Вагиф подробно рассказал Полковнику все, что с ним произошло, упустив лишь одну деталь — о встрече с женщиной, сотрудницей Марка, посчитав, что пока это не обязательно ему знать. Свой доклад он закончил в десятом часу. Он да и Полковник к тому времени устали и потому, даже не проанализировав события, решили разойтись. Прощаясь, Полковник сказал, чтобы Вагиф не волновался, независимо от резолюции на его рапорте они здесь могут оставаться столько, сколько захотят. И, устало махнув рукой, покинул домик.
Вагиф посмотрел на часы и, поняв, что его давно уже заждались к ужину, выскочил из домика и побежал по аллее. Как раз начал накрапывать мелкий дождь. Воздух заметно посвежел и стал каким-то весенним, с еле заметным тонким ароматом трав, листвы и постепенно согревающегося моря.
Он успел вовремя: все только садились за стол. Геннадий, незаметно подмигнув ему, осторожно извлек из-под стола недопитую ими на веранде бутылку водки и, поставив ее перед Вагифом, пододвинул к нему две граненые старинные рюмки. По распространившемуся по квартире аромату можно было предположить, что ужин будет отменным. Так и оказалось.
После ужина дети сами, что было удивительно, пожелали всем спокойной ночи и ушли в отведенную им комнату. Геннадий попытался побороться со сном, но, поняв, что это бесполезно, тоже ушел спать. Последними остались женщины и Вагиф. Убрав со стола, жена Геннадия и Ксения о чем-то пошушукались минут пять и также собрались улечься, но возникла небольшая проблема. У дивана-кровати, на котором должна была спать Ксения, неожиданно сломалась одна ножка, а при более тщательном его осмотре оказалось, что в шерстяной обивке полным-полно каких-то малоприятных насекомых, напоминающих блох.
Вагиф, который уже уходил, вернулся, услышав возмущенные возгласы, не поленился и пошел к коменданту за объяснениями. Тот, тысячу раз извинившись, объяснил, что удивляться тут нечему, на этом диване обычно спит любимый пес Полковника. Что-либо другое предоставить в сей поздний час комендант не мог, и тогда Вагиф предложил Ксении пойти с ним в его домик. Комендант, в свою очередь, дал честное слово, что там блох и в помине нет.
Ксения возмущенно посмотрела на Вагифа и молча ушла, оставив мужчин одних.
— Сколько лет живу на этом свете, но не видел некапризных женщин, — философски заметил комендант. — Нет, вру, была одна, это моя первая жена, она, пусть земля ей будет пухом, была так некрасива, что просто не могла себе позволить быть капризной.
Вагиф сочувственно покивал головой, и они расстались. Комендант-философ вернулся к себе в подсобку, а Вагиф пошел в свой домик. Дождь прекратился. Дышалось очень легко, несмотря на усталость и бешеный темп, в котором он жил все последнее время, спать ему не хотелось. Наоборот, он чувствовал непонятный прилив сил и неиссякаемую энергию.
Неожиданно сзади послышались чьи-то легкие шаги. Вагиф намеренно не оглядывался, он знал, кто его нагоняет. Когда они дошли до домика, он поднялся на веранду и включил свет в коридоре. После чего, вытащив ключи, открыл двери двух соседних комнат. Пройдя в одну из них, он уселся на табурет и, вытащив сигареты, закурил.
По коридору прошелестели легкие шаги, потом он отчетливо услышал щелчок закрываемого замка и шорох застилаемой постели. Минуты три стояла мертвая тишина, а потом в соседней комнате раздался неожиданный грохот, а через мгновение крик Ксении. Вагиф, мгновенно среагировав, вбежал в коридор, и ударом плеча выбив дверь, влетел в комнату. На кровати, держась за спинку руками, лежала Ксения. Другой конец кровати находился на полу, поскольку вторая спинка валялась в некотором отдалении от нее.
— Что случилось? — воскликнул Вагиф.
— Ничего, если не считать, что и эта кровать почему-то сломалась. Ты случайно не знаешь, с чем связана такая удивительная закономерность?
— Откуда мне знать?
— А я уж невольно подумала, не твоих ли это рук дело?
— Ну знаешь, у тебя просто буйная фантазия. Мне что, делать больше нечего?
— А ты считаешь, что я не заслуживаю внимания, пусть даже в такой Несколько необычной форме?
— Я считаю, что ты заслуживаешь величайшего внимания, но в более приемлемых формах.
