Приготовив обед и заварив свежий чай, Вагиф сбегал в ближайший гастроном, расположенный на соседней улице, — в магазин, где работал всезнающий Вася, он, естественно, не пошел, — и купив хлеба и конфет к чаю, вернулся обратно. Геннадий все еще спал. Только где-то в пятом часу и то после энергичных встряхиваний Вагифа он с трудом открыл глаза и, посмотрев по сторонам, снова попытался их закрыть, но на сей раз это ему не удалось.
Вагиф, дотащив Геннадия до ванной комнаты, заставил его принять контрастный душ и побриться. После чего, принеся чистое белье и новую рубашку, помог одеться. За обедом они выпили по пятьдесят граммов водки, а потом с удовольствием опустошили большой чайник свежезаваренного чая. Они практически не говорили, ограничившись односложными «да» и «нет».
Лишь в восьмом часу вечера, перейдя в гостиную, — ужинали они на кухне, — Вагиф наконец задал мучивший его вопрос о судьбе Алексея Васильевича. Геннадий, немного помявшись, рассказал следующее. У мэтра после смерти Андропова как-то сразу заметно испортились отношения со многими коллегами. Его и при жизни шефа не особенно любили, считая в известном смысле выскочкой, но терпели. Он был прекрасным специалистом и пользовался особым доверием.
Кроме всего прочего, на нем замыкались многие операции самого разного профиля, которые предопределяли знание некоторых теневых сторон жизни целого ряда высокопоставленных особ партии и правительства. Это тоже не способствовало проявлению особой любви к нему.
После смерти покровителя некоторое время было не до него, но потом о нем вспомнили. Состоялся разговор, в результате которого его решили пока не трогать. Он пообещал тому влиятельному лицу, который вел с ним беседу, помочь разобраться в некоторых тонких вопросах расстановки сил, в которых прекрасно разбирался. Но в самое последнее время произошло непредвиденное.
Каким-то непонятным образом некоторым его старым недругам стало известно о совершенно секретной операции «Прогноз», в которой Алексей Васильевич принимал самое непосредственное участие. Но для того чтобы объяснить, о чем идет речь, Геннадию пришлось вернуться несколько назад и подробно рассказать Вагифу о так называемых аналитиках. Все это Вагиф слышал впервые. Алексей Васильевич ни разу ни о чем подобном с ним не говорил.
Дело было вот в чем. Последние несколько лет советские спецслужбы, как, впрочем, и другие спецслужбы, привлекали к своей работе так называемых естественных аналитиков. И делалось это вот почему. По полученным из-за рубежа данным стало известно, что американцы и западные немцы усиленно разрабатывают методики, позволяющие принимать решения в первую очередь в политической и военных областях, не имея достаточного количества необходимой информации. То есть тогда, когда, согласно формальной логике, принятое на основании имеющейся информации решение будет заведомо неверным. (Работы того чеха были в некотором смысле аналогичны, но касались лишь проблем проектирования новых сверхсложных аппаратов.)
При этом американцы, как обычно, делали упор на техническом решении этого вопроса, используя специальные интеллектуальные программы и особо мощную вычислительную технику, а западные немцы, не пренебрегая техническими средствами, больше сделали упор на использовании еще далеко не изученных возможностей человеческого мозга. И достигли куда более значительных результатов, во всяком случае на данном этапе.
У нас тоже проводили подобные опыты. И тоже достигли кое-каких положительных результатов именно в работе с людьми. Правда, злые языки утверждали, что другого просто и быть не могло при том уровне развития вычислительной техники, какого мы к тому времени достигли. Но как бы там ни было, факт оставался фактом. Была разработана специальная, в первую очередь чисто психологическая методика, позволяющая с большой степенью достоверности определять людей, способных оперативно и с очень большой точностью проводить анализ, например, политической ситуации, не имея достаточного количества фактов.
Таких людей — их называли аналитиками — было выявлено несколько десятков. Они были обоих полов, однако никоим образом не желая обидеть прекрасную половину человечества, следует отметить, что, как ни странно, большую часть таких аналитиков составляли мужчины. Это были люди с разным уровнем интеллекта и самых разнообразных профессий — начиная с простого рабочего и кончая научным сотрудником. Но что странно — среди них не было ни одного, сделавшего хорошую карьеру, хотя на первый взгляд казалось, что должно бы быть все наоборот.
