— Сеанс завершён, — улыбнулся Грегори. — Тут в соседней палате роды начинаются, не хочу мешать. Хотя тут есть дети, а они ретранслируют сигнал лучше, чем сумасшедшие.

— Нашёл, кого сравнивать, — поморщился я. — Я теперь папа! Представляешь?

— Да, да, — улыбнулся Грег. — Представляю. Ты молодец. Погнался за двумя зайцами и обоих поймал.

В это время, из палаты вышел доктор и с серьёзным лицом подошёл ко мне, не обращая внимания на Грега. Он постоял пару секунд и подозрительно по-разглядывал моё лицо, потом расплылся в улыбке и сказал:

— А я за вас голосовал! Рад, что вы выиграли.

— Спасибо вам, — улыбнулся я. — Как там мой сын и жена?

— Всё прошло на удивление хорошо, — ответил доктор. — Если бы все роженицы были так спокойны, как ваша жена, не было бы этих седин.

Доктор снял синюю шапочку и показал на свои волосы. Потом он присел у стенки и показал рукой, чтобы я тоже сел. Грегори стоял и довольно смотрел на нас.

— У вас отличный сын, — отметил доктор. — Он очень похож на вас. Вес четыре двести. Мы взяли анализ крови, если оставите свою визитку, я лично позвоню вам и сообщу результаты.

— Спасибо, вот моя визитка, — улыбнулся я, протягивая карточку.

— Президентские ещё не напечатали? — осторожно посмеялся доктор. — Вот как бывает. Два великих события в один день. Это же первый ваш ребёнок.

Я немного подумал, вспоминая своего, уже взрослого сына. Почему-то вспомнил кружки Штерна и, спохватившись, ответил:

— Первый.

— А почему вы задумались? — по-доброму рассмеялся доктор.

— Волнуюсь, — улыбнулся я.

— Ну, это понятно, — помяв свою шапочку в руках, ответил доктор. — Вы ещё спокойный отец. Меня обычно заваливают вопросами, что теперь делать и куда бежать. Волнение людей, выливается в их разговорчивость.

Мы сидели с доктором молча. Он смотрел в пол и ни чего не говорил. Было ощущение, что он чего-то ждёт. Грегори смотрел на меня с улыбкой. Потом он не выдержал и мысленно сказал:

— Слушай, он же не просто так сидит. Привыкай. Все кого будешь встречать теперь, будут клянчить у тебя разные просьбы. Спроси, чем ты можешь ему помочь. Он же всё же помог тебе стать отцом. Ты ему должен.

Я кивнул головой. Доктор заметил это движение и поднял на меня свои глаза. Я улыбнулся ему и сказал:

— Спасибо вам за сына. Может я смогу вам чем-то помочь? Может есть какие-нибудь проблемы?

— Пожалуйста. Мне право неудобно просить вас, — заёрзав на своём месте, сказал доктор.

— Ну и зря, — улыбнулся я. — Я помогу вам, чем смогу.

— Тут такое дело, — нахмурился он. — У меня тоже есть сын. Он уже взрослый и попал в беду.

— Что у него случилось? — спросил я, сделав заинтересованное лицо.

Пока доктор мялся и пытался начать говорить, я думал о том, как сложно иметь способность, решать любые вопросы. Люди стесняются тебя попросить, и тебе приходится клещами тянуть из них то, что им нужно. Для меня это пара слов, а для него это целая жизнь и зачем весь этот цирк со стеснением. Мы теряли время ещё две минуты, потом доктор быстро заговорил:

— Вы удивитесь, я доктор, но не смог спасти своего сына. Он наркоман. Когда вы начали бороться с наркосетями в Лос-Анжелесе, он переехал в Техас, так как не мог найти дозы.

— Боюсь, я не смогу помочь с этим, — нахмурился я, понимая, что дело плохо.

— Не отказывайтесь сразу, — запротестовал доктор, — я сначала расскажу дальше. В Техасе он спустил все деньги на наркотики. Чтобы заработать ещё, он затесался в банду. Не буду рассказывать подробности, но сейчас он в тюрьме. Он ни кого не убивал и не грабил. Обчистил квартиру и за это его осудили.

— Вы хотите, чтобы я его выпустил? — сдвинув брови, сказал я.

— Да, — с надеждой глядя на меня, ответил доктор. — Вы, как президент, можете миловать людей. Я заберу его к себе и постараюсь снять с иглы. Он уже год сидит. Осталось ещё четыре. Вам же не сложно подписать помилование, а я теряю сына. Я боюсь, что он выйдет бандитом.

