Уже после выздоровления им был закончен автобиографический роман "Она"…написан ряд рассказов и статей. Он уже неоднократно выступал в общественных собраниях с речами, бывал в театре.

Его тело окрепло и набралось сил. Он по-прежнему ясно мыслит и живо интересуется всем происходящим на свете…» На пороге своего 90-летия его ум был все так же по-юношески бодр и светел. В очередной раз могучий дух Василия Ивановича одержал блестящую победу — над неизбежностью смерти, облаченную в бренную человеческую оболочку в виде старческого немощного тела…

Очевидно, правы те, которые считают, что и в жизни, и в творчестве, и в борьбе с трудностями Немировичу-Данченко приказы отдавала сама Жизнь, которую он безгранично любил и умел наслаждаться ее милостями.

По воспоминаниям современников, после выздоровления Василий Иванович не только много радости доставил своим друзьям, знакомым и почитателям, оставшись в их среде, но и возобновил свою активную литературную и просветительскую работу в Праге.

После возвращения с курорта в Подебрадах, где он провел лето для укрепления ослабленного болезнью здоровья, он, закончив роман «Она», подготовил его для перевода на чешский язык. Помимо творчества, он живо интересовался событиями как мирового значения, так и жизнью русского общества в Праге. К. Бельговский отмечал: «…Когда приходишь к нему, то первым вопросом писателя является:

— Что же нового?..

И сообщаемые ему новости должны быть конкретны, определенны, и изо всех областей жизни…»

«Перед самым Рождеством 1934 года Вас. И в. Немирович-Данченко принял… активное участие в одном из русских… общественных собраний в Праге — в заседании памяти короля Александра I Объединителя, — писал К. Бельговский, — того вождя югославянского народа, который в дни старости маститого участника первых сербских освободительных войн (Вас. И. Немировича-Данченко) осуществил мечту, во имя которой Вас. И в. Немирович-Данченко боролся 60 лет тому назад.

Генерал А. И. Деникин прочел в Праге две публичных лекции — 19 и 21 декабря, и Василий Иванович побывал на обеих и в течение двух с половиной часов на каждой из них следил за развитием мысли оратора, а потом по окончании лекций еще в течение продолжительного времени делился со своими знакомыми впечатлениями…»

Василий Иванович Немирович-Данченко умер в Праге в 1936 году. Он не дожил всего несколько месяцев до своего 92-летия. Прекратилась его жизнь земная, но духовная продолжилась — в книгах, статьях, очерках…

Многие известные люди, по воле судеб оказавшиеся на какое-то время вычеркнутыми из русской истории, остались в памяти нынешних поколений благодаря подвижничеству окружавших их людей — родных и близких, друзей, коллег и соратников, а также журналистов, корреспондентов различных газет и журналов, не поленившихся открыть тетрадь и записать свои наблюдения, впечатления, воспоминания.

Особое место в этом ряду принадлежит журналистам, — хронистам и летописцам своего времени, — работающим бескорыстно, за деньги, неважно! — отражавшим в своих статьях те подробности и детали, которые дают впоследствии исследователям колоссальный фактический материал для воспроизведения действительности прошлых времен. Наверное, ученые в будущем воздадут должное и этой категории русских эмигрантов в Праге.

Одним из летописцев русской Праги 20–30-х годов прошлого века был и Константин Павлович Бельговский, журналистское и литературное наследие которого позволяет узнать много интересных подробностей о творчестве и жизни знаменитых людей того времени: Аверченко, Чирикове, Немировиче-Данченко и других.

А вот о самом журналисте и литераторе широкой публике известно чрезвычайно мало. Родившийся в 1895 году, Бельговский в 1919 году был редактором одесской газеты «Сын Отечества». В Прагу приехал в 1921 году. Стал членом правления Русской земледельческой партии в Чехословакии, являлся одним из основателей и членом Союза русских писателей и журналистов в Праге. Существуют свидетельства, что одно время он возглавлял пражское агентство Центропресс.

С 1921 года он стал корреспондентом берлинского журнала Бориса Оречкина «Голос эмигранта», его статьи публиковались в Праге в «Студенческих годах». С 1923 года сотрудничал с рижской газетой «Сегодня» и другими периодическими изданиями в Чехословакии и за ее пределами. В 30-е годы был корреспондентом латышской газеты «Briva Zeme». После ареста в 1945 году советскими спецслужбами вывезен в Советский Союз. Дальше — пустота… Остался от талантливого журналиста лишь след в архивах в виде номера фонда и номера описи немногочисленных единиц хранения… И таких судеб было много.

Возможно, тема русской журналистики 20–30-х годов в Праге станет в будущем известна не только ученым узкой специализации. Ведь эти люди не просто следовали долгу, выполняя задания редакций, они были и корреспондентами, и одновременно философами своего непростого времени.

«ФИЛОСОФСКИМ ПАРОХОД»: ОСТАНОВКА «ПРАГА»

Словосочетание «Философский пароход» в истории России давно приобрело символичный характер и стало своеобразной точкой раскола единой русской культуры и науки, существовавшей до прихода власти большевиков. Осенью 1922 года из Советской России насильственно была выслана — пароходами или поездами: уже неважно! — большая группа интеллигенции, в которую вошли представители науки, культуры, искусства, журналистики, других областей знаний.

Если категоричность утверждения о «расколе единой русской культуры и науки» может быть оспорена, то факт, что после Октябрьской революции большевиков были изломаны, расколоты и исковерканы сотни и тысячи судеб русской интеллигенции, мало кто решится опровергать.

Историк, публицист, политический деятель Венедикт Александрович Мякотин (1867–1937), одним из первых насильственно высланный из России, дал интервью одной из берлинских газет сразу после своего прибытия в Германию. Считается, что это явилось одним из первых упоминаний о масштабах депортации из советской страны интеллигенции осенью 1922 года: «…Из Москвы высылаются 30–35 человек, среди них профессора Кизеветтер, Бердяев, председатель общества сельского хозяйства Угримов, Интецкий…затем Франк, Айхенвальд, Ясинский, Пешехонов, агроном Ромодановский и кооператоры Булатов, Баккал, Сигирский, Любимов, Матвеев и Шишкин с женой. Бывший директор департамента общих дел Министерства внутренних дел сенатор Арбузов… Итого из Москвы с семьями выслано около 100 человек. Часть этих москвичей уже выехала, а другая…должна была выехать 28 сентября… Из Петрограда высланы профессора Лапшин, Лосский, Карсавин, Питирим Сорокин, литератор Петрищев…»

В. А. Мякотин в своем интервью перечислял и перечислял фамилии, порой не называя ни имен, ни рода деятельности изгоняемых людей, так как большинство из них в те времена были хорошо известны не только в России, но далеко за ее пределами. В начале 1923 года за рубеж были выдворены два однофамильца: С. Н. Булгаков — известный философ и религиозный деятель, и В. Ф. Булгаков — директор дома-музея Л. Н. Толстого.

По утверждению ученых, первоначально планировалась высылка 200 человек, но истинные масштабы насильственной депортации интеллигенции в 20-е годы прошлого века до конца не изучены. Однако исследователи считают, что большую часть выехавших за рубеж составили преподаватели вузов и специалисты-гуманитарии.