– Мне холодно, – прошептала Камилла.

Горничная прошла к машине, чтобы взять плед и накрыть ее. Прижав руки к животу, Камилла поблагодарила грустной улыбкой.

– Мадам, вам больше ничего не нужно?

Камилла отрицательно качнула головой и закрыла глаза.

Безымянная старуха углубилась в едва расчищенную от обломков улицу.

– Мишель, пригляди за детьми…

Прижавшись друг к другу, обнявшись за талию, Матиас и Леа шли вокруг площади.

У небольшого садика запах роз стал дурманящим. Матиас толкнул деревянную калитку.

Молодые люди оказались в тоннеле переплетшихся кустов роз. Белых, как можно было догадаться. Они уселись на широкой скамейке, где были брошены подушки, с наслаждением вдыхая напоенный ароматами цветов воздух.

Как далеко была от них в то мгновение война!

Стоило лишь закрыть глаза, как они мгновенно перенеслись в Монтийяк, на еще горячую от послеполуденного солнца скамью, где бывало, сидели лицом к виноградникам, спиной прижимаясь к каменной стене, по которой карабкался усеянный пахучими белыми цветами куст роз. Во время долгих летних вечеров, когда закат золотом обрызгивал старые камни, черепицу погребов и потемневшие доски сараев, они обязательно там останавливались. В те мгновения от земли веяло покоем, к которому были так чутки все обитатели Монтийяка.

Матиас сжал ее крепче. В объятиях друга детства Леа впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Ее заставили вздрогнуть всплывшие в памяти картины их забав на стогах сена, беготни по лугам среди высокой травы, опьянения при сборе винограда, велосипедных гонок по склонам Сен-Мексан и встреч при свете луны, когда они отправлялись на обследование пещеры в Сен-Макере или "каменных мешков" замка герцогов д'Эпернонов в Кадийяке.

Их губы страстно сомкнулись, дыхание перемешалось. Всю свою жажду жизни вложили они в этот поцелуй. Сильными руками Матиас только что не сорвал легкую блузку Леа. Ее тело облегала измявшаяся комбинация из белого шелка. Бретельки соскользнули, обнажив груди, соски которых задели влажную от пота гимнастерку. Грубая ткань заставила их напрячься еще больше. В них со стоном впился рот Матиаса. Леа мягко оттолкнула голову друга.

– Прекрати, Матиас, прошу тебя.

– Но почему?

Она ответила:

– Ты слишком увлекся.

– Тебе не хочется?

– Напротив. Но давай подождем немного.

Как же сильна была у этой пары, лежавшей в измятой одежде на деревянной скамейке с запрокинутыми головами, опьяненной запахом роз, уверенность в том, что вся жизнь у них впереди!

Пробило два часа.

– Леа, тебе надо хоть немного поспать.

Даже не поправив комбинацию, девушка вытянулась на скамейке и положила голову на ноги друга. Заснула она мгновенно. Он долго с нежностью смотрел на спящую. Вокруг было темно, лишь чуть белели ее груди. Чтобы избежать искушения, не охватить их ладонями, не впиться в них губами, Матиас поправил белье, застегнул блузку. Потом закурил сигарету.

После тревожного сна Камилла какое-то время не могла сообразить, где же она.

Все тонуло во мраке, и даже мирные липы нависали над ней с угрозой. Ее ребенок шевельнулся, и она почувствовала боль и радость. Опираясь о ствол дерева, она поднялась. "Слишком все спокойно", – подумала она, придерживая руками живот.

Сначала Камилла различила далекий гул. Может, гроза? Она прислушалась… Гроза приближалась… Гул нарастал… Рядом кто-то рухнул на землю…

– Мадам, мадам, самолеты…

Жозетта не успела закончить, как наступил ад: бомбы падали чередой, причем так близко от маленькой площади, что дрожала земля и рушились дома. Один за другим раздавались взрывы, и вскоре вокруг заполыхали пожары, сразу же осветившие липы.

Матиас заставил женщин отойти от машины, к которой они было бросились, и потянул их за собой к самой пустой части площади.

– Бензин! – крикнул он на ухо упиравшейся Леа.

– Похоже, бомбы упали на шоссе, где мы только что были, – заикаясь, выговорила Жозетта.

Вдали бомбежка продолжалась. Было слышно, как стучат пулеметы.

– Боже мой, где же зенитки? – недоумевал Матиас.