Вот с этими людьми и работал Алексей Васильевич. И все бы ничего, если б не операция «Прогноз». А суть ее была такова. Еще во второй половине семидесятых по личному распоряжению самого председателя группа этих аналитиков под наблюдением мэтра приступила к анализу того, что скорее всего произойдет в Союзе и как распределятся политические силы страны. То есть речь шла о так называемом государственно-политическом раскладе на ближайшее время.
Отчет о работе этой группы ушел в одном экземпляре лично председателю, а о самой работе, кроме мэтра, никто не знал. Известно также, что этот отчет произвел на председателя очень сильное впечатление, и он стал проводить одну негласную проверку за другой. Тогда наверху уже сложилась такая ситуация, что многое можно было осуществлять без особой огласки даже среди высших чинов партии и правительства. Результат не заставил себя долго ждать: председатель становится главой государства, хотя до того его кандидатура была под большим вопросом, а через очень короткое время покидает сей бренный мир, унося с собой тайну этого странного отчета.
О том, что этих аналитиков курировал Алексей Васильевич, никто не знал. Ни одного документа о привлечении того или иного члена этой группы к работе просто не существовало, и нигде ничего не фиксировалось. Сами аналитики работали по системе, которая называлась «мозаика», так что им, каждому в отдельности, было трудно составить представление об общей работе. А между собой они не были знакомы. И тем не менее откуда-то стало известно о проведении такой работы и о личном участии в ней мэтра.
Вначале Алексей Васильевич получил очень неплохое предложение, но он сделал вид, будто не понимает, о чем вдет речь. Потом за ним стали открыто следить, проверяя каждый его шаг, но старого чекиста не так легко провести. И тогда было принято решение его убрать. А последнюю точку в этом деле невольно поставил отъезд Вагифа. Кое-кто воспринял это как попытку вывезти интересующие их документы за границу.
— Хорошо, это все понятно, но почему ты дома? Ты разве не боишься, что и тебя, извини, могут шлепнуть? — спросил Вагиф.
— А что, если я стану скрываться, у меня больше шансов на спасение? Если они решили меня прикончить, они даже на Северном полюсе меня найдут. Кроме того, не забывай, я не оперативник, а аналитик, и, будем откровенны, не мое это дело — бегать с пистолетом.
— Ну, а твои домашние, они-то где?
— У друзей, у моих хороших, верных друзей.
— И Жанна?
— Жанна такой же член моей семьи, как и моя собственная дочь.
— Понятно. Скажи, пожалуйста, ты сам как думаешь — может тот отчет, сделанный десять лет назад, быть настолько актуален или даже опасен сегодня? Ведь очень многое изменилось.
— Честно говоря, не думаю. Конечно, он может представлять интерес и даже опасность для кое-кого, но такую, чтобы рискнули пойти на уничтожение мэтра — сомневаюсь.
— Но, может, там было еще что-нибудь? Например, нечто схожее, но касающееся новых технологий?
— Тебе не дают покоя разработки того чеха?
— А почему бы и нет? Ведь подход очень близок. Даже если предположить ошибочность этих взглядов и их полное несоответствие нынешнему пониманию существующих закономерностей, все равно очевидно, что мы стоим на пороге, можно сказать, революционного пересмотра некоторых общепринятых основных положений. Может, ты со мной не согласен?
— Почему не согласен? С этим я как раз согласен. Сейчас в науке вообще происходит нечто странное. Все кричат об открытости, а научные достижения пытаются скрыть даже от своих союзников. А последние сообщения, еще по линии «сети», о некоторых военных разработках американцев, особенно в области аэрокосмической техники, которые иногда просто противоречат известным законам физики? А этот скандал с английским математиком, который, работая в научном центре США, выступил на одном семинаре с открытым докладом, где подверг чисто научной критике некоторые разработки? Он ведь утверждал, что налицо полное противоречие между проводимыми в этом центре работами и общеизвестными закономерностями. Ведь тогда так и не удалось опровергнуть справедливость его выводов. Правда, потом он куда-то исчез, но это уже из другой оперы. Так что быть в целом не согласным с тобой я не могу, но в частности могу абсолютно твердо сказать, что мне не верится, будто наш уважаемый мэтр на старости лет занялся еще математикой и физикой.