— Вы напишите, как его зовут, и свой телефон, — коротко сказал я. — Я подумаю, что могу сделать, но не обещаю.

В это время в моей голове раздался злой голос Грегори:

— Ты зазнался? Человек оказал тебе неоценимую услугу, а ты не можешь ему помочь одним росчерком пера?

— Но, это же не правильно? — возмутился я мысленно.

— Так будет лучше, — улыбнулся Грегори. — Твоя задача не быть правильным, а улучшать жизнь. Не будь принципиальным. Ответь доктору, что обещаешь помочь. Осчастливь человека.

Я встал со своего места, доктор повторил моё движение. У него был немного обиженный вид. Я повернулся к нему и сказал:

— Я вам обязательно помогу.

Доктор засиял от счастья, посмотрел на меня немного недоверчивым взглядом и сказал:

— Вы не представляете, как я буду счастлив.

— Потом расскажете, — улыбнулся я.

— Я сейчас напишу свои координаты и всю информацию о сыне, — быстро затараторил доктор. — Только никуда не уходите. Вы по-настоящему добрый человек. Я счастлив, что голосовал за вас. Буду молиться за вас до конца своих дней.

— Могу я зайти к жене? — спросил я.

— Можете, но только вам нужен халат, и руки нужно помыть, — в спешке заговорил доктор. — Пойдёмте со мной.

Я краем глаза глянул на Грегори, тот показывал большой палец вверх. Доктор набрал код на соседней двери, и мы вошли в соседнее помещение. Он подвёл меня к огромной раковине и включил воду. Я нажал раздатчик жидкого мыла и набрал в руки густую жидкость. Она неприятно пахла хозяйственным мылом. Я зачерпнул немного воды и стал тщательно намыливать руки, вспоминая о чистоплотности Грегори и Даши.

Во время всей процедуры, доктор стоял рядом и старательно выводил данные на листочке. Было видно, что он старается писать разборчиво. Когда я помыл руки, я подставил их под сушилку и долго ждал, когда они высохнут. В это время, доктор распаковал белый халат и синюю шапочку как у себя.

— Потом заберёте халат на память, — сияя от счастья, сказал он. — Записку я положу вам в левый карман.

Я надел халат и шапочку и глядя на доктора, демонстративно похлопал по карману, где лежала записка. Если честно, про записку я уже не думал. Я хотел успеть попасть в палату, пока не унесли ребёнка. Доктор услужливо открыл мне дверь, и мы вошли. Все оставшиеся медицинские работники уставились на меня. Они смотрели с удивлением, так как в родильную палату ни кого постороннего не пускают. Когда они опознали меня, их глаза округлились, и они со значением посмотрели на телевизор, установленный почти под потолком. Там по телевизору показывали меня.

Даша лежала и продолжала гладить ребёнка по спинке. Тот уже наелся и, похоже, спал. Я подошёл поближе. Даша скользнула по мне взглядом и, как будто не заметив отвернулась. Потом она опомнилась и заулыбалась во все зубы. Она несколько раз посмотрела на меня и на ребёнка, потом шепотом сказала:

— Он спит. Тебя как пустили?

— У меня везде свои связи, — шепотом сказал я, посмотрев на доктора. — Как ты себя чувствуешь?

— Очень хочу спать, — шепотом пожаловалась Даша, поджав губы. — Лучше три раза к стоматологу сходить, чем рожать. В следующий раз, будешь меня уговаривать долго.

Врачи и я громко засмеялись. Даша строго посмотрела на нас и кивнула головой на ребёнка. В это время, медсестра привезла детскую прозрачную каталку с простынкой. Она подошла к нашему сыну и надела ему на ручку пластиковую бирочку с номером и фамилией. Ребёнок недовольно заворочался и начал плакать.

Даша смотрела на медсестру с яростью медведицы, которая охраняет своих медвежат. Ребёнок плакал и, немного приоткрыв глазки, озирался по сторонам. Я осторожно погладил его по голове и ласково сказал:

— Всё хорошо маленький, не волнуйся. Ты такой хорошенький.

Малыш услышал мой голос и сразу замолчал. Он поджал губки и выпустил слюнки, образовав несколько пузырей. Он сделал такой сосредоточенный вид, что Даша заулыбалась. Было такое ощущение, что он пытается всмотреться в меня, но не может сфокусировать взгляд.