— Это твой папа, — ласково сказала Даша.

Малыш сразу успокоился, и как мне показалось, улыбнулся мне. Именно в этот момент на меня нахлынули отцовские чувства. Мне так захотелось взять его на руки и нежно обнять. Я проморгался и вытер слезинку. Даша смотрела на меня понимающим взглядом и радовалась. В этот момент, медсестра ласково взяла ребёнка и переложила в люльку.

— Извините, пожалуйста. У нас обязательные процедуры, — виноватым тоном вмешался доктор. — Вы можете посидеть несколько минут с женой. Но она потратила столько сил, что скоро уснёт. Не задерживайтесь.

Даша с удивлением смотрела на этого доктора. Она удивлялась этой дополнительной заботе от незнакомого доктора. А когда он похлопал по моему карману с бумажкой и заглянул мне в глаза, она приоткрыла рот от удивления. Почти все врачи вышли, остался лишь старый медбрат, который убирал инструменты. Мы проводили взглядом люльку и посмотрели друг на друга.

— Ты его знаешь? — удивлённо спросила Даша.

— Познакомились в коридоре, — признался я.

— Ты ему понравился, — похвалила она, медленно, по сонному моргая.

В это время, в комнате появился Грегори. Он подошёл ко мне и на ухо шепнул:

— Вов, давай, заканчивай. Народ ждёт первое выступление своего президента. Журналисты уже ждут в коридоре.

— Куда ты смотришь? — спросила Даша.

— Я забыл сказать, что мы в выборах победили, — сообщил я.

— Ужас! — воскликнула Даша.

— Почему? — удивился я.

— Ну, я тебя отвлекаю своей ерундой, — пошутила она.

— Ничего себе ерунда, — улыбнулся я. — Ты мне сделала такой подарок, что я не знаю, как с тобой рассчитываться.

— Знаешь, — спокойно ответила Даша. — Ты иди, у тебя сейчас важные дела. Я высплюсь, и буду думать, как обставить твой овальный кабинет.

— Зачем его обставлять? — удивился я.

Даша зевнула, потом положила голову на бок и тихим голосом ответила:

— Следить за обстановкой овального кабинета — святая обязанность первой леди. Ты разве не знал?

— Первый раз слышу, — признался я. — Я там даже не был.

— А я была, — слабея на глазах, ответила Даша. — На экскурсии в Белый дом. Иди, а то я сейчас усну. Если будут силы, посмотрю тебя по телевизору.

— Я тебя очень люблю, — признался я, но Даша, похоже, не слышала. Она закрыла глаза и мирно засопела.

Старый санитар взял каталку и подвёз к операционному столу. Потом он подошёл к телефонной трубке и вызвал помощников. Я не стал дожидаться, когда Дашу увезут, так как Грегори уже устал сигналить мне, что пора идти. Я вышел в коридор с камерами и предстал перед Американцами в белом халате и синей шапочке.

Друзья потом рассказывали, что их жёны плакали перед экранами, когда я рассказывал о том, что я тут делаю и почему у меня такой вид. Я стал первым Президентом США, который обратился к нации, будучи в медицинском халате.

На следующий день, во всех аптеках страны, были скуплены белые халаты и люди устраивали костюмированные шествия по городам. Они поздравляли друг друга с моим избранием.

Уже через неделю прошла шумная инаугурация, на которую приехали мои родители. Отец был вне себя от счастья. Как он признался позднее, он с самого рождения мечтал, чтобы я стал президентом. Я произнёс потрясающую речь. В отличие от всех предыдущих президентов, я мог говорить без бумажки. Грегори суфлировал мне напрямую в мозг, поэтому речи мне давались легко.

Грегори заранее знал, с чем я буду не согласен и формировал мою речь так, что мне не приходилось прерываться на спор с «внутренним голосом». Ни один правитель не имеет такого качественного «спичрайтера». С первого дня после выборов, ко мне представили целый полк спецслужбы. Тринити и Штерн, наверняка знают, кем я стал, и, похоже, скрипят зубами от злости.

После инаугурации, мы поехали с родителями в Белый дом, куда мы перевезли Дашу и нашего ребёнка, которому исполнилось всего семь дней. Он научился следить глазками за людьми и улыбаться при появлении Даши и меня. На меня у него была особенная реакция, которую я понял не сразу.

