— Скатертью дорога?
— И чем скорее, тем лучше. Он ответил:
— Сегодня я переночую в сарае. Она пожала плечами.
— Как угодно.
Ее холодность пронзала насквозь. Уэйда поразило, что ему, оказывается, не все равно, каково ее мнение о нем. Но лучше все-таки ничего не менять. Пусть будет презрение, а не жалость. Разочарование, а не отвращение, если она узнает о его прошлом.
Мэри Джо ушла в дом, но вскоре опять появилась на крыльце со стопкой простыней и начала спускаться по ступеням.
Фостер протянул руку к ее ноше.
— Я сам это сделаю, — сказал он.
Мэри Джо посмотрела на него долгим немигающим взглядом. Уэйду показалось, будто под этим внимательным взором он становится меньше ростом, но он лишь выпрямился.
— Благодарю вас за… — Он замолк, чуть не поперхнувшись словами.
— Не стоит, мистер Фостер. — Она повернулась и ушла в дом, плотно прикрыв за собой дверь.
Уэйд не очень успешно справился с задачей — застелить койку. Ему едва удалось закрыть бугристый матрас, прежде чем рухнуть на него.
Бесполезность его усилий только доказала ему, как он сейчас беспомощен. Придется научиться все делать левой рукой. Во время войны он знал мужчин, которые одинаково хорошо стреляли обеими руками, но никогда не видел в этом смысла. До сей поры.
Чувствуя себя неуютно в одежде покойного законника, он начал расстегивать брюки, потом передумал. Без одежды он окажется совсем беспомощным, а ему не хотелось снова подвергнуться этому испытанию. Хотя он и сделал так, что Мэри Джо Вильямс сюда не придет.
Он вспомнил о поцелуе. Он не имел права использовать его против Мэри Джо. Ведь он сам толком не знал, почему принял предложение поверившей ему женщины, а потом швырнул его обратно ей в лицо.
Уэйд закрыл глаза, велев себе хоть немного отдохнуть. Ему нужен отдых, чтобы завтра отправиться в путь.
Но в голове роилось слишком много воспоминаний, гнавших сон прочь. Воспоминаний о ярко-красной крови.
Джефф слышал разговор на крыльце и пришел к собственным выводам: мистер Фостер решил уйти из-за него.
Сам не зная почему, мальчик снова почувствовал себя брошенным. Мистер Фостер прожил у них недолго. И все же было в нем нечто, притягивающее Джеффа.
Совершенно ясно, что ему нужен отец, а мне эта роль ничуть не интересна. Слова отзывались эхом в голове Джеффа.
Он чувствовал огромный стыд и разочарование, даже боль. Затем наступила очередь презрения и непокорности. Ему не нужен мистер Фостер. Ему вообще никто не нужен. Он докажет и мистеру Фостеру, и собственной матери, что ему все равно, уйдет ли их гость или останется.
Джефф вскочил с кровати, нашел свою шкатулку с сокровищами и поднес ее к окну. Свет от яркой луны разлился по ее содержимому, как только он открыл крышку. Значок техасского рейнджера, принадлежавший отцу. Золотая мексиканская монета. Пряжка от ремня. Свадебная фотография матери и отца. И наконец наживка, которую подарил ему Тай, когда они в последний раз ходили на рыбалку. Тай сказал, что форель на нее лучше ловится, чем на червяков. Наживка была вырезана вручную и украшена перышками.
— Странный какой-то жучок, — сказал ему Тай, — но для рыбы сгодится.
Джефф скучал по Таю. Он пытался переломить себя, но не смог. По другим рейнджерам он тоже скучал. Однажды… однажды он сам станет рейнджером. Джефф думал, от этой мысли ему станет веселее, но ничего не вышло. Он по-прежнему чувствовал себя брошенным. Что ж, его не будет здесь утром, чтобы видеть, как уходит незнакомец. Мистеру Фостеру явно не хотелось иметь с ним ничего общего. Никому не хотелось. Все его оставляют. Все.
Джефф снова забрался в постель. Он поднимется рано, до рассвета. Возьмет с собой Джейка и отправится на рыбалку. Им с Джейком будет очень хорошо вдвоем. И никто им не нужен.