Ответ Вагифа несколько успокоил Ксению. Перетащив постель в комнату Вагифу и разложив ее на кровати, предварительно попросив Вагифа сесть на нее и даже несколько раз сидя попрыгать, Ксения успокоилась и, натянув куртку, — все остальное она успела надеть еще в своей комнате, — вышла на веранду, где курил Вагиф.
— Что, не спится? — тихо спросил Вагиф, потушив окурок о край деревянного барьера, огораживающего веранду.
— А ты как думал? После этих падений сто раз подумаешь, прежде чем лечь спать.
— Ксения, я вот что хочу тебя спросить. Конечно, может быть, это не мое дело, но мне все время кажется, что ты играешь какую-то роль, которая, откровенно говоря, не особенно тебе подходит. Например, ты разговариваешь со мной нарочито грубовато, хотя я слышал, как ты говоришь со своей мамой. Совсем другой тембр и совсем другие слова. Кроме того, я не могу представить, что ты мыслишь так же, как те молодые люди, которые только о шмотках да видиках говорят. Хотя я могу ошибаться и, возможно, мне вовсе не стоило затрагивать эту тему. Короче, еще раз извини, но иногда в твоем поведении ощущается некоторая неестественность. И мне просто хочется тебе сказать, что не нужно все время быть в нервном напряжении, ожидая неожиданных подвохов. Успокойся и не трать энергию на самоутверждение и защиту, в данном случае это не нужно.
— А откуда ты знаешь, что мне нужно? — вдруг тихо и зло произнесла Ксения. — Может, мне как раз не нужен этот интеллигентский кисель? А может, я сама сломала и ножку дивана, и спинку кровати, чтобы подтолкнуть тебя к тому, что мне нужно? Откуда ты знаешь? Почему ты не представил себе иную картину: я видела тебя несколько раз в деле, знаю, что у тебя есть «пушка» и ты хорошо с ней управляешься, да и деньги у таких, как ты, должны водиться. Вот я и решила при удобном случае прыгнуть к тебе в постель, благо, я молода и красива, и прибрать все, что ты имеешь, а заодно и тебя самого к рукам, а? Почему картинка должна быть иной, разве то, что я нарисовала, неправдоподобно? По-моему, более чем правдоподобно. Или, может, я тебе не нравлюсь? Так ты еще не видел меня без штанов и этого дурацкого свитера. Скажи, что я права, и я сама все это скину. Ну!..
— Значит, так, Ксения, — неожиданно тихим и спокойным голосом сказал Вагиф, — извини меня за то, что я начал этот глупый разговор. Очевидно, старею, потянуло на сентиментальность, что, по-видимому, и является частью того интеллигентского киселя, о котором ты говорила. Больше подобные темы я затрагивать не буду. Но и ты до нашего приезда в Москву будешь вести себя подобающим образом. А если нет…
— То что? Что ты сделаешь, если я не буду вести себя так, как ты хочешь?
— Сниму ремень и всыплю тебе так, что пару дней ты, точно, сидеть не сможешь.
— Ты не посмеешь это сделать!
— Еще как сделаю, а если будешь сомневаться, начну прямо сейчас.
Ксения неожиданно побледнела и, вскочив, убежала в комнату, сильно хлопнув дверью. Вагиф выкурил еще сигарету, и ему стало как-то не по себе. В самом деле, что это он окрысился на девушку? Ну, хочет она говорить так, пусть говорит, в конце концов, какое ему дело? Но в том-то и штука, что он знал — это именно его дело. Эта девушка, несмотря ни на что, все больше и больше ему нравилась.
Бросив окурок, он попытался как-то устроиться на двух стульях и уснул. Проснулся он от какого-то грохота и, открыв глаза, понял, что лежит на полу рядом с перевернутым стулом. Тяжело поднявшись на колени, он вдруг услышал рядом чей-то смех. В дверях стояла Ксения и от души смеялась. Вволю насмеявшись, она вежливым, мягким голосом предложила Вагифу лечь на кровать, мотивируя это тем, что кровать для нее одной слишком большая и, в конце концов, она принадлежит ему.
Поскольку это было сказано очень вежливо и культурно, Вагиф не мог отказать даме и через минуту, скинув куртку, уже лежал на левой половине кровати. От Ксении приятно пахло шоколадом и грушами, — после ужина они пили чай с шоколадными конфетами с начинкой из грушевого повидла, — и, уже засыпая, Вагиф все думал о том, что завтра обязательно извинится перед ней и честно признается, что она ему очень нравится.
