– Ты в нем уверен?

– Смотря в чем. Одни говорят, что он коллаборационист, другие – что он агент второго бюро, армейской разведслужбы. Пусть думают, что хотят. Я же знаю, в каких случаях могу к нему обратиться. Итак, если возникнут сложности, позвони ему.

Леа вздрогнула.

– Да ты замерзла. Я сошел с ума, – не даю тебе встать. Поднимайся, иначе можешь простудиться. Сейчас это было бы некстати.

В Монтийяке в гостиной перед горящим камином они встретили всю семью. Пили какао с огромными бриошами.

– Это же лукуллов пир! – воскликнул Адриан.

– Спасибо Франсуазе, – сказала Бернадетта Бушардо. – Один из больных в знак благодарности одарил ее этими сокровищами.

Леа, попивая маленькими глотками какао, украдкой с тревогой поглядывала на Франсуазу. Следует ли ей поделиться с дядей своими подозрениями?

Всс произошло так, как предсказывал Адриан. Они вместе сели в поезд на Бордо. Там, не оглядываясь, она поднялась в парижский поезд.

Сестры де Монплейне были так рады снова увидеть племянницу, что не очень и удивились ее приезду. И их радость стала еще больше, когда Леа извлекла из чемодана окорок, дюжину яиц и килограмм масла. У любящей поесть Лизы слезы навернулись на глаза, даже сдержанная Альбертина выглядела взволнованной. Что до Эстеллы, то та расцеловала Леа в обе щеки и перед тем, как унести, подобно скупцу, свои богатства на кухню, назвала ее "чудесной малышкой”. Три женщины пообедали жидким супом, мелкой картошкой и ветчиной.

– Не будь тебя, нам не собрать бы даже такого скудного стола! – с набитым ртом вздохнула Лиза, показывая на супницу.

– Сестра, не будем жаловаться. Мы же знаем с тобой людей куда более несчастных, чем мы. Благодаря небольшим деньгам, которые у нас еще остались, мы время от времени можем позволить себе покупать на черном рынке мясо или птицу.

– Верно. Но мы с тобой больше никогда не едим пирожных.

Это детское рассуждение вызвало смех у Альбертины и Леа.

После обеда Леа объявила, что намерена пройтись.

Выйдя из метро, Леа не обратила внимания на то, что происходит вокруг. Только на Сен-Жерменском бульваре она осознала, какая царит тишина: нет автомобилей, лишь несколько велосипедов или велотакси, немного прохожих и один-единственный сверкающий "мерседес", в котором два немецких офицера тискали двух крашеных блондинок в меховых манто. Зябко кутаясь в свое легонькое пальтецо, Леа проследила за машиной глазами. Ей стало жаль, что она не надела брюки Клода, которые получила от Камиллы. Для Парижа, думала она, они будут недостаточно шикарны. Вокруг нее, опустив головы, словно для того, чтобы укрыться от порывов ледяного ветра, торопились редкие прохожие с замкнутыми лицами. На бульваре Распай заспешила и она. Но подходя к отелю "Лютеция", замедлила шаг. Вдоль всего фасада хлопали на ветру немецкие флаги. Хотя для нее зрелище не было новым, – и Бордо носило следы оккупации, – сердце ее болезненно сжалось. На Вавилонской улице порыв ветра заставил ее покачнуться. В магазине "Бон Марше" было жарко. Большинство полок зияло пустотой. "Купи что-нибудь", – говорил ей отец Адриан, передавая деньги. Ничего другого Леа и не желала, да что купить? Почти на все требовались карточки. В отделе канцтоваров она приобрела цветные карандаши и коробку красок; в парфюмерном – одеколон "Шанель". В течение часа бродила она по магазину, поднялась в чайный салон, где напилась горячей жидкости, сохранившей от чая одно название. Наконец четыре часа с половиной. Если идти не торопясь, как раз к пяти можно поспеть в магазин Галлимара.

Леа казалось, что ее разглядывают все посетители книжного магазина. Никогда она бы не поверила, что может быть так трудно просто снять книгу с полки. А этот юный продавец, не сводивший с нее изголодавшегося взгляда? Заголовки прыгали у нее перед глазами.

– Итак, вы ищите хорошую книгу?

Прежде чем обернуться, Леа отодвинула второй том "В поисках утраченного времени".

– Вы!

– Ну да! Я! Разве не здесь мы встретились с вами впервые?

