Но ее не отпускали сомнения. Уже давно все, включая Капитана и их родителей, ждали, что они поженятся, и она задумалась: не это ли давление заставило Кирана сделать предложение? Любили ли они друг друга достаточно сильно, чтобы быть счастливыми вместе? Если бы не эти проблемы с рождаемостью, вышла бы она замуж за Кирана или за кого бы то ни было еще прямо сейчас? Она не была в этом уверена. Очень немногие стали бы сочувствовать ее сомнениям. На корабле были заботы поважнее, чем ее счастье.

Она открыла дверь в жилой отсек и вошла в комнату. Стол был покрыт обрывками пеньки и ткани — остатки платья, которое Уэверли без особого успеха пыталась сшить. Ей приходилось распарывать каждый шов, который она делала, и в конце концов ей ничего не оставалось, кроме как выбросить в мусорное ведро весь этот кошмар. В углу стоял ткацкий станок ее мамы, на котором были натянуты шерстяные нити с синей полоской — возможно, одеяло для кого-то. Стены были увешаны семейными фотографиями: круглолицая маленькая Уэверли; розовощекие мама с папой, держащиеся за руки на заросшем соснами берегу холодного залива; бабушка с дедушкой с печальными глазами, так давно оставшиеся на Земле. Там были фотографии земных океанов и гор и белых облаков в бледном небе.

«Как жаль, что ты не видела неба», — часто говорила ее мама, и Уэверли это всегда казалось странным. Ведь она была в небе, разве не так? Она была окружена им. Но нет, настаивала мама, она никогда его не видела. И не увидит, пока они не приземлятся на Новой Земле через сорок пять лет.

Уэверли услышала шум на кухне.

— Мам! — позвала она.

— Я здесь! — ответила мама.

Регина Маршалл была высокой брюнеткой, совсем как Уэверли, хотя и не такой стройной. Сейчас она месила тесто для грубого крестьянского хлеба, стоя спиной к дочери. Когда наступало время печь хлеб, Уэверли было непросто добиться внимания мамы, но она знала, что сегодня все будет не так.

— Киран сделал мне предложение, — с порога объявила Уэверли.

Регина стремительно обернулась, и с ее рук полетели кусочки теста. Торопливо шагнув к Уэверли, она обхватила ее руками.

— Я так и знала! Я так счастлива!

— Да? — спросила Уэверли, пытаясь выкрутиться из тесных объятий мамы. — Правда?

— Уэверли, он лучший мальчик на этом корабле. Все так думают. — Глаза Регины засияли. — Вы обговорили дату?

— Нет. Это как-то странно — планировать что-то прямо сейчас.

— Ты имеешь в виду, из-за другого корабля? Но жизнь продолжается, милая.

— Но тебе не кажется, что это странно…

— Ох, давай не будем портить радостное событие этим разговором, — беспечно сказала Регина, но Уэверли заметила в ее глазах тревогу. — Через несколько недель настанет время сбора кукурузы. Почему бы не устроить церемонию сразу после этого, когда люди будут готовы к отдыху?

— Так скоро?

— В это время будут прекрасные цветы. Расцветут лилии…

Уэверли присела за стол, накрытый для двоих.

— Думаю, Киран захочет религиозную службу.

— Фу. — Регина наморщила нос. — Это то, чего никто не понимает насчет Алденов. И почему их не выбрали для другого корабля…

— Другого корабля?

— Ну, видишь ли… — Регина вернулась к хлебу, замешивая тесто обсыпанными мукой руками. — Люди, которые организовывали миссию, выбирали членов команды для каждого корабля на основе их принципов. Так что в итоге получился один светский корабль и один религиозный.

— И поэтому второй корабль вернулся? Чтобы обратить нас в веру или что-то в этом духе?

Регина вылепила хлеб и положила его на стол.

— Я не знаю.

— Ну, мне кажется, происходит что-то странное. Они здесь уже много дней, но никто из них не пришел на борт.

— Насколько нам известно.

— И Капитан должен с ними общаться. Почему он не говорит нам, чего они хотят?

— Не думай об этом, — резко ответила Регина. Ей никогда не нравилось, что Уэверли обсуждает Капитана, как будто она думала, что если Уэверли будет молчать, то останется в безопасности. Но Уэверли не понимала, чего ей нужно опасаться.

Однако, когда Регина обернулась, у нее подергивался глаз.

— Тебе нужно планировать свадьбу.

Уэверли вздохнула:

— Тебе было двадцать пять, когда ты вышла замуж за папу, правильно? И ты встречалась с ним два года.

