Вагиф начал было благодарить старого горца, но тот лишь устало махнул рукой и, откашлявшись, продолжал:

— И последнее. Ты сам видишь, что я умираю. Я тебе благодарен, что ты вовремя привез Руслана. После моей смерти он, как единственный мужчина в семье, должен будет остаться здесь. Может, женится наконец и заживет как настоящий глава семьи. Но сейчас я хочу с тобой поговорить не о нем. Я знаю, что ты еще поднимешься, и чувствую, что к твоему слову станут прислушиваться люди, от которых очень многое будет зависеть, поэтому прошу тебя об одном. Если речь будет идти о моей родине, вспомни, что здесь есть люди, которые тебя любят и которые тебе вроде бы тоже не безразличны. Хочу, чтобы ты правильно меня понял. Я прожил долгую жизнь и, надеюсь, что-то в ней уразумел. У нас тут, на Кавказе, начинается страшное время. Старые обиды вперемежку с неуемным желанием некоторых людей стать единственными выразителями устремлений народа, да еще подталкиваемых разными лжедрузьями, втягивают наш Кавказ в страшную междоусобную бойню. И самое главное — это никому не нужно. Время изменилось, старые обиды давно пора забыть, поскольку они порой мешают увидеть то, что и ребенку понятно. Мы больше сотни лет живем в одном государстве. Да, было разное, порой такое, что и в ужасном сне не приснится. Но все-таки надо через это перешагнуть, оставив прошлое историкам, пусть они в нем разберутся и дадут непредвзятый, честный анализ. А нам всем надо жить и по мере сил и возможностей стараться не дать расползтись по нашему общему Кавказу заразе междоусобицы. Особенно я хочу сказать о роли России. Очень многие сейчас говорят об ответственности русских за все, что происходит здесь у нас.

Тут старик снова закашлял и, схватившись за край одеяла, опять опустился на подушку.

— Так вот, что касается России. Я никогда не смешивал российский народ и правительство страны. Народ, как и любой народ на этой грешной земле, я глубоко уважаю. К отдельным русским людям у меня и отношение отдельное: к одним — хорошее, к другим — не очень. А к правительству страны, я имею в виду последнее, честно скажу, я отношусь не очень хорошо. Не может у такой державы, как наша, быть такое хлипкое правительство, непорядок это. Так что я хочу сказать. Пусть те высокопоставленные люди, с которыми ты, может быть, будешь говорить о Кавказе и, возможно, о моем народе, постараются также с уважением отнестись и к нам. К народу, который по сравнению с русским пусть даже и маленький. Но если народ выжил, вытерпел — значит, есть среди его представителей достойные, честные люди. К отдельным людям моей нации пусть также будет отдельное отношение, кто что заслужил, а к его правительству, если такое будет, пусть отнесутся с пониманием. Хотя бы потому, что, видит бог, нам всем так редко везло с этими самыми лидерами, будь они все неладны… А сейчас иди, я устал. Завтра поезжай домой. Я знаю, что ты спешишь, но помни: если что случится, ты всегда можешь найти кров и кусок хлеба в этом доме, а если мой внук будет хорошим хозяином, то и что-нибудь посущественнее.

Старик устало улыбнулся и закрыл глаза. Вагиф еще немного постоял у его кровати, а потом неслышно покинул комнату. Ужин прошел в тихой семейной обстановке. Старшая дочь старика рассказала о проблеме с хлебом — в городе ощущались перебои в поставках продовольствия — и предложила печь хлеб самим не от случая к случаю, а постоянно. Потом они вместе обсудили вопрос о расширении дома. Необходимые материалы для пристройки еще одной комнаты были уже давно куплены, оставалось лишь все это осуществить.

Руслан, сразу как-то посерьезнев, предложил свой план обустройства этого старого дома. Женщины его внимательно, не перебивая, выслушали, а потом, как-то одновременно улыбнувшись, стали убирать со стола. Руслан несколько сконфузился и, опустив голову, вышел из-за стола.

Вагиф нашел его на веранде. Он стоял у приоткрытого окна и, глубоко затягиваясь, курил.

— Ничего-ничего, — спокойно произнес Вагиф, подходя к нему. — Они пока еще не привыкли, что за мужчину в доме остался ты. Но скоро привыкнут, и от тебя будет зависеть, каким быть этому дому.

Руслан улыбнулся и благодарно взглянул на него. Очевидно, эта поддержка была ему в данный момент очень необходима.

