ЭПИТАФИЯ РЕМИ БЕЛЛО Чтоб прах Белло укрыть, рукам Над камнем нет нужды трудиться: Себе построил он гробницу Из Камней Драгоценных сам. ОДА Коридон, без перебоя Лей в бокал вино хмельное, Чтоб забылся сном разлад, Что во мне яриться рад, Душу бедную терзая, Словно кролика борзая. Пусть разлад уйдет с порога — Впредь ни горесть ни тревога Не преступят мой порог. Близок срок или далек, Не желая долголетья, Знаю: должен умереть я. Скука — в книге слишком длинной. Жалок тот, кого в руины Старость превратить смогла. Как почую, что прошла Юность, вмиг хотел бы кануть В вечность, чтоб с тоски не вянуть. Потому без перебоя Лей в бокал вино хмельное, Чтоб забылся сном разлад, Что во мне яриться рад, Душу бедную терзая, Словно кролика борзая. * * * Ты думаешь, Обер, что галльская держава Милее небесам монархии мидян, Державы эллинов, империи римлян, Лишь прах оставивших от мощи величавой? И нашу мощь сотрет смерть по земному праву, Как все живущее; забьет веков бурьян Латинский ли стишок, французский ли роман; Трудам людей терпеть от смерти век расправу. О, быть бы зодчим я иль каменщиком рад, Я наверху тогда украсил бы фасад Клюкой почтенною, а не лопаткой скромной. Всю жизнь строчить стихи — зачем мне этот дар, Ведь сгинут вмиг, когда от Парки вероломной, Что в грош не ставит Муз, постигнет нас удар? ПОСМЕРТНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ СТАНСЫ Я жизнь свою провел, распутывая нить, Связавшую в одно здоровье и недуги: Здоровье нынче к нам заглянет на досуге, А завтра ни за что его не заманить. К подагре я почти привык за долгий век: Все жилы вытянув, она дробит мне кости, Пытаясь доказать в своей неправой злости, Что лишь страдания достоин человек. Тот — молод, этот — стар, конец для всех един, Но, Бог мой, сколько он рождает опасений! — Нам юность дорога, как свежий цвет весенний, И веет холодом от старческих седин. Цветенье юности подольше сохрани: Соблазны и вино у мудрых не в почете, Напрасно не терзай ни разума, ни плоти, И под конец тебя вознаградят они. Что смертный человек? — тускнеющая тень, Не вечны мы, пойми ты истину простую, И если молодость растрачена впустую, Увянет жизнь твоя, как роза в жаркий день. * * * Я высох до костей. К порогу тьмы и хлада Я приближаюсь глух, изглодан, черен, слаб, И смерть уже меня не выпустит из лап. Я страшен сам себе, как выходец из ада. Поэзия лгала! Душа бы верить рада, Но не спасут меня ни Феб, ни Эскулап. Прощай, светило дня! Болящей плоти раб, Иду в ужасный мир всеобщего распада. Когда заходит друг, сквозь слезы смотрит он, Как уничтожен я, во что я превращен, Он что-то шепчет мне, лицо мое целуя, Стараясь тихо снять слезу с моей щеки. Друзья, любимые, прощайте, старики! Я буду первый там, и место вам займу я. * * * Пора оставить все: дома, поля, сады, Сосуд, расписанный тобой до середины, — Так некогда напев прощальный, лебединый Звучал над берегом Меандра, у воды. Окончен долгий век, завершены труды, Пером давно свои прославил я седины, Пусть ввысь оно летит, как знак, для всех единый, Прочь от людей, что так бессмысленно горды. Блажен, кто не рожден, но во сто крат блаженней, Кто снова стал ничем в кругу преображений, Но всех блаженнее возлюбленный Христом: Оставив тлеть внизу наскучившее тело, — А прежде им Судьба играла как хотела! — Он новым ангелом парит в раю святом. * * * А что такое смерть? Такое ль это зло, Как всем нам кажется? Быть может, умирая, В последний, горький час, дошедшему до края, Как в первый час пути — совсем не тяжело? Но ты пойми — не быть! Утратить свет, тепло, Когда порвется нить и бледность гробовая По членам побежит, все чувства обрывая, — Когда желания уйдут, как все ушло. И ни питий, ни яств! Ну да, и что ж такого? Лишь тело просит есть, еда — его основа, Она ему нужна для поддержанья сил. А дух не ест, не пьет. Но смех, любовь и ласки? Венеры сладкий зов? Не трать слова и краски, На что любовь тому, кто умер и остыл? |
