После разговора с Эребом на обзорной палубе «Духа мщения» Локен понял, что Первый капеллан не так прост, как могло показаться с первого взгляда. В его душу еще тогда были заронены семена подозрения, и сегодняшние слова Эреба оказались для них свежим весенним дождем.

Локен с трудом мог представить себе, чтобы Эреб, заслуживший такое уважение после событий на Ксенобии, мог вести себя так грубо и бесцеремонно.

— А ты не мог бы выразить свою мысль более конкретно? — спросил Малогарст, с трудом сдерживая свой гнев.

— Я могу все объяснить, — ответил Эреб, — но, возможно, эту тему лучше обсудить в узком кругу?

— Эреб, если у тебя есть что сказать, говори сейчас. Это Военный Совет, и у нас не может быть секретов, — заявил Хорус.

Какую бы роль ни отвел Хорус морнивальцам, Локен понял, что теперь все это не имеет смысла. По лицам своих друзей он догадался, что они придерживаются того же мнения.

— Мой господин, — начал Эреб, — я должен извиниться…

— Оставь при себе свои извинения, Эреб, — прервал его Хорус. — У тебя хватило смелости сделать такое заявление после того, как я приблизил тебя к себе и предоставил место в Военном Совете. И ты посмел отплатить мне бесчестьем и оскорблением? Я сразу говорю тебе, что не потерплю такого отношения. Ты меня понимаешь?

— Да, мой господин, но в мои намерения не входило вас оскорбить. Если вы позволите мне продолжать, вы поймете, что в моих словах нет ничего обидного для вас.

В юрте ощутимо возросло напряжение, и Локен мысленно молил Хоруса прекратить этот фарс и удалиться в более уединенное место, но он понимал, что Воитель так разгневан, что предотвратить конфронтацию уже не удастся.

— Продолжай, — сквозь зубы бросил Хорус.

— Как вам известно, мой господин, мы покинули Давин шесть десятилетий назад. Мир был приведен к Согласию, и казалось, что вскоре он станет полноправной и просвещенной частью Империума. Как это ни печально, наши надежды не оправдались.

— Эреб, переходи к сути, — поторопил его Хорус, сжимая устрашающие кулаки.

— Да, конечно. По пути на Сардис, при встрече с Двести третьей экспедицией, уважаемый лорд Кор Фаэрон попросил меня зайти на Давин и еще раз убедиться, что Слово Императора, возлюбленного всеми, должным образом распространяется в этом мире командующим Тембой и оставленными с ним войсками.

— А где сейчас Темба? — спросил Хорус. — Я оставил ему достаточно солдат, чтобы подавить последние очаги сопротивления. И уж конечно, если бы этот мир нарушил условия Согласия, я бы об этом знал.

— Мой господин, Эуган Темба стал предателем, — заявил Эреб. — Он удалился на одну из лун Давина и больше не признает Императора своим господином и повелителем.

— Предатель?! — взревел Хорус. — Это невозможно! Эуган Темба обладал стойким характером и несокрушимым боевым духом. Я сам выбрал его для этой почетной роли. Он не мог стать предателем!

— К сожалению, это правда, мой господин, — с искренней печалью в голосе возразил Эреб.

— И что же он, во имя Императора, делает на этом спутнике? — спросил Хорус.

— Народы, населяющие сам Давин, сдержали свое слово и с готовностью приняли условия Согласия, чего нельзя сказать о племенах спутника, — объяснил Эреб. — Темба повел свою армию в славную, но, как оказалось, совершенно необдуманную экспедицию, чтобы образумить живущих там людей.

— Почему необдуманную? Это прямой долг любого из имперских командиров.

— Это был опрометчивый поступок, мой господин, поскольку племена со спутника не имеют того понятия чести, которое присуще нам, и, как мне кажется, когда Темба прибыл для переговоров, они применили… методы, которые извратили понятия наших людей и обратили их против вас.

— Методы? Выражайся понятнее, Эреб! — воскликнул Хорус.

— Я не могу дать точное определение, мой господин, но в древних текстах это описывается как… э-э-э… колдовство.

При упоминании о колдовстве в крови Локена вскипела ярость, а по всей юрте прошелестели недоверчивые восклицания.

— Теперь Темба в нарушение всех клятв и верности Императору служит повелителю луны Давина. А вас он называет не иначе как прихвостнем падшего божества.