Кровать казалась большой. Больше, чем раньше, подумала Мэри Джо, после того как неделю проспала на кроватке Джеффа. Лежать в ней было одиноко. Очень одиноко. Хотя простыни она сменила, кровать все еще пахла незнакомцем. Или у нее разыгралось воображение?
Она не могла спать, не могла перестать думать, как ей будет не хватать мужчины, за которым нужно ухаживать, пусть даже он отвергает все ее старания.
Наконец ей удалось закрыть глаза. Но все равно отдыхала она очень недолго. Не успел забрезжить рассвет, как она уже была на ногах.
Мэри Джо быстро оделась, оставив, как всегда, корсет в шкафу. Первое время она отдавала дань воспитанию. Дамы всегда носят корсеты, в любой обстановке. Но здесь, на ранчо, это казалось очень глупо.
Она заглянула в комнату Джеффа. Сына уже не было, но она этого и ожидала. Наверняка отправился куда-нибудь с мистером Фостером.
Мэри Джо затопила плиту и поспешила выйти на крыльцо.
Вокруг никого. Дверь в сарай была открыта, и она заторопилась туда.
Уэйд Фостер, неловко действуя рукой, вычищал стойла. Он был одет, волосы еще не высохли после умывания. Завидев хозяйку, он выпрямился. Лучи восходящего солнца вместе с ней проследовали внутрь и осветили его лицо.
— Вот видите, — сказал он, глядя на грязь у своих ног, — я даже не могу убрать в стойле.
Он пытался доказать свое, и Мэри Джо удивило, что он подыскивает предлог в оправдание своего ухода.
— Я не хотела, чтобы вы убирали стойла, — сказала Мэри Джо. — Это может сделать Джефф.
— Я хотел чем-то отплатить…
— В этом нет необходимости, — резко оборвала его Мэри Джо. — Вы уже ясно высказали свое пожелание, чтобы я оставила вас в покое.
Тени под его глазами, казалось, стали гуще.
— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал он.
Она не совсем поняла, что он имел в виду: свою грубость или то, что она спасла ему жизнь. И она была слишком зла, чтобы поинтересоваться. На его извинения она не обратила внимания.
— Вы видели Джеффа? Он покачал головой.
— Сегодня утром — нет.
— А Джейка?
— Нет, — ответил он удивленно.
— Очень странно. С утра он всегда поджидает завтрак. Джейк тоже.
Она заглянула в стойло, где стояла лошадь сына. Кинг Артур был на месте, жевал овес, который ему, как видно, насыпал Уэйд Фостер.
Страх сковал Мэри Джо. Сын всей душой стремился к общению с Уэйдом Фостером, и она думала, что Джефф станет его тенью, особенно с тех пор, как узнал, что их жилец здесь не задержится. Всполошившись, она побежала обратно в дом, в комнату Джеффа, едва сознавая, что Фостер следует за ней по пятам.
В комнате сына на столике рядом с кроватью стояла открытая шкатулка. Мэри Джо проверила ее содержимое, вынув значок и подержав его секунду, а потом перебрав все остальное. Все эти пустячки она знала. Она была в комнате, когда Джефф осторожно собирал их перед переездом в Колорадо, благоговейно касаясь каждой маленькими ручками.
Наживка Тая. Ее в шкатулке не оказалось!
— Мэри Джо! — Тот факт, что он впервые назвал ее по имени, смутно отпечатался в затуманенной страхом голове.
— Река, — сказала она, оборачиваясь к нему. — Джефф пошел к реке. Там сейчас разлив. Вчера шериф сказал, что смыло теленка. Джефф не умеет плавать. И он знает, что ему запрещено ходить туда одному во время наводнения.
— Где его любимое место на реке? — отрывисто спросил Уэйд Фостер.
— Есть там одно… в четверти мили отсюда. Мы там иногда устраиваем пикники.
Мэри Джо пустилась бегом. Лошадь седлать слишком долго, она быстрее доберется пешком. Ее душил страх. Джефф попал в беду. Она это чувствовала.
Мэри Джо слышала за спиной шаги Уэйда Фостера, но не думала об этом. Теперь только Джефф имел значение.
Господи, не допусти, чтобы она потеряла сына.
Джефф сразу понял, что река стала слишком бурной для хорошей рыбной ловли. Но боль и пустота в душе переросли в решимость. Поставленная задача заглушала чувство покинутости, охватывавшее его при каждой потере, начиная со смерти отца.