«Вы, должно быть, тот джентльмен, которого он ожидает? – спросили меня. – Он дожидается вас уже два дня». – «Где он?» – спросил я. «У себя в номере, наверху, наверное, еще спит. Он просил разбудить его в девять». – «Я не стану ждать девяти, поднимусь прямо сейчас», – сказал я.

Мне казалось, что мое внезапное появление застанет Стэнджерсона врасплох и он от неожиданности о чем-нибудь проболтается. Тамошний чистильщик обуви вызвался проводить меня до номера на втором этаже в конце узкого коридора. Чистильщик довел меня до самой двери и пошел обратно, но тут я увидел нечто такое, от чего мне, ищейке с двадцатилетним стажем, сделалось дурно. Из-под двери вытекал ручеек крови, который струился по проходу и заканчивался небольшой лужей у плинтуса с другой стороны коридора. Я даже вскрикнул. На крик прибежал чистильщик. Увидев кровь, он сам чуть не лишился чувств. Дверь была заперта изнутри, но мы вместе навалились плечами и вышибли ее. Окно в комнате было раскрыто, под ним, скрючившись, лежал человек в ночной рубашке. Он был мертв, причем умер он довольно давно, потому что его конечности уже успели окоченеть. Когда мы перевернули его, чистильщик сразу узнал в нем того джентльмена, который, снимая у них номер, назвался Джозефом Стэнджерсоном. Причиной смерти послужил проникающий удар острым предметом в левый бок. Похоже, было задето сердце. А теперь самое странное. Что, по-вашему, мы увидели над телом?

Еще до того, как прозвучал ответ Шерлока Холмса, я почувствовал, как у меня от ужаса все похолодело внутри.

– Слово «RACHE», написанное кровью.

– Верно, – преисполненным благоговейного страха голосом тихо сказал Лестрейд, и все мы на какое-то время замолчали.

Действия неизвестного убийцы выглядели последовательными, но необъяснимыми, и оттого казались еще более ужасными. Когда я думал об этом преступлении, мне становилось не по себе, хотя могу сказать, что даже на поле боя я никогда не терял присутствия духа.

– Убийцу видели, – продолжил Лестрейд. – Мальчик, разносящий молоко, направляясь в молочную, проходил мимо переулка, который заканчивается тупиком за зданием гостиницы. Он заметил, что лестница, которая обычно лежала там на земле, была приставлена к стене и вела к одному из окон на втором этаже. Пройдя немного дальше, мальчик обернулся и увидел, как по ней спускается человек. Он спускался так открыто и спокойно, что мальчишка решил, будто это кто-то из служащих гостиницы, плотник или столяр. Он не стал его рассматривать, удивился только, что тот работает в такую рань. Мальчику показалось, что этот мужчина был высоким, с красным лицом, и на нем было длинное коричневое пальто. Должно быть, после убийства незнакомец еще какое-то время пробыл в комнате. Мы обнаружили следы крови в раковине, где он мыл руки, и на постельном белье, о которое он вытер нож.

Услышав описание убийцы, в точности совпадающее с предположением Холмса, я взглянул на своего друга. Но на лице его не отразилось ни восторга, ни удовлетворения.

– Вы не обнаружили в номере ничего такого, что могло бы помочь установить личность преступника? – спросил он.

– Ничего. В кармане у Стэнджерсона был бумажник Дреббера, но, похоже, у них это было принято, потому что финансами всегда занимался секретарь. Там было восемьдесят с лишним фунтов, но ничего не пропало. Не знаю, каковы мотивы этих убийств, но это явно не ограбление. Никаких бумаг или документов в карманах у жертвы не было, только телеграмма, отправленная из Кливленда около месяца назад: «Дж. Х. в Европе». Имя отправителя указано не было.

– Больше ничего? – уточнил Холмс.

– Ничего существенного. На кровати – книга, которую убитый читал на ночь перед сном, в кресле – его трубка. Что еще? – напряг память Лестрейд. – На столе стоял стакан воды, на подоконнике лежала маленькая жестяная коробочка, в ней – две какие-то таблетки.

Шерлок Холмс возбужденно вскочил с кресла.

– Последнее звено! – ликующе вскричал он. – Дело раскрыто.

