Он взял ее за руку. Забыв про Джонни, они ступили на черные воды канала.
И медленно погрузились. На поверхности осталась лишь перламутровая пленка, которая постепенно растаяла.
Вдруг где-то заработал мотор.
Из воды, прозрачный, как пузырь, плавно поднялся к небу призрак мертвого «Форда Капри».
Олдермен опустил невидимое стекло.
– Миссис Либерти полагает, что мы должны тебе кое-что сказать. Но… знаешь, это так трудно объяснить…
– Что? – спросил Джонни.
– Кстати, а почему на тебе розовая простыня?
– Ну…
– Впрочем, полагаю, это не важно.
– Да.
– Что ж… – Машина медленно развернулась; Джонни увидел сквозь нее луну. – Знаешь такую игру: шарик бежит вверх, отскакивает от перегородочек, рикошетит и в конце концов проваливается в прорезь внизу?
– Настольный бильярд?
– Это теперь так называется?
– Наверное.
– Ага. Ну вот. – Олдермен кивнул. – Что ж… когда рикошет швыряет тебя от бортика к бортику, наверное, очень трудно помнить, что вне игры есть комната, а за пределами комнаты – город, а за городской чертой – страна, а за границами страны – мир, а за рубежами мира – миллиард триллионов звезд, и это только начало… но они есть, понимаешь? Стоит понять это, и перестаешь тревожиться из-за прорези. И можно кататься по доске гораздо дольше.
– Я… постараюсь запомнить.
– Молодчина. Ну, нам пора…
Он выжал призрачное сцепление. Машина содрогнулась.
– Прах побери эту жестянку… А, есть… До свидания, Джонни…
«Форд Капри» плавно поднялся, взял курс на восток и, набирая скорость, помчался вперед и вверх.
Остался лишь один.
– Пожалуй, пора и мне, – сказал мистер Порокки. Он извлек откуда-то цилиндр и старинную трость.
– Почему вы уходите? – спросил Джонни.
– Ах да… Пришел Судный день, – пояснил мистер Порокки. – Мы так решили.
– А трубы и колесницы?
– Ну, тут суди сам. Нет смысла дожидаться того, что уже твое. Впрочем, у всех это по-разному… Не тушуйся, присматривай за кладбищем. В конце концов, тут пока есть место для живых.
Мистер Порокки натянул белые перчатки. Он нажал невидимую кнопку лифта и стал подниматься. Из рукавов каскадом посыпались белые перья.
– Батюшки, – ахнул он и распахнул пиджак. – Кыш отсюда! Все! Кыш!
Полдюжины призрачных голубей, толкаясь и мешая друг другу, вылетели из-под пиджака и устремились в зарю.
– Так-то лучше. Что и требовалось доказать: в конце концов можно освободиться от чего угодно, – прибавил мистер Порокки едва слышно. – Хотя должен признать, что три пары наручных кандалов, двадцать футов цепи и рогожный мешок в определенных обстоятельствах – нешуточное препятствие…
Его цилиндр блеснул в лунном свете.
И никого не… нет, остался еще один.
Джонни обернулся.
Посреди дорожки аккуратно стоял мистер Строгг, аккуратно сложив аккуратные руки. Тьма окружала его как туман. Он смотрел в небо. Такое выражение лица Джонни видел впервые…
Он вспомнил, как очень давно Бигмак устраивал вечеринку и не пригласил его. Потом он говорил: «Ясное дело, не пригласил. Я знал, что ты придешь, чего тебя приглашать, мог бы сам догадаться, просто взять и прийти». Но все вокруг – приглашенные – собирались идти и строили планы, и Джонни казалось, будто перед ним разверзлась черная пропасть. В семь лет это очень страшно.
После смерти это, оказывается, еще страшнее.
Мистер Строгг заметил взгляд Джонни.
– Ха! – Он взял себя в руки. – Они пожалеют.
– Я хочу выяснить, кто вы, мистер Строгг, – сказал Джонни.
– Нечего тут выяснять, – фыркнул призрак.
Джонни прошел сквозь него. На миг ему стало зябко, а мистер Строгг исчез.
И не осталось никого.
Вернулась ночь – настоящая ночь. Городские шумы и далекий гул уличного движения вытеснили тишину.
Джонни двинулся обратно по дорожке вдоль канала.
– Холодец? – шепнул он. – Холодец!
