В те дни подобные происшествия почти не обсуждались. Самоубийство считалось противозаконным, почему – Джонни никак не мог взять в толк. Выходило, что, если ты промазал, или недотравился газом, или оборвалась веревка, тебя надо тащить в кутузку, чтоб ты наконец понял: жизнь прекрасна и удивительна.

Мистер Строгг сидел, обхватив руками колени.

Джонни вдруг понял, что не знает, что сказать.

Поэтому он не стал ничего говорить, а просто засунул маленький телевизор в заросли кустов, где его не нашел бы никто, даже самые рьяные орнитологи и натуралисты.

– Сможете в уме крутить ручки? – спросил он.

– А кто тебе сказал, что мне это надо?

Но экран засветился, появилось изображение, послышалась знакомая мелодия – музыкальная заставка.

– Давайте посмотрим, – сказал Джонни. – Вы пропустили целую неделю. Миссис Суиди только что узнала, что Жанин не пошла на вечеринку… Мистер Хатт вышвырнул Джейсона из магазина, потому что решил, будто он взял деньги… и…

– Понятно.

– Ну ладно… тогда я пошел?

– Ступай.

Джонни попятился.

– Я уверен, время пролетит незаметно.

– Да-да.

– Ну… тогда до свидания.

– Да-да.

– Мистер Строгг… – Джонни хотелось сказать: вы же можете уйти отсюда в любое время, когда вздумается. Но стоило ли?

– Да-да.

Джонни некоторое время смотрел на него, потом повернулся и пошел прочь. Друзья ждали его у телефонной будки.

– Он там? – спросил Ноу Йоу.

– Да.

– Что он сейчас делает?

– Смотрит телевизор, – сказал Джонни.

– Наверное, у призраков свободного времени хоть отбавляй, – с завистью сказал Холодец.

– Наверное.

– Ты в порядке?

– Да, просто задумался о разнице между раем и адом.

– Ничего себе «в порядке»!

Джонни заморгал. И огляделся.

Жизнь была… прекрасна. Что вовсе не то же самое, что «ничего себе». И даже вовсе не то же самое, что «хороша». В ней было столько… всего. Ни конца ни краю. Жизнь все время подсовывала что-нибудь новенькое.

– Да, – сказал он. – Верно. Ну, чем займемся?