– Что вы делаете, мистер Флетчер?

– Ей-богу, проще простого. С кем теперь поговорим?

– Нужно связаться с ратушей!

– Но сегодня суббота, миссис Либерти. Там никого нет.

– Тогда разыщите юного Джонни. Не понимаю, что он имел в виду, когда сказал, что нужно попробовать отыскать среди тех, кто похоронен на нашем кладбище, известных людей. Вот они мы!

– Ну-с, рискнем. На редкость понятная схема.

– Куда подевался мистер Банни-Лист?

– Слушает какое-то «Рэдио Москоу». По беспроволочному телеграфному аппарату.

– Я впервые покинул кладбище. Знаете, это, оказывается, очень бодрит.

– Да. Я просто воспрянула духом.

– Выход есть всегда, – заметил мистер Порокки.

Кто-то тихонько кашлянул. Все оглянулись.

Сквозь ограду за ними наблюдал мистер Строгг.

На мертвецов словно выплеснули ушат холодной воды (при мистере Строгге они всегда серьезнели), и они неловко затоптались на месте.

– Вы снаружи, – сурово уличил их мистер Строгг. – А это – Непорядок.

– Но мы совсем рядом, Эрик, – сказал Олдермен. – Рукой подать. Ничего страшного, это ведь во имя…

– Это НЕПОРЯДОК.

– Мы не обязаны его слушать, – заметил мистер Порокки.

– Беды не оберетесь, – пригрозил мистер Строгг.

– Ничего подобного, – ответил мистер Порокки.

– Вы вторгаетесь в Ведомое, – не унимался мистер Строгг. – Вас ждут страшные неприятности. Заметьте, не по моей вине. Фу!

Он повернулся и удалился в сторону своей могилы.

– Наберите номер, – велел мистер Порокки.

Все точно очнулись.

– А знаете, – промолвила миссис Либерти, – возможно, он прав…

– Забудьте про мистера Строгга! – Мистер Порокки раскрыл ладони. Из его рукава вылетела белая голубка и, моргая, уселась на таксофон. – Набирайте номер, мистер Флетчер.

– Добрый день, справочная, назовите фамилию, пожалуйста.

– Джон Максвелл. Проживает в Сплинбери.

– Боюсь, этой информации недостаточно…

– Это все, что мы… (Послушайте, я вижу, как это работает, вот здесь соединение…) (Сколько нас сюда набилось?) (А можно мне попробовать? Пожалуйста!) (Это куда лучше, чем всякие спиритические сеансы…)

Оператор потрогала наушник. У нее почему-то замерзло ухо.

– Ой!

Наушник отлепился с трудом.

К ней наклонилась соседка справа.

– В чем дело, Дон?

– Ухо…

Они посмотрели на пульт. Все лампочки горели, а панель постепенно покрывалась инеем.

Штука в том…

…что на протяжении всей истории человечества рождались люди, не способные сделать то или иное открытие лишь потому, что мир до него еще не дозрел. У Леонардо да Винчи не было ни моторов, ни материалов для постройки вертолета. Сэр Джордж Кайли изобрел двигатель внутреннего сгорания раньше, чем додумались получать бензин[2].

А Аддисон Винсент Флетчер жизнь напролет возился с моторами, реле, клапанами и кусками проволоки, преследуя грезу, для которой в мире еще не было даже названия.

Покойный мистер Флетчер в телефонной будке расхохотался. Название появилось. Увидев компьютер, он наконец понял, что же он пытался создать.

Джонни вернулся домой. Он не осмелился пойти на кладбище.

Был вечер субботы. Вечер Посещения… Джонни начисто забыл про него.

– Ты обязательно должен съездить, – сказала мама. – Ты же знаешь, ей будет приятно тебя повидать.

– Неправда, – сказал Джонни. – Она забывает, кто я. И называет меня как папу – Питер. И вообще, там все пропахло старушками. И почему дед никогда к ней не ездит? Она ведь его жена.

– Он говорит, что хочет сохранить ее в памяти такой, какой она была когда-то, – ответила мама. – А кроме того, сегодня «Субботнее шоу Марки и Моу». Ты же знаешь, он не любит его пропускать.

– Охо-хо… ну ладно.

– Мы ненадолго.

