– Ты мне это уже говорил. Увидишь, я изменюсь. Полюблю то, что тебе нравится, прочту твои книги, буду жить по-твоему и стану твоей сестрой, твоей женой и твоей любовницей. Если тебе угодно, стану даже дамой-благотворительницей. Я на все способна, чтобы тебя сохранить.

– Замолчи, ты меня пугаешь.

– Уж не трус ли ты?

– С тобой да.

– Не надо. Хочу, чтобы ты был сильным. Хочу иметь возможность всегда тобой восхищаться.

– Попытаюсь тебя не разочаровать. Отдыхай, завтра тебе рано вставать. Обещай, что будешь предельно осторожна.

– Обещаю. Теперь я неуязвима! И ты будь осторожнее. Не прощу тебе, если с тобой что-нибудь случится.

Лоран остановился в проеме и, потупившись, повернулся к Леа.

– Не забывай, тебе я доверил Камиллу. Оберегай ее. Я же могу на тебя рассчитывать?

Песок заглушил его шаги. Какая тишина! Только сейчас Леа заметила, насколько абсолютной она была. "Тишина могилы", – шепнул в ней какой-то голосок.

Она глубже зарылась под одеяло.

Когда се разбудили, у нее было ощущение, что она только что заснула и никогда не сможет подняться. Такую боль она испытывала во всем теле!

Жаке, юноша, который ее встретил, теперь проводил Леа до вокзала, неся чемодан и дорожную сумку. Без особого труда он нашел место в купе третьего класса. Чемодан засунул под лавку.

Время у них еще оставалось, и они вышли в коридор выкурить по сигарете. Вот уже несколько месяцев, как Леа начала курить. Отчасти по вине Франсуазы, которая повсюду забывала свои легко ей достававшиеся сигареты.

– Я не положил ваш чемодан на багажную полку, побоявшись, что сами вы его оттуда не снимете. Если же вам кто-то будет помогать, как бы чемодан не показался ему слишком тяжелым. В сумке под сыром и колбасой лежат листовки и наша газета "Освободить и сплотиться". Надо, чтобы она разошлась. Это номер за 23 июля, в котором мы напечатали заявление генерала де Голля. Если не читали, прочтите. Оно придаст вам силы.

– Вы хотите, чтобы меня расстреляли?

– Такую милую девушку, как вы? Было бы жаль. В поезде едут двое наших товарищей. В случае опасности они вмешаются. Если поймете, что вас могут задержать, не думайте о вещах. Чтобы их можно было потом унести, друзья отвлекут внимание. При допросе говорите, что их у вас украли. Ясно?

– Ясно.

Раздался свисток.

– Отправление. Удачи вам.

Он соскочил с поезда, когда тот уже тронулся.

Высунувшись из окна, Леа замахала рукой.

– Горько покидать возлюбленного, – произнес голос с немецким выговором.

Леа обернулась, ее ноги вдруг словно одеревенели.

Однако улыбавшийся во весь рот немецкий офицер, ничего не добавив, прошел дальше по коридору. С бьющимся сердцем вернулась она в свое купе.

– Лангон. Демаркационная линия. Стоянка – сорок пять минут. Все пассажиры выходят с вещами.

Леа пропустила вперед своих попутчиков. Как тяжел чемодан! Только бы находился на перроне начальник станции Лорио! Стоя на ступеньке, Леа пыталась разглядеть в толпе знакомого человека, который топтался бы в ожидании проверки с бумагами в руке. Внезапно она увидела, как в пустой поезд поднимаются для его досмотра немецкие таможенники. Их сопровождал офицер.

– Лейтенант Ханке!

– Мадемуазель Леа! Что вы здесь делаете?

– Здравствуйте, лейтенант. Смотрела, не увижу ли знакомого, который бы поднес мне чемодан. Он очень тяжел.

– Позвольте помочь вам. Действительно, что в нем? Можно подумать – свинец.

– Вы почти угадали. Пушка в разобранном виде.

– Не шутите этим, мадемуазель. Каждый день задерживают людей, перевозящих запрещенные вещи.

– А книги входят в их число?

– Некоторые, да.

– Как-нибудь справлюсь у вас, какие именно.

Разговаривая, они подошли к выходу. Леа сделала вид, что направляется к месту досмотра пассажиров.

– Es ist niltzlich, Fraulein, das Madchen ist mit mir, [18] – сказал он, обращаясь к одной из двух женщин, производивших досмотр багажа.

В зале станции к ним подошел Лорио.

– Здравствуйте, мадемуазель Дельмас. Пойду, поищу ваш велосипед. Здравствуйте, лейтенант.