Локен никогда не встречался с Эуганом Тембой, но при таком оскорблении величия Воителя ненависть комком подкатила к горлу. Все собравшиеся, видимо, ощутили те же эмоции, и юрта наполнилась негодующими криками.

— Он за это заплатит! — вскричал Хорус. — Я сам оторву ему голову, а тело скормлю воронам. Клянусь в этом своей честью!

— Мой господин, — продолжал Эреб, — мне жаль, что я принес такие дурные вести, но я уверен, решение этой проблемы стоит предоставить кому-то из доверенных лиц.

— Эреб, ты хочешь, чтобы я позволил кому-то другому отомстить за нанесенное мне оскорбление? — свирепо поинтересовался Хорус. — За кого же ты меня принимаешь? Я сам подписывал акт о приведении этого мира к Согласию, и будь я проклят, если завоеванный мною мир отколется от Империума! — Хорус обернулся к четверке морнивальцев: — Срочно подготовить штурмгруппу!

— Будет сделано, мой господин, — ответил Абаддон. — Кто ее возглавит?

— Я сам, — заявил Хорус.

Военный Совет был отложен; все остальные дела и проблемы померкли перед таким ужасным известием. А когда командиры Шестьдесят третьей вернулись к своим подчиненным и слух о предательстве Эугана Тембы распространился повсюду, всю экспедицию мгновенно охватило лихорадочное возбуждение.

Отдавая срочные приказы о подготовке к экспедиции, Локен обнаружил Игнация Каркази в опустевшей после неудачного Военного Совета юрте. Летописец сидел над открытым блокнотом и что-то торопливо записывал, прерываясь лишь для того, чтобы заточить карандаш маленьким перочинным ножом.

— Игнаций, — окликнул его Локен.

Каркази поднял голову от работы, и Локен с удивлением прочитал на его лице выражение восторга.

— Ничего себе собрание, а? Военный Совет всегда проходит так драматично?

Локен покачал головой:

— Нет, обычно все обстоит иначе. А что ты пишешь?

— О, это будет небольшая поэма о подлости Тембы, — ответил Каркази. — Ничего особенного, нечто вроде внутреннего монолога. Мне кажется, учитывая общее настроение экспедиции, это будет весьма кстати.

— Да, наверно. Только я до сих пор не могу поверить, что кто-то может так охарактеризовать его поступок.

— И я тоже. Думаю, в этом-то и есть проблема.

— Что ты хочешь сказать?

— Я постараюсь объяснить, — сказал Каркази. Поднявшись со своего стула, он прошел в тот угол, где стояли подносы с нетронутой едой, и наполнил себе тарелку. — Мне запомнился один совет относительно поведения в присутствии Воителя. Кто-то сказал, что лучше всего смотреть на его ноги, а если встретишься с ним взглядом, то непременно забудешь все, что хотел сказать.

— Я тоже об этом слышал. Аксиманд как-то дал мне точь-в-точь такой совет.

— Что ж, совет очень хорош, но меня его появление застигло врасплох. Впервые увидев его величие, я почти забыл, зачем здесь нахожусь.

— Я не уверен, что понимаю тебя, — сказал Локен и мотнул головой, когда Каркази предложил ему мяса со своей тарелки.

— Я вот к чему веду. Можно ли представить, что тот, кто встречался с Хорусом — могу я называть его Хорусом? Я слышал, вам не очень нравится, когда простые смертные так его называют. Так вот, мог ли человек, действительно видевший его, сказать такие вещи, какие приписываются этому Тембе?

Локен не без труда поспевал за быстрой речью Каркази, но неожиданно он понял, что гнев заслонил от него величие Воителя.

— Ты прав, Игнаций. Никто, видевший Воителя, не мог такого сказать.

— Тогда возникает вопрос: зачем Эребу понадобилось приписывать Тембе такие оскорбления?

— Я не знаю. И зачем ему это?

Каркази съел мясо со своей тарелки и запил его белесым напитком.

— И правда зачем? — переспросил Каркази, загораясь воодушевлением. — Скажите, вы имели «удовольствие» встречаться с Аэлитой Хергиг? Она тоже летописец из числа драматургов и пишет ужасающе детализированные пьесы. На мой взгляд, они просто нудные, но я не могу отрицать, что у нее имеется определенный актерский талант. Я помню, видел в ее исполнении леди Офелию в «Трагедии Амлета», и это было довольно хорошо, хотя…