Оба сыщика изумленно уставились на него. Уверенным голосом мой товарищ пояснил:

– Теперь я держу в руках все нити, из которых состоял этот клубок. Конечно, кое-что еще предстоит уточнить, но все основные факты, с того момента, когда Дреббер и Стэнджерсон расстались на вокзале, до обнаружения тела последнего я представляю себе так же четко, как если бы видел все собственными глазами. И я вам это докажу. Скажите, вы не могли бы как-нибудь принести мне те таблетки?

– А они и сейчас при мне. – Лестрейд достал из кармана маленькую белую коробочку. – Я взял их, бумажник и телеграмму, чтобы отнести в полицейский участок. Вообще-то таблетки я захватил случайно, не придавая им значения.

– Дайте, – протянул руку Холмс. – Скажите, доктор, – он повернулся ко мне, – это похоже на обычные таблетки?

Действительно, на обычные пилюли, которые врачи прописывают своим пациентами, они похожи не были. Это были матово-серые кружочки, которые почти просвечивались на свету.

– Учитывая их легкость и прозрачность, можно сделать вывод, что они растворимы в воде, – высказал я свое мнение.

– Именно! – воскликнул Холмс. – А теперь не могли бы вы принести того несчастного больного терьера, которого наша хозяйка хотела вчера усыпить из жалости.

Я спустился на первый этаж, взял собаку на руки и принес в нашу гостиную. По сдавленному дыханию и мутным глазам было видно, что конец пса уже близок. Седая шерсть свидетельствовала о том, что он давно отжил свой собачий век. Я положил его на подушке на ковер.

– Сейчас я разделю одну из этих таблеток пополам, – сказал Холмс и, вооружившись перочинным ножом, воплотил слова в дело. – Одну из половинок мы положим обратно в коробочку для будущего исследования, а вторую поместим в бокал. Теперь нальем в него чайную ложку воды. Как видите, наш друг, доктор Ватсон, совершенно прав. Таблетка тут же начала растворяться.

– Это, конечно, весьма занимательный опыт, – тоном человека, который подозревает, что его выставляют на посмешище, сказал Лестрейд, – но я не понимаю, какое отношение это имеет к смерти мистера Джозефа Стэнджерсона.

– Терпение, мой друг, терпение! Скоро вы убедитесь, что отношение самое непосредственное. Теперь я добавлю в бокал немного молока, чтобы микстура выглядела аппетитнее, и дадим ее собаке. Как видите, пес спокойно проглотил ее.

Холмс перелил содержимое бокала в блюдце и поставил его перед терьером, который тут же слизал белую жидкость. Шерлок Холмс действовал так уверенно, что все мы молча воззрились на животное в ожидании какого-нибудь неожиданного эффекта. Но ничего не происходило. Пес продолжал лежать на своей подушке и все так же тяжело дышал. Содержимое блюдца не изменило состояние терьера ни в лучшую, ни в худшую сторону.

Холмс вынул из кармана часы. Минута шла за минутой, но ничего не происходило. Выражение энтузиазма на лице моего друга сменилось сначала некоторым удивлением, потом досадой и раздражением. Он покусывал губы, барабанил пальцами по столу, в общем, вел себя как человек, снедаемый крайним нетерпением. Он так разволновался, что мне даже стало его жалко, но оба детектива иронически улыбались и явно не были огорчены неудавшимся опытом Холмса.

– Не может быть такого совпадения! – не выдержав, вскочил он и принялся нервно расхаживать по комнате. – Это просто невозможно! Я подозревал, что Дреббер был отравлен при помощи таблеток, и вот они обнаруживаются после смерти Стэнджерсона! Но оказывается, что они совершенно безвредны. Что это значит? Не может быть, чтобы все мои выводы оказались ошибочными. Это исключено! Но этой бедной собаке хуже-то не становится. А, я понял! Я понял!

Обрадованно вскрикнув, Холмс бросился к столу, на котором стояла коробочка, разрезал пополам вторую таблетку, растворил одну половинку в воде, снова добавил молока и поставил блюдце с этой смесью под нос собаке. Бедное создание едва успело опустить язык в жидкость, как по его телу прошла судорога, и оно рухнуло замертво, словно пораженное молнией.