– Рафаэль! Мне кажется, это было страшно давно! – протягивая руку, произнесла она.

– Здравствуйте, прекрасная жительница Бордо. Как это странно! При каждой нашей встрече я испытываю легкий укол в сердце, одну и ту же грусть. Увы, нежная подруга, почему я не другой? Я так бы вас любил… – говорил Рафаэль, усыпая ее руку поцелуями.

– Неужели вы никогда не меняетесь? – вырывая руку, спросила она.

– А зачем мне изменяться? Разве я вам не говорил, что люблю себя таким, каков я есть, – евреем и гомосексуалистом?

– Вам бы стоило это произнести еще громче, – раздраженно прошептала она.

– Ох, здесь я среди друзей. Все меня знают. Разве я не свой автор? Правда, малоизвестный, но уважаемый. А вот этот очаровательный брюнет -истинный кладезь познаний. Он читал все, даже мои сочинения. В шестнадцать лет! Невероятно, правда? Напомните мне ваше имя!

– Жан-Жак, месье.

– Жан-Жак, именно так. Мой миленький Жан-Жак, не нашли ли вы книгу, которую я разыскиваю?

– Еще нет, месье. Но это вопрос лишь пары дней.

– Как только она будет у вас, доставьте сс мне в гостиницу, на улицу Сен-Пер. Я же вас угощу очень выдержанным и очень редким портвейном, – сказал он, ущипнув за щеку юношу, смотревшего на него с наглой насмешкой.

– Вы видите его глаза? Что за огонь! Извините, мое сердечко, я вас забываю. Что вы делаете в Париже? Когда я видел вас в последний раз, вы стояли перед церковью в Бордо. Кстати, как поживают доминиканцы этого славного города?

Леа с трудом удалось сдержать дрожь, и она ответила суше, чем хотела.

– Очень хорошо.

– Счастлив слышать. Но вы так и не сказали, что делаете здесь

– Одна из моих теток заболела, а другая слишком устала. Хочу им немного помочь.

– Какая добрая девочка… Само собой разумеется, сегодня вы ужинаете со мной.

– Это…

– Та-та-та… Заеду за вами в шесть тридцать. Теперь в Париже ужинают рано. Напомните ваш адрес.

– Университетская, 29. Но уверяю вас…

– Ни слова больше. Я вновь вас обрел и не отпущу. Принарядитесь. Сегодня вечером вывезу вас в свет. Сначала ужин в "Серебряной башне", а затем светский раут, украшением которого вы явитесь.

"Как от него отделаться? – думала Леа. – Сейчас уже слишком поздно подменять проспекты".

– Прошу вас, ради нашей дружбы, соглашайтесь.

– Ну, хорошо, приезжайте.

– Спасибо, вы не представляете, как обрадовали меня.

"А если он шпион?" – не переставала повторять Леа, летя по Университетской улице. Нет, невозможно. Разве не захотел он мне помочь в Бордо? Лишь бы завтра в книжном магазине было пусто. Что же я надену на нынешний вечер? Ей стало стыдно этой мелкой мысли, ведь она еще не выполнила данного ей поручения. И все же помимо воли перебирала в памяти все привезенные с собой вещи. Досадно, пожалуй, что нет ничего, в чем можно бы прийти в "Серебряную башню".

– Леа, ведь не думаешь же ты, в самом деле, отправиться в ресторан с мужчиной, которого мы не знаем?

– Но, тетя Альбертина, ты же познакомишься с ним, когда он за мной заедет.

– Возможно. И все-таки это неприлично.

– Моя милая тетушка. Ну, пожалуйста. Ведь с того времени, как я от вас уехала, я впервые смогу немного развлечься.

С нежностью посмотрела Альбертина на любимую племянницу. Конечно, молодость бедняжки не очень весела. Пусть развлечется, ей это пойдет на пользу.

– У тебя есть красивое платье?

– Увы, нет.

– Сейчас мы с Лизой и Эстсллой посмотрим, не найдется ли чего-нибудь. Слава Богу, я еще не продала своих лис.

Лиза и Альбертина извлекли из своих сундуков старые бальные платья. Последнее из них было сшито в 20-е годы.

– А это что такое? – спросила Леа, разворачивая юбку из черного тюля с кружевами.

– Не представляю. Наверное, еще нашей мамы.

Натягивая юбку прямо поверх своего платья, Леа воскликнула: