Это тронуло ее сердце. Она знала потери и горе. Но его печаль была гораздо глубже. Все-таки у нее был Джефф.

Она засомневалась, стоит ли ей нарушать его уединение, но потом подошла к нему. Он ничем не выдал, что знает о ее присутствии, хотя она поняла, что это так.

Мэри Джо взглянула на небо. Оно было усеяно звездами, некоторые сияли так близко, что, казалось, можно протянуть руку и достать до них. Это было чарующее зрелище, особенно после недели сильных ливней и темных ночей.

— Какой покой, — сказала она.

Его пальцы крепче сжали ограду, но сам он не проронил ни слова. Мэри Джо испытала неловкость. Ее присутствие здесь было явно нежелательно. Она направилась к дому.

— Миссис Вильямс, — голос его был тих, и ей показалось, что она услышала просительные нотки.

Мэри Джо повернула назад. Фостер испытывал замешательство. Когда наконец он заговорил, в его словах прозвучала глубокая боль.

— У вас здесь много хорошего, особенно Джефф.

— Это он помог мне выкарабкаться. Фостер взглянул на нее.

— Я думаю, вы все равно бы выкарабкались.

Это был комплимент, простой и ясный. Мэри Джо почувствовала, как в ней поднимается гордость, пусть даже и неоправданная. Она все выдержала, потому что должна была выдержать, а не потому, что таков был ее выбор.

— Иногда ничего другого не остается.

— Разве?

Мэри Джо не знала, что ответить, и сменила тему разговора.

— Куда вы направитесь, после того как покинете эти края?

— Вам лучше этого не знать.

В голосе опять появилось недоверие. Ей показалось, будто он вонзил в нее нож.

— Я не предам вас, если вы это имеете в виду.

— Что же вам помешает?

— А разве вам не все равно, как я поступлю, если вы только что говорили всерьез?

— Мне-то все равно, но есть другие…

— Индейцы, — резко произнесла она.

— Люди, — исправил он. — Человеческие существа, которые понимают значение верности и данного слова гораздо лучше многих белых, — с горечью ответил он.

Между ними нависла тяжелая тишина, но Мэри Джо не собиралась извиняться. Она не могла забыть своей сестры.

— Проклятие! — сказал он. — Почему вы должны думать не так, как все?

Как раз этого ей и хотелось. Она вдруг поняла, что не хочет походить на всех тех, о ком он отзывался с таким презрением.

— Расскажите мне об индейцах, — попросила она.

Он отвернулся от нее, как от какой-то надоедливой мухи. Она не оправдала его ожиданий в чем-то очень важном, и ниточка, которая было завязалась между ними, начала рваться. Он сам захотел ее порвать. Мэри Джо прикусила губу.

— Мистер Фостер…

Он остановил ее холодным взглядом.

— Не Фостер, если я должен быть чуть ли не вашим: родственником. Как его зовут?

Мэри Джо стало не по себе, словно она предает Тая.

— Смит, — медленно произнесла она. Он засмеялся, но отнюдь не весело.

— Ну, это легко запомнить. Мне доводилось бывать Смитом. Были у меня и другие имена. Любопытно, миссис Вильямс?

— Нет.

— Хорошо, — сказал он, явно не поверив ей.

Она кивнула, не зная, как отреагировать на его заявление.

— Спасибо, что согласились задержаться.

— Вы ведь не оставили мне другого выбора, не так ли, миссис Вильямс?

— Мне кажется, вы человек, который всегда делает собственный выбор, — выпалила она в ответ.

— В самом деле? — протяжно спросил он, медленно опустил ноги на землю и, прихрамывая, сделал к ней несколько шагов. — Думаю, я сейчас тоже его сделаю.

Он наклонился, обхватил ее здоровой рукой и прижал к себе так крепко, что она почувствовала каждый мускул его тела. Она взглянула ему в лицо. Мэри Джо была высокой, но рядом с ним казалась совсем маленькой.

Он прижался губами к ее губам и зажег в ней огонь, пробравшись языком в ее рот. Это был грубый поцелуй, требовательный и дерзкий. Злой.

Она понимала, что ей следует отстраниться. Это было бы просто при его теперешней слабости, но тело ей не подчинилось. Она еще крепче прижалась к нему, ощутив его возбуждение и почувствовав томление, такое глубокое и горько-сладкое, что, казалось, ей этого не вынести.

Ее губы ответили на его поцелуй с жаром, который подстегнул его еще больше, заставив действовать так мастерски, что в ней пробудился каждый нерв, и по всему ее телу побежали мурашки.

Перестань, кричало у нее внутри. Он снова пытается напугать тебя. Но страха она не испытывала. Он пробуждал, тормошил, возвращал к жизни что-то давно уснувшее.

Она почувствовала, что дрожит, когда поцелуй его стал нежным — губы ласкали, а не атаковали — и желание его возросло под стать ее собственному. Ее руки обхватили его шею, пальцы игриво вплелись в кольца его волос. Он оцепенел, словно подобная нежность вызвала в нем тревогу и неудовольствие. Потом его поцелуй снова стал жестоким. Язык исчез из ее рта, а губы наказывали ее, оставляя синяки. Он старался сделать ей больно, но было слишком поздно. Она никогда по-настоящему не боялась его, разве только опасалась чувств, которые он вызывал в ней. А теперь ему вообще не удастся ее напугать. Он, как и она, ощущал такую же ненасытную и болезненную жажду.

Она услышала, что он застонал и задохнулся, когда внезапно опустил руки и отстранился от нее. Отошел назад с непроницаемым лицом.

— Ступайте в дом, миссис Вильямс, — резко произнес он.

— Мэри Джо, — исправила она еле слышным шепотом, потом повернулась и, стараясь держаться с достоинством, пошла к дому.

Она навсегда запомнит его таким — высоким, худым и одиноким.

Очень одиноким.

Мэри Джо замерла в дверях. Ее потрясло собственное поведение, совершенно сбило с толку. Унизило до глубины души.

Никогда она не вела себя так с мужчиной и не позволяла подобных вольностей. А Уэйд Фостер был чужак. Изгой в прошлом, настоящем и будущем. Белый предатель, который жил среди индейцев и женился на индианке. Бродяга, который задержится здесь ровно на столько, сколько понадобится, чтобы получить возможность скитаться дальше.

Она содрогнулась при мысли, что Джефф и Тай смотрят сейчас с небес и видят ее бесстыдное поведение.

Ей на лоб упала прядь волос. Чем же сумел этот чужак затронуть в ней струну, о которой она не подозревала?

Как бы то ни было, ей угрожала опасность пострашнее ада. Нужно подальше спрятать проснувшиеся чувства, ведь она всегда обладала здравомыслием, и выработала для себя дисциплину.

Мэри Джо расправила плечи. Она сумеет пережить это временное помешательство. Всего лишь несколько недель. Она будет держаться от него подальше, видеться с ним только в присутствии Джеффа. Она примется работать до изнеможения, так чтобы не слышать зов собственной плоти.

Мэри Джо глубоко вздохнула, надеясь, что румянец исчез с ее лица, и открыла дверь.

Джефф читал при свете керосиновой лампы, пес лежал у его ног.

Мэри Джо покупала для сына книги, какие удавалось найти. Для себя тоже. Она испытывала тягу к учебе, знаниям, какие только можно было получить, и пыталась развить те же самые чувства в Джеффе. Особенно с тех пор, как сын высмеял ее мысль отправить его в колледж. Он считал, что рейнджеру ни к чему подобное образование.

Мальчик оторвался от книги и улыбнулся ей с каким-то озорством. Она вдруг подумала, уж не следил ли он за ними. Неужели он видел тот поцелуй?

— Где мистер Фостер?

— Ему нужно размяться, — солгала она. — Да и побыть одному.

— Я ужасно рад, что он поживет у нас.

Мэри Джо тоже хотелось бы этому порадоваться.

— Выведи Джейка, а потом ложись спать.

— Но еще рано.

— Завтра нам предстоит много дел. Мы поедем в город, расскажем, что теперь, когда у нас появился управляющий, нам понадобятся работники. Потом займемся уборкой комнаты в сарае.

— Почему бы ему не остаться в доме? Он мог бы жить в моей комнате.

Она внутренне содрогнулась от такого предложения. Он и так будет поблизости, когда переберется в сарай. Одно воспоминание о том, что случилось несколько минут назад, сразу вызвало румянец на ее щеках. Мэри Джо понадеялась, что в приглушенном свете сын не заметит, как она раскраснелась.