Как бы ни переживал Микола Кмитич из-за Гродно, как бы ни молил Бога, чтобы миновала чаша войны этот город — не вышло. Облюбовали Гродно царь Петр и курфюрст Август. В конце 1705 года здесь расквартировалась армия под командованием фельдмаршала-лейтенанта барона Георга Огильвия и генерала Аникиты Ивановича Репнина числом до двадцати четырех тысяч человек… Солдаты царской армии тут же разграбили костел и дворец Сапег, находящийся рядом…

До Рождества погода на Гродненщине была самая что ни на есть колядная: сверкающий на солнце снег, легкий зимний морозец, ясный месяц по вечерам на небе. Но едва отпели колядные песни ряженые хлопцы и девчата, зимний бог Зюзя раскапризничался: днем и ночью пошли дожди, струи воды сбили снег, развели грязь на улицах и дворах… Горожане чертыхались, прыгая через мутные лужи, увязая санями в липкой, смешанной со снегом и водой грязи… Сани сменили на телеги… Реки «прошли великим половодьем»… Мерзкая погода подбросила и еще одну неприятность московской армии — болезни… Солдаты болели и умирали. Десятками, потом сотнями… Число умерших уже пошло на тысячи. Но покинуть непригодный для стоянки большой армии город Репнин с Огильвием так и не успели: 13 января 1706 года шедшая из Польши шведская армия под командованием самого Карла XII, преодолев без боя Неман, ударила по коннице Меньшикова, заставив ее спешно отступать в Минск-Литовск, и отрезала Огильвия и Репнина от какого-либо сообщения с царем Петром… Репнин и Огильвий предприняли вылазку, но, попав под кинжальный огонь шведских орудий и мушкетов и в очередной раз испытав холод штыков королевских солдат, быстро ретировались обратно за стены города. Увы, для московитских генералов в Гродно не было ни запасов провианта, ни пороха, ни пуль… Один за другим солдаты начали болеть на влажном литвинском морозе, падать мертвыми прямо на посту или в строю…

Однажды, на Крещение, в город пришел литвинский крестьянин, якобы на праздник к родне. Его пропустили. Крестьянином оказался поручик московской гвардии Яковлев.

— Царь требует от вас немедленно покинуть город и идти на Брест-Литовск! — говорил он Репнину.

— Как? — Репнин и Огильвий смотрели на поручика бешеными глазами. — Ну давайте лично мы оденемся в литвинскую одежду и выйдем из Гродно в Брест. Но тут же более двадцати тысяч солдат! Половина больные!

— Шведов вокруг города не больше, всего двадцать тысяч, — говорил Яковлев, — они стоят неплотным кольцом. Постарайтесь пробиться.

— У них один наших троих стоит, — зло отвечал Репнин, — а больных, голодных и изнуренных и всех десяти!..

Тем не менее под нажимом Яковлева попытку выйти из осажденного города московиты все-таки предприняли. И вновь, потеряв людей под ядрами и пулями, вынуждены были быстро бежать обратно за стены города. Тем временем артиллерия Карла то и дело обстреливала Гродно… Положение ухудшалось. К концу февраля у Огильвия и Репнина умерло и погибло уже почти восемь тысяч человек. И солдаты продолжали умирать…

Ну а сам Карл не долго находился в лагере под Гродно. 29 января он пошел на Сморгонь, но, одолев по мокрому слякотному бездорожью десять переходов, так и не настиг московскую армию, которая бросила бесполезные сани и отступала на телегах. Немецкие офицеры, перебежавшие к

Генерал Аникита Репнин

шведам, сообщали, что петровские драгуны «никогда противитца не будут неприятелю и всегда будут бегать».

Захваченные пленные также говорили, что их государь оттягивает войска к своим границам, чтобы там дать баталию. Все эхо не нравилось Карлу…

Яковлев, уходя из Гродно, оставил приказ Петра — до конца зимы увести армию в Брест. Взбешенный докладом Яковлева Петр вновь послал поручика в город, с новым приказом, что операцией теперь командует Меньшиков, а не Огильвий, с приказом, чтобы блокированные войска держались до весны и делали прорыв из города после половодья, отступая за Неман, к Бресту.