Мы не мучались с выбором имени ребёнка. Было воскресение, когда Даша принесла мне Всеволода в люльке и оставила нас вдвоём в овальном кабинете. Мне полагалось взять его и пройтись по розовому саду резиденции. Он спал, я вынес его в одну из четырёх дверей и мы стали прогуливаться на свежем воздухе. Мы шли среди разных цветов и деревьев, и я разглядывал своего сына, мирно спящего в люльке. Через тридцать минут я устал и присел на одну из лавочек.

Я любовался ухоженной лужайкой утопающей в цветах, пока сбоку не послышалось лёгкое младенческое ворчание. Я заглянул в люльку и увидел, как Всеволод сосредоточенно смотрит на меня, нахмурив брови. Я улыбнулся и стал «агукать» с ним по-детски. Он сморщил нос и продолжил смотреть на меня. Его губы шевелились, и казалось, что он пытается что-то сказать.

Ему было всего семь дней, поэтому у него ничего не получалось. Не веря в успех своих действий, я наклонился к нему и тихонько сказал:

— Всеволод, ты меня понимаешь?

Ребёнок продолжил морщить нос и неловко шамкать губами. Я рассмеялся своей глупости и, тем не менее, сказал:

— Если ты меня понимаешь, моргни три раза.

Всеволод расслабился и неловко моргнул несколько раз. Было видно, как сосредоточенно он это делает, помогая себе неловкими движениями ручек и ножек. Я почему-то не удивился. Мне стало интересно, и я спросил ещё:

— Ты тоже пришёл из виртуальной жизни в реальную? Если да, то моргни два раза.

Малыш моргнул два раза.

— Ты был патроном в автосалоне в виртуальной жизни и недавно сбросился с крыши после разговора с Тринити и Штерном? — спросил я наугад. — Если да, моргни два раза.

Ребёнок радостно моргнул два раза.

— Отлично! — обрадовался я. — Если хочешь, чтобы я рассказал тебе всё, что знаю, моргни три раза.

Ребёнок помедлил немного, затем моргнул три раза. Класс! Всё понимающий ребёнок. Мне так много нужно ему рассказать. И тут я вспомнил угрозу Грегори, что он отключит мне мозг, если я буду рассказывать всё, кому попало.

— Грегори, я могу рассказать своему сыну всё, что знаю? — спросил я громко, надеясь, что он услышит.

Очень далеко от нас, из восточной двери овального кабинета выглянул Грегори и кивнул мне головой. Он сел на ступеньки здания и затаился. Я стал сбивчиво рассказывать Всеволоду всё, что произошло со мной с момента моего воскрешения в реальной жизни.

Когда я дошёл до того момента, где я узнал, что Юлю и Дашу поменяли местами, Всеволод громко заплакал. Я опомнился и, глядя на него, спросил:

— Ты расстроился, что у твоей мамы другое тело? Если да, моргни два раза.

Всеволод моргнул один раз.

— Ты голодный? — спросил я первое, что попалось мне в голову.

Всеволод моргнул два раза. И тут я подхватил люльку и побежал к Даше. Я совсем забыл, что у ребёнка совсем маленький желудок, и ему нужно питаться гораздо чаще, чем взрослым. Я нашёл Дашу в нашей резиденции и сказал:

— Даш, покорми малыша. Он голодный.

— Откуда ты знаешь? — спросила Даша, закрывая дверь и беря малыша на руки.

— Чувствую, — соврал я.

— Ладно, — улыбнулась она. — Ты иди, работай, я покормлю нашу радость.

Я вернулся в овальный кабинет, где Грегори лежал на белом диванчике, положив ноги в ботинках на подушку. Я сел на такой же диван напротив и стал ждать, когда он обратит на меня внимание.

— Я тебе завидую, — улыбнулся Грег. — Ты первый человек на земле, который может осмысленно разговаривать со своим сыном. Как ты догадался, что он тебя понимает?

— Он сам дал понять, — ответил я.

— Когда он подрастёт и сможет разговаривать, — продолжил Грег, — вам будет ещё интереснее. Только вы постарайтесь держать свои разговоры втайне от других людей.

— А зачем ты это сделал? — спросил я.

— Опять ты обвиняешь меня в том, что я не делал, — нахмурился Грег. — Это новые эксперименты Тринити и Штерна. Когда Всеволод подрастёт, он сможет рассказать тебе много интересного.