Примерно через десять минут после ухода Джонни зазвонил телефон. Дедушка отреагировал на это как обычно, то есть крикнул: «Телефон!», не отрываясь от экрана. Но телефон не умолкал, и в конце концов дедушка, ворча, поднялся, уронил пульт за подушку (он благополучно пролежит там два дня) и побрел в прихожую.

– Да? Нет, его нет. Ушел. Кто? Ах, чтоб меня… Ей-богу? Ну! И по-прежнему показываешь фокусы? Давненько тебя не было видно. Нет. Да. Это верно. Я и сам теперь мало выхожу. А ты как? Умер. Понятно. Но позвонить выбираешься. Обалдеть, до чего дошла наука. Слышно плохо, как будто издалека. Верно. Ты и есть далеко. А я помню тот твой трюк с наручниками и цепями… да, чуть-чуть не получилось. Да. Да. Ладно. Передам. Приятно было тебя услышать. Пока.

Он вернулся в комнату и опять устроился перед телевизором.

Несколько минут спустя он озабоченно нахмурился. Потом встал, вышел в коридор и некоторое время сердито смотрел на телефон.

Нельзя сказать, что в «Солнечном уголке» было плохо. С точки зрения Джонни там было достаточно чисто и работали приличные люди. Стены украшала яркая роспись, а в комнате, где стоял телевизор, в большом аквариуме плавали золотые рыбки.

И все же атмосфера здесь была мрачнее, чем на кладбище. Уж очень медленно тут ходили, шаркая тапочками, уж очень подолгу сидели за столом в ожидании следующей кормежки или просто так, потому что больше заняться было нечем. Словно жизнь здесь уже замерла, а смерть еще не пришла, и оставалось только бесцельно убивать время.

Бабушка Джонни большую часть дня проводила в главной гостиной у телевизора или у себя в комнате за созерцанием бегоний. По крайней мере, бабушкино тело. Где витал ее дух, Джонни представлял смутно, зная лишь, что тот частенько улетает куда-то в очень далекое прошлое.

Немного послушав разговор матери с бабушкой, точь-в-точь такой же, как и на прошлой, и на позапрошлой неделе, он окончательно впал в уныние и сделал то, что делал всегда, – тихонько выскользнул в коридор.

Рассеянно глядя в никуда, Джонни побрел к двери в сад.

Школа о призраках умалчивала. А жизнь порой преподносила такие сюрпризы, что непонятно было, от какой печки танцевать, и социология с математикой тут помочь не могли.

Ну почему все свалилось именно на него? Ладно бы он сам напрашивался на что-нибудь этакое – так ведь нет! Он лишь старался не высовываться и держаться даже не на втором, а на десятом плане. Но отчего-то проблемы к нему так и липли.

Штука в том, что…

М-р Аткинс.

Джонни, наверное, прошел бы мимо, если бы это имя не засело где-то на задворках его памяти.

Сейчас оно смотрело на него с прямоугольника покоробленного картона, вставленного в рамку на одной из дверей.

Джонни уставился на картонку.

На пару секунд надпись заслонила собой весь мир.

Да нет же, Аткинс – очень распространенная фамилия…

Но если не постучаться, ничего не узнаешь… ну? постучаться?..

– Открой мне дверь, золотко, у меня руки заняты.

За спиной у Джонни остановилась полная негритянка с охапкой чистых простыней. Джонни молча кивнул и повернул дверную ручку.

Комната почти без мебели. И в ней – определенно никого.

– Я заметила, ты к нам ходишь каждую субботу. К бабушке? – сказала сестра, сгружая простыни на пустую кровать. – Дай бог всем таких внуков!

– Гм… ага.

– А тут ты чего хотел?

– Ну… поговорить с мистером Аткинсом. Вот. – Джонни вдруг осенило. – Мне в школе задали написать реферат. Про сплинберийский земляческий батальон.

Реферат! Сославшись на реферат, можно безнаказанно плести что угодно.

– А что это, золотко?

– Такие… солдаты. По-моему, мистер Аткинс был одним из них. А… где?..

– Да где… вчера отдал богу душу, золотко. Чуток не дотянул до девяноста семи. А ты его знал?

– Да в общем… нет.

– Он у нас был настоящий ветеран. Столько лет здесь прожил… Очень милый старичок. Все повторял: как помру, так, мол, и войнам конец. Такая у него была любимая шутка. И все показывал свою солдатскую книжку. «Томми Аткинс, – говорил, – вот он я, тот самый, как помру, всем баталиям конец». И очень смеялся.