В который раз уже обида друг на друга —

И примирение. Уже в который раз

Хулы и похвалы зачинщику проказ,

Амуру, чья вина не меньше, чем заслуга.

Как повторение затверженного круга,

Сближение — разрыв, согласие — отказ,

И уверения, лишь на короткий час —

Все это признаки любовного недуга.

Соединяются извечно, видит Бог,

Противоречия любви в один клубок.

В ней доброта и гнев — два равнозначных знака,

С отчаянием в ней надежда сплетена.

Любовь — упорная и долгая война,

Где перемирия случаются, однако.

Когда в ее груди — пустыня снеговая

И, как бронею, льдом холодный дух одет,

Когда я дорог ей лишь тем, что я поэт,

К чему безумствую, в мученьях изнывая?

Что имя, сан ее и гордость родовая —

Позор нарядный мой, блестящий плен? О нет!

Поверьте, милая, я не настолько сед,

Чтоб сердцу не могла вас заменить другая.

Амур вам подтвердит, Амур не может лгать:

Не так прекрасны вы, чтоб чувство отвергать!

Как не ценить любви — я, право, негодую!

Ведь я уж никогда не стану молодым,

Любите же меня таким, как есть, седым,

И буду вас любить, хотя б совсем седую.

Я нитку алую вокруг твоей руки

Сегодня обвязал с покорною мольбою,

Но, видно, колдовство не властно над тобою:

Сердцами были мы как прежде далеки.

Сударыня, я сам рассудку вопреки

Опутан темною всевластной ворожбою,

Я пленник, я слуга, насмешливой судьбою

Коварно пойманный в любовные силки.

Вконец отчаявшись, пойду я к чародею

И демоническим напитком овладею,

Чтоб жар в груди твоей вовеки не утих.

Увы, я слишком стар для пылкого веселья,

Богатство, красота, а не волшебный стих, —

Вот подлинной любви магические зелья.

Глава, училище искусств и всех наук,

Жилище разума, что дал нам веру в Бога,

Счастливой памяти и праведности строгой,

Откуда, вновь родясь, Паллада вышла вдруг!

Глава, достоинства и благонравья друг

И неизбывный враг греховности убогой,

Глава, ты — малый мир, часть горнего чертога,

И звений мировых тебе известен круг!

Высокородный дух, что небо нам дарит,

В сей голове теперь, как в небесах, парит,

Лишен страстей земных, которых не избудем,

Но хрупок и летуч и свят и прост вполне.

Коль ты божественна, подай прощенье мне:

Пристало божествам дарить прощенье людям.

Когда бы вы, мадам, мне подарили сами

Один свой поцелуй — в награду всех тревог! —

Я бы, как легким сном, разлукой пренебрег,

Не мучая себя ревнивыми мечтами.

Когда бы вашими прекрасными чертами

На маленьком холсте я любоваться мог

Иль трогать прядь волос — любви живой залог,

Я не сменялся бы своей судьбой с богами.

Увы, я ничего не получил от вас,

Что бы могло меня утешить в скорбный час,

Чем память и печаль могли бы усладиться.

По-вашему, любовь — лишь сочетанье двух

Духовных сущностей. Мне трудно согласиться;

Что может сочетать лишенный плоти дух?

Как в зеркале, в глазах твоих отражены

Небесные луга, приют любви счастливый,

В их пламени Амур, насмешник шаловливый,

Закаливал стрелу для ласковой войны.

О рыцари, меня отвлечь вы не вольны

От глаз, где чистые рождаются приливы,

Какую бранную добычу предпочли вы

Блаженству черпать жизнь из этой глубины?

Твоя улыбка мне награда дорогая,

По капле в грудь мою вольется, обжигая,

Бальзам твоих очей и горячей огня

Сияньем ангельским воспламенит мне душу,

Но мыслью о себе я счастья не нарушу,

Тщеславный этот мир исчезнет для меня.

Итак, храните все, все, что судьбой дано вам,

Храните от меня свой каждый день и час,

И вашу красоту, и нежность ваших глаз,

И ваш глубокий ум, и вашу власть над словом.

Склоняюсь горестно пред жребием суровым:

Уже не оскорблю объятьем дерзким вас,

Хотя б, смиряя страсть, отвергнут в сотый раз,

Я смелость вновь обрел в отчаянии новом.

И если невзначай коснусь я вас рукой,

Не надо гневаться и так сверкать очами, —

Мой разум ослеплен, я потерял покой,

Все думы лишь о вас, я полон только вами,

И небреженья нет в нескромности такой, —

Простите же мне то, в чем вы виновны сами.

Мадам, вчера в саду меня вы уверяли,

Что вас не трогает напыщенный куплет,

Что холодны стихи, в которых боли нет,

Отчаянной мольбы и горестной печали;

Что на досуге вы обычно выбирали

Мой самый жалостный, трагический сонет,

Поскольку стон любви и страсти жгучий бред

Ваш дух возвышенный всегда живей питали.

Не речь, а западня! Она меня манит

Искать сочувствия, забвения обид,

Надежду оплатив ценою непомерной, —

Чтоб над моей строкой лукавый глаз пустил

Фальшивую слезу. Так плачет крокодил

Пред тем, как жизнь отнять у жертвы легковерной.