Ученый образно называл «подъем»-созидание — покорение «горных хребтов» «творческой задачей», совершаемой «волевым напряжением людей в их круговой поруке и взаимодействии», воля которых «зажигается и закаляется вдохновением, верою, пафосом души». Наверное, близка была Г. Флоровскому натура Герцена-философа, если он мог заключить, что «катастрофическое мироощущение и воля к действию» — это основа для осознания основной проблемы России.

Во время пребывания в Праге Георгий Васильевич публикует более ста своих статей и рецензий в крупнейших журналах эмиграции: «Русская мысль», «Путь», «Современные записки» и др. Как считают исследователи, наиболее значимыми были работы: «К метафизике суждения», «Метафизические предпосылки утопизма», «К обоснованию логического релятивизма» и другие.

На пражский период жизни Г. В. Флоровского пришлось переосмысление им своего участия в евразийском движении, с которым он сблизился еще в Софии, до эмиграции в Прагу. Георгий Васильевич активно работал в Русском религиозно-философском обществе, вместе с П. Савицким, Н. Трубецким, П. Сувчинским стал одним из основателей евразийства. Однако со временем пришло размежевание с бывшими соратниками по движению.

В «Письме к П. Б. Струве об евразийстве» Георгий Васильевич в 1921 году определил свою позицию, отмечая как положительные, так и отрицательные стороны движения. «Понятием "политика” теперь злоупотребляют не менее, чем во дни "освободительного движения", и безудержным размахом очерчивают для нее столь широкую сферу, что вне ее почти что ничего не остается…», — писал Г. Флоровский, указывая на опасность данной тенденции, так как «интеллигентская психология по-прежнему остается пораженной тем же "нигилизмом", тою же слабостью веры в самозаконность и в самоценность культурного творчества…». В связи с этим Георгий Васильевич предостерегал, что «если сама воля к культуре, воля к творчеству будет заслонена злобою дня, внутреннее обнищание и духовная гибель станут неизбежны».

Однако, несмотря на то что Г. Флоровский ставил духовность, творчество, философию выше политической борьбы, он все же не принимал так называемое «примиренчество», потому что считал большевизм черной, злой, дьявольской стихией и в конечном итоге национальной гибелью.

Но бороться с разрушительной стихией, писал ученый, «не зная, что хочешь строить, — это отважное, но вполне "безответственное" предприятие», поэтому «нельзя противопоставлять русской революции только одно голое стремление к порядку». Наравне с творческой «установкой сознания» зазвучала у Г. Флоровского в письме к П. Б. Струве тема «личной ответственности»: «Для чаемого и грядущего русского Воскресения необходимо теперь более чем когда, проповедь личной ответственности, призыв к творческому осознанию проблем жизни…»

Исследователи творческой биографии Г. В. Флоровского С. Бычков и М. Колеров отмечали: «Весной— осенью 1923 года начался его отход от евразийства. Почувствовав в евразийстве властные и "геополитические" амбиции, Флоровский обвинил евразийцев в измене первоначальным принципам движения. Выдвигая приоритет "православия и культуры", Флоровский не мог смириться ни с политизацией евразийства, ни с общей "национал-большевистской" ориентацией его лидеров. Размежеванию Флоровского с евразийством способствовали его личный конфликт с Савицким и сближение с С. Булгаковым, который стал его "духовным отцом"…»

Философ и экономист Сергей Николаевич Булгаков (1871–1944) предложил Г. Флоровскому в 1923 году включиться в деятельность Братства Святой Софии, объединявшем многих религиозных философов-мыслителей того времени. Георгий Васильевич принял предложение. По предложению того же Булгакова в 1926 году Г. Флоровский переехал в Париж и занял место профессора патрологии в Православном Богословном институте. Как утверждают исследователи, интерес к патрологии возник у Флоровского в бытность его пребывания в Праге, а саму патрологию он после этого считал своим «истинным призванием».

Георгий Васильевич затем плодотворно работал в Париже, в Афинах, в Югославии, но после Второй мировой войны волею судеб он опять на короткий срок оказался в Праге, у брата Антония Васильевича, затем в Париже, после чего переехал в Соединенные Штаты Америки.

В Америку Г. В. Флоровский прибыл не только в качестве ученого, но в священном сане, в который был рукоположен в 1932 году митрополитом Западно-Европейским Евлогием (Георгиевским), а в 1946 году отец Георгий был облечен в сан протоиерея.

Судьба русского философа С. Н. Булгакова, пригласившего Г. В. Флоровского к участию в Братстве Святой Софии и для преподавания в парижском Православном Богословном институте, на несколько лет (1923–1925) также была связана с Прагой.

Приняв в 1918 году в Москве священнический сан, профессор богословия и политэкономии С. Булгаков после высылки большевиками из России в 1923 году приехал в Прагу по приглашению профессора Павла Николаевича Новгородцева. Здесь в течение трех лет он преподавал церковное право на Русском юридическом факультете при Пражском университете.

Исследователь творческой биографии С. Н. Булгакова М. Колеров отмечал, что в Праге С. Булгаков не отказался от планов продолжения религиозно-общественной пропаганды, «включая издание журнала». Ученый-богослов задумывался и над формой религиозного объединения близких по духу интеллектуалов либерально-консервативной ориентации, в основе совпадавшего с авторским коллективом сборника «Вехи». Таким обществом стало Братство Святой Софии во главе со своим духовным вдохновителем С. Н. Булгаковым. В него входили такие знаменитые русские ученые, как А. Карташев, Г. Флоровский, С. Франк, П. Струве, Н. Бердяев и другие. Неудачей завершилась попытка С. Булгакова расширить общество с привлечением евразийцев, а окончательный раскол между соратниками наступил после ожесточенной полемики между П. Струве и Н. Бердяевым в 1925–1926 годах.

Помимо преподавания богословских дисциплин на Русском юридическом факультете протоиерею Сергею Булгакову было разрешено митрополитом Евлогием совершать богослужения в Пражской церкви. Много сил отдавал Булгаков духовной работе с эмигрантской молодежью. Он стал одним из основателей Русского студенческого христианского движения (РСХД).

Русский философ Сергей Николаевич Булгаков от легального марксизма, который он пытался соединить с неокантианством, пришел в своем мировоззрении к религиозной философии, затем — к православному богословию. Переосмысление Булгаковым многих своих философских взглядов пришлось на эмигрантский период его жизни.

С начала XX века философские идеи С. Булгакова развивались под преобладающим влиянием В. Соловьева и П. Флоренского. В развитии Булгаковым учения о Софии (софиологии) — всеединстве, объединяющем человека и его историю с Богом и Его воплощениями, всегда духовно присутствовал своими идеями Павел Александрович Флоренский (1882–1937), русский религиозный философ, ученый-энциклопедист, в 1911 году принявший сан священника, но не занимавший приходской должности. Известный русский художник Михаил Нестеров (1862–1942) отразил это духовное родство философов в своей знаменитой картине «Философы. 1917. (Двойной портрет философов — П. Флоренского и С. Булгакова)». Сергей Булгаков говорил, что в о. Павле объединились «церковность и культурность», что было вызовом для господствовавшей в то время атеистической «интеллигентщины».