Изучая «простейшие» органические формы, ученый не переставал удивляться и восхищаться мудростью природы, наделившей микроорганизмы чрезвычайно высокой и «продуманной», с точки зрения выживания, организацией их биосообщества. О, как ему, наверное, хотелось, чтобы и человек мог видеть и ощущать больше в целях самосохранения! Но, к сожалению, научные принципы невмешательства в природные процессы невозможно применить в практической жизни.

Однако, как видно из биографии ученого, Новикову все-таки удавалось следовать своим научным принципам. И кто знает, возможно, именно этот желанный «третий глаз», не открытый наукой в человеке, и помог Михаилу Михайловичу пристальней всматриваться в окружающий мир, вдумываться в происходящее, чтобы спасать не только себя, свои идеи и семью, но и других людей. Вполне может быть, что именно такое стремление соотносить свои поступки и деяния с законами природного бытия и помогло Новикову прожить большую и насыщенную жизнь. Михаил Михайлович умер в США (г. Нейак, под Нью-Йорком) в возрасте восьмидесяти девяти лет — всеми уважаемым, почитаемым и любимым.

Выпускнику Гейдельбергского университета, обладателю докторской степени Новикову была уготована должность ординарного профессора Московского университета и блестящая научная карьера. Исследователь творческой биографии М. М. Новикова Т. Ульянкина писала, что после зарубежной стажировки и учебы Новиков вернулся в Москву «вполне сформировавшимся ученым, опубликовав несколько научных трудов и подготовив материал для докторской диссертации… Начал читать курс по общей гистологии; был избран гласным московской городской думы (в этой должности состоял в течение 10 лет). В 1909 году Новиков защитил магистерскую диссертацию, посвященную гистологическому исследованию хрящевой и костной ткани…»

Но в 1911 году он подает в отставку в числе очень влиятельных ста тридцати профессоров и доцентов Московского университета. Причиной этому был протест против политики тогдашнего министра народного просвещения Л. Кассо, пытавшегося ограничить университетскую автономию. Михаил Михайлович терпеть не мог насилия над личностью и считал, что человек, как сама природа, должен быть свободен в выборе организации своего жизненного пространства. Это было далеко не последнее участие Новикова в коллективных протестах против ущемления прав университетского сообщества.

Спустя девять лет, уже занимая должность ректора Московского университета, сразился с советским Наркомпросом, резко возражая против радикальных официальных директив, направленных на уничтожение университетского самоуправления. Независимая и свободолюбивая душа правозащитника Новикова восставала и позже, в Словакии, в начале 1945 года, когда под его влиянием, в качестве всеми уважаемого директора Зоологического института, заведующего кафедрой зоологии и члена совета Братиславского университета, весь состав совета единодушно бойкотировал правительственный закон, который вводил, в угоду фашистской Германии, диктаторские формы и приемы в систему управления высшей школой Словакии. Не мог Михаил Михайлович допустить, чтобы в Братиславском университете укоренился нацистский надзор, подобный «протекторату» в Пражском Русском народном университете.

Ведь мудрый Новиков и переехал-то в Братиславу из оккупированной Праги, очевидно, потому, что осознавал бесперспективность продолжения работы в условиях диктаторских указаний оккупантов. От былой славянской идеи, культивировавшейся ранее в Карловом и Русском народном университетах в Праге, не осталось и следа. А еще он видел, как в течение долгих шести лет оккупации ломались судьбы его пражских коллег-ученых, нередко вынужденных поступаться своими идеалами в непростых условиях, в угоду оккупационному режиму и собственному выживанию. Находясь в Братиславе в годы Второй мировой войны, Новиков не переставал интересоваться всем, что происходит с любимым его детищем в Праге — Русским свободным университетом (в годы войны переименованном оккупантами в Русскую ученую академию).

Находясь в Братиславе, с болью откликнулся ученый на известие об аресте, не без участия университетских ученых, бывшего своего неутомимого соратника по созданию Русского культурно-исторического музея в Праге Валентина Федоровича Булгакова (1886–1966). Михаил Михайлович попытался вмешаться в судьбу заключенного, но фашисты вывезли Булгакова за пределы Чехии, в один из концентрационных лагерей в Баварии…

…Прогрессивная общественность России того времени не могла не заметить усилий профессора Новикова. В 1912 году он становится членом 4-й Государственной думы и, не отходя от своих принципов, отмечала исследователь творческой биографии Новикова Т. Ульянкина, содействует примирению Министерства народного просвещения с покинувшими в 1911 году Московский университет влиятельными профессорами. Благодаря его усилиям большинство профессоров возвратились на свои университетские кафедры.

Первая мировая война прошлась по судьбе Новикова энергичной его деятельностью в Красном Кресте. Михаил Михайлович, по свидетельству Ульянкиной, был назначен председателем Московского отделения Комитета помощи военнопленным Международного Красного Креста, за деятельность в котором был удостоен почетного ордена Красного Креста.

Символика «третьего глаза» профессора Новикова сказалась также в избрании его в октябре 1917 года на почетную должность ректора Московского университета. Он рад был бы заниматься общей биологией и своими, на философский взгляд, «беспозвоночными», но жизнь распоряжается по-своему.

В 1918 году Совет народных комиссаров (СНК) издает вердикт, в котором ректору Московского университета грозит привлечение к ответственности за неисполнение закона (декрета) СНК о ликвидации домовых церквей. Но, очевидно, это был повод для советских органов наложить свои санкции и приструнить непокорного свободолюбца-ученого. На самом деле ему были предъявлены обвинения в связи с судебным процессом, связанным с подпольной контрреволюционной организацией под названием «Тактический центр». «Притянутые за уши» обвинения в адрес Новикова рассыпались, его участие доказать не удалось, и весной 1919 года его вновь избирают ректором Московского университета. Он даже становится председателем Научной комиссии при научно-техническом отделе советского ВСНХ!..

Но, видно, большевистской карьере Новикова не суждено было сбыться. Образованность и природный ум ученого не давали покоя советским функционерам. Бессилие зачастую порождает насилие. В 1922 году, по утверждению Т. Ульянкиной, Михаила Михайловича вызвали в ГПУ и, без объяснения мотивации решения, предъявили требование в семидневный срок покинуть Россию.

По прошествии лет возникают ассоциации с гуманностью поступков первых российских большевиков. Но ведь все они, просвещенные представители интеллигенции, рожденные в 70–80-х годах XIX века, инфицированные революционными идеями и представлениями о построении «нового, светлого» будущего России, были знакомы, — если не лично, то по теоретическим работам и дискуссиям, — и занимались, в общем-то, одним и тем же. «Рыжеватому» революционеру Ульянову-Ленину повезло больше, и ему удалось применить на практике свои идеи. И вполне возможно, что в 1922–1923 годах дворянин-революционер Ульянов-Ленин осознал, что его честолюбивый «эксперимент» пошел не совсем так, как задумывалось. А высылка им из страны интеллектуальной элиты России — всего лишь «отложенный на время вопрос», исходящий из соображений: «не поняты» — значит, могут быть уничтожены, пускай временно отсидятся за границей — потом разберемся…