под осень, оставалась черной. Скоро у всех зацветет картошка, а у нас — лебеда.

И Юрка с Людой в два утра по холодку засадили часть огорода картошкой, которой в погребе было немало. Пусть и наш огород цветет. Пятого мая к нам на своей машине приехал Игорь и привез ящики с олифой, растворителем, разными красками для наружного ремонта дома.

Документы по оформлению были все, наконец, собраны. Но официальное переоформление должны были сделать согласно закона после двадцатого мая. Решили заняться ремонтом.

В двух местах дома немного протекала крыша; железо стен, которым он был обит, тоже где-то проржавело и требовало покраски. И Люда развернула строительные работы. До малярных требовались многие столярные работы: ремонт карниза, замена досок, а их надо доставать, ремонтировать пилоны. Жизнь в Турках была не лучше городской — народ, отчаявшись, запил, и найти трезвого плотника стало проблемой. Бедняжке-Люде иногда и удавалось договориться с трезвым, но на второй или третий день он уже был пьяный. Пили поголовно все. С превеликим трудом многое все же удалось сделать, отремонтировать: карниз, пилоны, забор, ставни, ворота, заменить доску прогнившего пола в сенях.

Но были и радостные мгновения. Я с самого раннего детства не бывала здесь весной, не видела подснежников и ландышей. А они, оказывается, скрыли всю землю под вишней. И мы, жители пыльного Орска, наблюдали, чуть не затаив дыхание, как поднимался на грядках каждый росточек.

Начала спеть малина, появилась и первая смородина. Всего, конечно, не так много, но поесть хватало, и постоянно тянуло в сад. Поистине Турки — райское курортное местечко. Начала спеть вишня, а вскоре черешник и слива. А яблок — море. Они усыпали землю сплошным ковром, и нужно было выискивать на земле место, где можно было бы ступить ногой.

Было в саду все. Не было лишь моей мамы, которая так любила свой сад и каждый стебелек в отдельности. Не было на привычном месте у колодца и папы Сережи. Как же мне их не хватало, и сердце тосковало, казалось, все сильнее и сильнее. Все было как при них, но только не было их самих. Ум понимал, а сердце не мирилось и ныло непрестанно.

Вот здесь я садилась на кровать под яблоней, где мы так еще совсем недавно каждый день сидели с мамой, и она изливала мне душу.

Люди бывают разные. Есть человек-домосед. А есть человек-песня, человек-птица, ее не радует золотая клетка. Такой была моя мама Катя. Когда, жалея ее, папа Сережа предложил отдохнуть от работы, рассчитаться, домохозяйкой она не чувствовала себя счастливее, чем даже в те времена, когда задыхалась от работы. Она любила движение, многолюдие, вольный ветер.

Имея еще силу, она вырывалась из своей «золотой клетки» на свободу, каждую зиму ехала хоть ненадолго в Орск, а в Турках шла к людям: хоть на лавочку, хоть играть в карты или просто к соседям узнать новости, пошутить, услышать и запомнить новую песню. На каникулы ли или позже в отпуск я всегда привозила какую-нибудь песню. Она мгновенно подхватывала ее даже вторым голосом, хотя слышала впервые. Пожалуй, не было в стране такой песни, которую бы она не знала, потому что сама была не только человек-труд, но и человек-песня, человек-праздник. Никто из нас, к сожалению, не обладает таким музыкальным слухом, чтоб вторить сразу впервые услышанную песню, никто не обладает таким чистым голосом.

60
{"b":"222747","o":1}