Он нашел друга за надгробием. Холодец сидел, сжавшись в комок и закрыв глаза.
– Пошли, – сказал Джонни.
– Послушай, я…
– Все нормально.
– Это был фейерверк, да? – с надеждой спросил Холодец. Грим графа Дракулы размазался и потек. Клыки потерялись. – Кто-то устроил фейерверк?
– Да.
– Я, ясное дело, не испугался…
– Понятно.
– Но осторожность никогда не мешает…
– Это верно.
Позади что-то забренчало. Они обернулись. Появилась миссис Тахион; она толкала перед собой тележку. Колеса подпрыгивали и вихляли по щебню.
Джонни и Холодца миссис Тахион словно не видела. Мальчики поспешно отошли в сторону и пропустили тележку со скрипучим колесом.
Тележка исчезла во мраке.
Тогда они пошли домой сквозь утренний туман.
11
Как однажды заметил Томми Аткинс, если что-то закончилось, это не всегда значит, что закончилось все.
Во-первых, Бигмак. Ноу Йоу проводил его домой. Там уже поджидал Бигмаков братец. Он с ходу напустился на Бигмака, тот несколько секунд смотрел на него очень странным взглядом, а потом бац! – и отправил брательника прямо в нокаут. Бигмак, с благоговением рассказывал потом Ноу Йоу, так звезданул братца, что у того на подбородке отпечаталось фломастерное «ТАМ». После чего зарычал на Клинта, и пес забился под диван. Ноу Йоу пришлось позвонить домой и вытащить мать из постели, чтобы она заехала за ними и перевезла вещи Бигмака – чемодан, три аквариума с тропическими рыбками и двести номеров «Оружия и боеприпасов» – к ним в свободную комнату.
«Сплинберийские добровольцы» получили щедрый взнос от холдинговой компании «Объединение, слияние, партнерство». Цитируя мистера Аттербери, поразительно, чего можно добиться добрым словом, особенно если в руках у тебя большая крепкая дубинка.
Кладбище приобрело более обжитой вид. «Добровольцы» разделились на три отчаянно спорящие группы: одни хотели сделать кладбище заповедником живой природы, другие – экологически чистой зоной, а третьи – просто содержать его в чистоте и порядке, но все чего-то хотели, что, на взгляд Джонни, было важнее всего.
Чего же хочет он сам, Джонни соображал целую неделю, а когда наконец понял, отправился после школы на кладбище (там в эти часы никого не бывало). Кладбищенскую землю покрывал иней.
– Мистер Строгг!
Джонни нашел его у канала. Мистер Строгг сидел и неподвижно смотрел на воду.
– Мистер Строгг?
– Уходи. Ты опасен.
– Я подумал, вам, наверное, немного… одиноко. И купил вот это.
Он открыл сумку.
– Мистер Аттербери помог, – сознался он. – Обзвонил знакомых владельцев мастерских. Его починили. Он будет работать, пока не сядут батарейки, а потом, наверное, заработает на призраках батареек.
– Что это?
– Очень маленький телевизор, – сказал Джонни. – Я подумал, что могу засунуть его, например, в кусты, и никто, кроме вас, не будет про него знать.
– С чего бы это? – с подозрением спросил мистер Строгг.
– Я нашел вас в газете. От двадцать первого мая тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Там было немного. Только про то, как вас нашли… в канале, и про дознание.
– Ах вот как? Вынюхиваем? Да что ты вообще понимаешь?
– Ничего.
– Я ничего не обязан объяснять.
– Поэтому вы и не смогли уйти с остальными?
– Что? Я могу уйти, когда заблагорассудится! – поспешно возразил призрак мистера Строгга. – Коль скоро я сижу здесь, стало быть, мне так угодно. Я знаю свое место. Я знаю, что правильно, а что нет. Я могу уйти в любой момент, буде желание. Но мне хватает гордости сдерживать свои порывы. Таким, как ты, этого не понять. Для вас жизнь – хаханьки.
Короткая заметка в газете… Мистер Порокки сказал правду. В те дни отнюдь не всё предавали гласности. Мистер Строгг, уважаемый и законопослушный гражданин, неизменно старался не привлекать внимания и держаться в тени. А потом он прогорел, попал в какие-то денежные неприятности, и в итоге – канал. Мистер Строгг относился к жизни убийственно серьезно. В первую очередь к своей.