— Но вот какое дело, — также закурив сигарету, продолжил Вагиф. — Я должен покинуть Грозный не завтра, а сегодня, причем так, чтобы люди, которые, возможно, следят за домом, этого не заметили. У тебя есть какие-нибудь предложения на этот счет, а?

— Можно уйти по крыше, но это опасно, там легко свалиться.

— Крыша не пойдет, наверху все хорошо просматривается. Нет ли какого-нибудь другого варианта, менее заметного?

Руслан на минуту задумался, потом, хлопнув себя рукой по лбу, радостно заявил:

— Почему нет? Есть. Здесь во дворе проходит старая труба, очень широкая, метра полтора в диаметре. Еще старый Мустафа, бывший хозяин этого дома, привез, все куда-то ее приладить хотел, да так и не использовал. Так вот, она лежит за домом, а другой ее конец прямо на пустырь выходит. А на пустыре столько всякого хлама, что там можно легко уйти от любого преследователя. Единственное, что нехорошо — до этой трубы на животе ползти надо, вот в чем загвоздка.

— Ну, это не такая уж загвоздка. Ты лучше скажи, как потом добраться до аэропорта?

— Да это легко. Выйдем на трассу, поймаем любого частника — и в аэропорт.

— Понятно. Только не «поймаем», а я поймаю. Ты никуда не пойдешь. На кого дом оставишь?

Несмотря на все уговоры Руслана, Вагиф был непреклонен. И тому пришлось согласиться. На прощание Вагиф незаметно положил на комод рядом с часами те самые Михайловы доллары. Руслану, с его грандиозными планами по переустройству дома, они будут более чем кстати. Вагиф, тепло попрощавшись с ним, покинул гостеприимный дом.

До аэропорта он добрался без приключений. Уже сидя в салоне самолета, он поймал себя на мысли, что сам еще не может поверить, что возвращается в Москву живой и невредимый. Эта неоригинальная мысль показалась ему настолько важной, что он, откинувшись на спинку кресла, мгновенно заснул, успев за секунду до того вспомнить известную народную мудрость: хочешь быть счастливым — подумай перед сном о чем-нибудь приятном. И, естественно, мысль о том, что он цел и невредим, не могла быть неприятной.

Прилетел он в Москву ранним утром. На сей раз не стал испытывать судьбу и первым делом позвонил Алексею Васильевичу. Но трубку никто не взял. Он позвонил через десять минут, но так же безрезультатно. Это его несколько удивило. Не могло быть, чтобы на даче у мэтра никого не оказалось. Но факт оставался фактом: трубку никто не брал.

Выйдя из здания аэровокзала, Вагиф походил между машинами и, выбрав старенький «москвич», огляделся по сторонам. К нему сразу подскочил какой-то тип в куртке и предложил довезти до города. Сговорившись в цене, Вагиф залез в машину. Водитель «москвича» оказался на удивление разговорчивым. Он был в курсе буквально всех событий. За первые полчаса езды Вагиф успел узнать все последние новости столицы — начиная со сплетен из жизни городской богемы и кончая сугубо криминальной московской хроникой.

От него же Вагиф узнал о странном пожаре в дачном поселке недалеко от Москвы. Со слов этого всезнающего водителя, перед пожаром там с полчаса шла интенсивная перестрелка с применением, как он подчеркнул, автоматического оружия. И лишь потом начался пожар. Сгорело все дотла. И что самое удивительное — пожарные приехали лишь тогда, когда тушить уже было нечего, а доблестная милиция вообще явилась к самому разбору, опоздав на целый час с момента начала перестрелки.

Расспросив водителя подробнее, Вагиф понял, что сгорела дача Алексея Васильевича. Стараясь не выдать своего волнения, он спросил водителя, не знает ли тот случайно что-нибудь о судьбе обитателей этой дачи, но водитель ничего вразумительного сказать не мог. Лишь посмотрел на него с подозрением, и Вагиф перестал его расспрашивать.

Доехав до станции метро, Вагиф расплатился и, покинув машину, сразу же направился в самую гущу людей, толпившихся у какого-то ларька. Там давали что-то дефицитное. Покрутившись вокруг ларька и убедившись, что за ним никто не увязался, Вагиф спустился в метро. Ситуация была не из приятных. Вагиф прекрасно понимал, что после всего случившегося на даче за ним начнется охота, если, конечно, уже не началась. Сам Алексей Васильевич, если только он жив, вряд ли чем сумеет ему помочь в создавшейся ситуации. Надо было выпутываться своими силами. Но для начала необходимо найти место, где можно отдохнуть и попытаться навести кое-какие справки.