Он не мог знать, что в Орлеане больше не было ни одной батареи зенитных пушек. Рев самолетов удалялся… возвращался. Эскадрилья снова низко пролетела над городом. С пугающим грохотом упала большая бомба, разрушившая последние, еще стоявшие дома, гараж и особняк Сент-Эньян. На колонну беженцев обрушился град камней, железа и огня.

Через тихую еще совсем недавно площадь пробегали мужчины с искаженными ужасом лицами, в растерзанной одежде, обезумевшие женщины с крошечными израненными тельцами на руках, существа без лиц и без рук. С поразительной быстротой через площадь пропрыгало на одной ноге, смешно обутой в черный башмак, видение из кошмарного сна, без одежды, сорванной взрывом, оставлявшее за собой темный след лившейся из культи второй ноги крови. Не шевелясь, глазами, полными ужаса, смотрели Леа и ее спутники на этих несчастных. Осветив их своими фарами, промчалась пожарная машина. Рядом с ними остановился грузовичок. Пожилой мужчина в каске времен войны 14-го года выскочил из кузова:

– Никого не ранило?

– Нет, все в порядке, спасибо, – ответил Матиас.

– Э, да ты солдат… и молод. Поехали с нами. Мы – старики и не слишком крепки, – произнес мужчина, показывая на своих товарищей.

– Не ходи, Матиас, – цепляясь за него, закричала Леа.

– Нехорошо, мадемуазель, так поступать, – пробурчал старик. – Сотни несчастных погребены там, под развалинами. Надо их выручить.

– Он прав, Леа, отпусти его, – сказала Камилла.

– А мы? Что будет с нами, если мы останемся одни?

– Смотрю, и вы молоды. Пойдемте тоже с нами.

– Невозможно. Моя подруга больна.

– Ну что же, в путь! Хватит болтовни. Там гибнут люди.

Матиас отвел Леа чуть в сторону.

– Это бойцы гражданской обороны, я обязан им подчиняться. Садитесь в машину и попытайтесь добраться до мостов.

– Мы тебя здесь не бросим.

– Мне надо выполнить свой долг, будь то на фронте или здесь.

– Ведь война уже проиграна! – закричала Леа.

– Ну и что? Разве это довод? Не плачь, встретимся. Забери мою винтовку, вдруг пригодится. И побереги себя, я тебя люблю.

Сопровождаемый расстроенными возгласами трех женщин, Матиас забрал свой скарб и взобрался на грузовичок, который поехал в сторону пожарища.

Уронив голову на руки, Леа разрыдалась.

– Мадемуазель, пора ехать, – сказала Жозетта, поддерживавшая Камиллу, лицо которой еще больше осунулось.

– Ты права, хныкать бесполезно, – срывая отставшую из-за жары повязку, ответила Леа.

Вдвоем они уложили Камиллу на заднее сиденье.

– Спасибо, – сказала та. – А где пожилая дама?

– Она ушла уже давно, мадам, – ответила Жозетта, показывая рукой в сторону пожарища.

Будучи в полубессознательном состоянии, Камилла постанывала. Жозетта, высунув из машины голову, направляла Леа среди обломков, бьющих из лопнувших канализационных труб фонтанов, падавших с домов горящих досок.

– Осторожно, справа большая яма!

Совсем объехать ее не удалось, и толчок заставил Камиллу вскрикнуть, а Жозетту – выругаться. За их спиной рухнул дом, и камни застучали по кузову, сразу же покрывшемуся плотным слоем пыли.

– Я больше ничего не вижу! – крикнула Леа.

Остановившись, Леа попробовала включить щетки, но безуспешно.

– Вылезай, – приказала она Жозетте. – Протри стекло.

– Нет, мадемуазель. Мне страшно, – со слезами в голосе произнесла девушка.

Вытянув руку, Леа схватила ее за волосы.

– Вылезай, приказываю тебе выйти.

Посыпались удары, от которых та не пыталась защититься.

– Прекрати, Леа. Умоляю, перестань.

Своими слабыми руками Камилла попыталась остановить подругу.

– Пойду я сама. Дай тряпку.

– Ты сошла с ума. Ты даже на ногах стоять не можешь. Если уж хочешь помочь, передай мне плед.

Снаружи ее охватило дыханием пожара. С помощью пледа ей удалось смахнуть почти всю пыль. Неожиданно она услышала за спиной крик, а затем, несмотря на оглушительный грохот вокруг, шум падающего рядом тела. Она круто обернулась, готовая ударить пледом. Но ее рука повисла в воздухе.