— Да, радость моя. Но все изменилось. Ты сейчас в самом подходящем возрасте для рождения детей. Мы не можем рисковать следующим поколением.

Уэверли слышала это уже миллион раз.

— Просто это так скоро.

— Не бывает слишком скоро, если речь идет о выживании вида. Ты это знаешь.

Миссия была самой важной вещью в жизни всех на корабле. Так и должно было быть. От этого зависело выживание человечества. Чтобы поселиться на новой планете и быть готовыми к продолжению человеческой жизни, необходимы сильные молодые команды обоих кораблей. А это значило, что все девушки из команды должны родить по крайней мере по четыре ребенка. Все ждали от Уэверли, что она выйдет замуж и как можно скорее родит ребенка. И точка.

Уэверли не знала, как попросить их о том, чтобы ей дали немного времени, чтобы ее сердце успело осознать ее обязанности.

— Как бы я хотела, чтобы твой папа был здесь, — сказала Регина. — Я так злюсь, когда думаю о…

— Это был несчастный случай, мам. Никто в этом не виноват.

При воспоминании о смерти мужа Регина, казалось, замкнулась в себе. На какое-то мгновение Уэверли показалось, что по лицу мамы пробежал неуловимый страх, и в ее сознании зародилось подозрение, которое она никогда раньше не позволяла себе.

— Мама. Это же был несчастный случай, правда?

— Конечно, да, милая, — ответила она с натянутой улыбкой.

— Ты что-то от меня скрываешь?

Регина взяла дочь за плечи.

— Я хотела сказать, я просто злюсь, что это вообще произошло. Ты права, винить в этом некого.

— Ясно, — медленно произнесла Уэверли. С тех самых пор как прибыл второй корабль, мама вела себя странным образом противоречиво, и ее лицо всегда было задумчивым, когда она полагала, что Уэверли на нее не смотрит.

Но сколько бы Уэверли ни спрашивала ее об этом, она бодро улыбалась и говорила, что все в порядке и она просто стареет.

— Просто в такие моменты, как сейчас, мне так не хватает твоего отца, — тоскливо сказала Регина.

— Ему бы понравился Киран? — Уэверли была такой маленькой, когда умер ее папа, что для нее он оставался все равно что незнакомцем.

— Думаю, да. Мне нравится Киран. Он будет очень добр к тебе.

— Ему придется, — ответила Уэверли. — Я знаю, как наказать его, если это будет не так.

— Послушай-ка, — с упреком сказала Регина. — Если ты можешь заставить Кирана выпрыгнуть из воздушного шлюза, это еще не значит, что ты должна это делать.

— Не волнуйся. Он не такой бесхарактерный, каким кажется. Ему просто нужно…

Уэверли замолчала. Она не была уверена в том, что нужно Кирану. Может быть, у него и не было такого же твердого стержня, как у нее, но она подозревала, что глубоко внутри него кроется какая-то сила. Он был задумчивым и тихим и внимательно обдумывал свои слова, прежде чем заговорить. Со временем он мог научиться быть хорошим лидером, подумала она. Но это было то, что ей хотелось бы выяснить до того, как они поженятся.

— Он станет сильнее, — сказала она, надеясь, что это правда.

— Боюсь, женитьбы на тебе будет более чем достаточно, чтобы этот бедный мальчик стал сильнее, — заметила Регина, игриво шлепая ее. — Ты сегодня проверяла сад?

— Сейчас схожу. — Ей как раз хотелось побыть одной, а работа в саду всегда ее успокаивала.

Вниз по коридору, через два лестничных пролета, начинались семейные сады, которые находились в центральном отсеке корабля. Этот отсек был таким огромным, что с одного его конца едва был виден другой. Лампы над растениями были настроены на полуденный свет, и было приятно ощущать его тепло на плечах, когда она шла между рядами кабачков, помидоров, латука и брокколи. У каждой семьи на «Эмпирее» был свой участочек, где они выращивали набор семейных овощей. Из-за того, что никак нельзя было заранее сказать, какие растения смогут расти на Новой Земле, все выращивали разные сорта. Уэверли выбрала себе симпатичные желтые помидоры, которые давали нежные терпкие плоды. На вкус они были не так хороши, как настоящие красные томаты, но были очень красивыми. Она присела на колени перед самым большим растением возле главной дорожки. Один помидор, толстый и золотой, уже почти поспел, и она потрогала его гладкую кожицу. Ей очень хотелось сорвать его сейчас к обеду, но она решила оставить его еще на день, чтобы он окончательно дозрел. Вместо этого она выдернула пару сорняков.