– Здравствуйте, месье Лорио. Мне надо вернуться на перрон. Помогите мадемуазель Дельмас уложить вещи, – сказал он, передавая чемодан.

Лейтенант Ханке добился во французском языке заметных успехов.

Перегруженный чемоданом и сумкой велосипед каждое мгновение угрожал падением. Задыхаясь, с пылающим лицом, Леа сошла с него и катила до самого поместья. Первым, кого она встретила, был отец, выглядевший страшно возбужденным. Прислонив велосипед к стене гаража, она пыталась перевести дыхание.

– Подонок… паразит… Изабелла вас выгонит…

– Что с тобой, папа?

– Где твоя мать? Мне надо срочно с ней поговорить.

– Но, папа…

– Никаких "но, папа…" Отправляйся за матерью. Мне нужно сообщить ей нечто важное.

Леа отерла рукой пот со лба, почувствовав вдруг, как нахлынула на нее накопившаяся за последние дни усталость: отец, отсылающий ее за умершей женой, тяжелый, словно свинцовый, чемодан, Лоран, ставший ее любовником, поднесший ее вещи лейтенант Ханке, готические своды Тулузы, ее дядя-босяк, звезда из кожи еврея и Камилла, бегущая к ней с протянутыми руками… Она рухнула к ногам Пьера Дельмаса.

Когда она открыла глаза, голова ее лежала на коленях Руфи, а Камилла смачивала ей виски влажным полотенцем. Миску с водой держала Лаура. Ее отец был сильно обеспокоен, все время плакал, повторяя Файяру:

– Скажите, не умерла моя крошка? Ее мать мне этого бы не простила.

– Не тревожьтесь, месье, – сказала Руфь. – Это тепловой удар. Надо было совсем разума лишиться, чтобы в такую жару ездить на велосипеде с непокрытой головой.

– Папочка, не волнуйся. Это пустяки. Лаура, пожалуйста, займись им.

Дурнота Леа продолжалась недолго. С помощью Камиллы она быстро пришла в себя.

– Мне жаль, что я вас так напугала. Руфь права, все дело в жаре. А где мой чемодан и сумка?

– Файяр взялся отнести их в дом.

– Скорее, его надо догнать.

Они нагнали его на кухне.

– Не знаю, мадемуазель Леа, что в вашем багаже, но он страшно тяжел. Подниму его к вам в комнату.

– Нет, оставьте. Спасибо вам. Я все сделаю сама.

– Да нет, вам это будет слишком тяжело.

Из страха вызвать у него подозрения Леа не решилась настаивать, но проводила его до самой детской.

– Спасибо, Файяр. Огромное спасибо.

– Не за что, мадемуазель.

Вошли Камилла и Руфь. Руфь держала в руках стакан.

– Выпей-ка. Тебе сразу полегчает.

Леа покорно выпила.

– А теперь укладывайся отдохнуть.

– Но…

– Не спорь. У тебя мог быть и солнечный удар.

– Не беспокойтесь, Руфь. Я ей займусь. Приглядите лучше за месье Дельмасом.

Леа вытянулась на подушках и закрыла глаза, чтобы не видеть Камиллу.

– С той поры, как ты уехала, я места себе не находила. Едва засну, как вижу вас, тебя и Лорана, в смертельной опасности. Это было ужасно!

Продолжая говорить, Камилла сняла с Леа обувь и мягко растирала ноги. Леа хотелось заплакать. Она встала.

– В Тулузе я встретила Лорана.

Камилла выпрямилась.

– Тебе повезло! Как у него дела? Что он тебе сказал?

Леа охватила злость. А что если ей рассказать: она и Лоран влюблены друг в друга и были любовниками? Но что-то в измученном и напряженном лице Камиллы ее остановило.

– У него все очень хорошо. Меня он просил тебе передать, что постоянно думает о тебе и Шарле и ты не должна о нем тревожиться.

– Разве могу я о нем не волноваться?

– Встретила я и дядю Адриана. Он поручил мне новое дело и дал инструкции относительно почты.

– А я не смогу тебе помочь?

– Нет.

– Меня беспокоит твой отец. Он изменился со вчерашнего дня: выкрикивает угрозы, бранится. Я пыталась с ним заговорить, узнать, в чем дело, но он лишь повторяет: "Что же скажет Изабелла?" Я, было, подумала, что он разругался с Файяром, что бывает слишком часто, но Файяр заверил меня, что их последняя ссора произошла на прошлой неделе. Руфь ничего не знает, твоя тетка Бернадетта – тоже. А Франсуаза третий день на дежурстве в госпитале. Только Лаура вроде бы что-то знает, но со мной говорить отказывается и закрывается в своей комнате. Я слышу, как она там плачет.