Положение армии Московии осложнилось еще и тем, что Август II, от кого ожидали помощи Огильвий и Репнин, при появлении шведов под Гродно поспешно покинул гродненский лагерь, уведя с собой не только свои подразделения, но и четыре московских драгунских полка. В результате оставшиеся в Гродно войска лишились кавалерии, необходимой для разведки и добывания продовольствия… На ожидаемую помощь от Фридриха московским генералам рассчитывать более не приходилось: генерал Карла XII Карл Густав Реншильд, несмотря на почти двойное превосходство саксонско-московского войска, устремясь вслед за Фридрихом, нанес ему сокрушительное поражение под саксонским Фрауштадтом 13 февраля 1706 г. У Реншильда было 9000 солдат без какой-либо артиллерии. Было мало и конницы. Тем не менее немецкий полководец действовал дерзко, по стандартной для армии Швеции схеме — мощный удар был нанесен по центру саксонской армии — ее атаковали Вестманландский и Вестерботтенский пехотные полки. Свой батальон Вестманландского полка вел в бой и Микола Кмитич, ушедший с Реншильдом под Фрауштадт бить ненавистного ему Фридриха. Пока солдаты оршанского полковника с победным кличем атаковали солдат генерала Шуленбурга, с тыла по саксонской армии вдарила немногочисленная, но яростная шведская конница. Уже через 45 минут центр саксонских позиций был разгромлен, а наемные швейцарские и французские солдаты подняли руки. Они не просто сдались в плен, но тут же повернули жерла своих пушек против саксонцев и московитян второй линии обороны. Под яростным огнем своих же недавних наемников солдаты Шуленбурга бросились бежать, многие и не бежали вовсе, оставаясь на месте с поднятыми руками. И лишь левый фланг яростно отбивался. Все это напомнило Кмитичу битву под Нарвой — быстрый и славный успех в центре и обороняющийся фланг, тем более что на этом фланге вновь сражались московитские солдаты — те самые драгуны, что увел с собой Фридрих из-под Гродно. Их батальоны были окружены Реншильдом и в течение нескольких часов вели бой, расстреливаемые захваченной у саксонцев артиллерией, сдерживая атаки и даже делая вылазки. Здесь командовал полковник Самуил де Ренцель, он и организовал столь блестящую оборону. Первая линия Ренцеля почти вся погибла, однако драгуны все еще не сдавались, вызывая ярость своих врагов. Уже в сгустившихся сумерках раннего февральского вечера Ренцель сумел-таки штыковой атакой прорвать кольцо и вывести из окружения остатки своего корпуса — около двух тысяч измученных солдат, многие из которых были ранены. Потери же самого Ренцеля составили более четырех тысяч убитых драгун.

Реншильд потерял в этом победном для него бою менее 500 человек убитыми и около 1000 ранеными, тогда как враг понес куда как более чувствительные потери: 7000 убитыми и 7600 пленными. От двадцатитысячной армии Шуленбурга осталось чуть более 5000… Увы, радость Миколы Кмитича от очередной славной победы омрачило варварское поведение победителей с пленными московитами. Разгневанный упорством царских драгун и, видимо, считавший московитов бесправными дикарями (коими, судя по всему, их считал и сам царь Петр), Реншильд приказал перебить всех пленных московитян — около пяти сотен человек. Солдаты немецкого генерала взяли пленных в круг и перестреляли и перекололи штыками около трехсот человек. Несчастные, забитые, словно овцы, люди падали друг на друга в три слоя… Другие плененные московские драгуны пытались скрыться среди саксонских пленных пехотинцев, выворачивая свои мундиры наизнанку. Их красные подкладки издалека в самом деле сливались с красной формой саксонцев. Тщетно! Реншильд обнаружил обман.