— Это верно, — также грустно кивнула своими распущенными, ниспадающими до пояса волосами Марта, — Крузе вполне милый человек, но… не люблю я его, вот в чем дело.

— А меня, значит, любишь?

— Так, — она засмеялась и вновь легла рядом.

— Мне надо идти на службу, — вздохнул Кмитич, хотя ни на какую службу пока идти не требовалось. Просто сказал, чтобы хотя бы что-то сказать отвлеченное, ибо говорить о любви не мог. Его сердце разрывалось. Да, ему ужасно понравилась эта молодая девушка, настолько, что, возможно, и женился бы. Но… Марта была не его — это Микола понимал. Нельзя воровать невесту из-под венца.

— А вдруг мой Крузе погибнет? — неожиданно встрепенулась Марта. — Тогда возьмешь меня?

— Нельзя такие вещи загадывать. Не по христиански это, — Кмитич поднялся, стал ходить вокруг кровати, собирая свою одежду. Он набросил на плечи белую сорочку, надел узкие штаны… Марта молча наблюдала, склонив голову, все еще нагой сидя в кровати. Прекрасная, как Ева в райском саду.

— Хотя, — Кмитич повернулся к ней, — пиши мне, если вновь осиротеешь. Может, и женюсь…

— А где тебя искать?

— Пока ищи меня в расположение Вестманландского полка во втором батальоне. В самом деле, не теряйся…

— Я в Мариенбурге буду, — отвечала девушка, — найдешь меня у пастора Глюка. Его в городе все знают…

— Глюк, — усмехнулся Микола, — по-немецки это значит счастье…

Карл не давал особо расслабиться своим солдатам. Полк Кмитича уже через сутки покинул Ригу, чтобы преследовать разбегающиеся войска Фридриха Августа. Но перед отъездом Микола все же вновь повстречался с Мартой.

— Ну, как, твой жених еще не приехал? — не без ревности спрашивал оршанский князь.

— Нет, — печально глядели на него два серых глаза, полных слез, — и ты уезжаешь… Я вот решила прямо сейчас вернуться в Мариенбург. Пускай меня Крузе ищет, если хочет. Я его не хочу, я тебя ждать буду.

— Ну, как знаешь. А я… но я тебя… — Кмитич не знал, как объясниться с Мартой. Сказать ли ей, что любит, или же нет? Нужно ли признаться? Не хуже ли от этого будет ей?.. Он крепко поцеловал Марту, натянул на голову треуголку и быстро вышел. У двери, правда, оглянулся:

— Ты мне пиши, не забывай!..

К сентябрю 1701 года армия Карла полностью заняла всю Курляндию — вассальное герцогство Речи Посполитой. Остатки саксонцев укрылись на территории Западной Пруссии. Ну а в Литве безумие продолжалось: все еще полыхала собственная хатняя бойка. Против Огинских восстали крестьяне, сторонники Сапег. 8 июля и 10 сентября они дважды были разбиты хоругвиями республиканцев, но 23-го ноября восемнадцать хоругвий Огинских и Вишневецких были в свою очередь также разбиты селянами и нанятыми Сапегой казаками. На месте боя полегло две с половиной тысячи человек…

Саксонский курфюрст Фридрих Август и без того пребывал в скверном расположении духа: дела в Лифляндии не шли, обещания мерзавца Паткуля все до единого не сбылись, со шведской любовницей из-за ревнивой датской Фридрих расстался, а тут еще эксперименты дрезденского химика Беттгера с переплавкой серебра в золото так пока что и не увенчались успехом. Похоже, и не увенчаются никогда. Об этом всем грустно и думал курфюрст, сидя в седле, принимая парад своей саксонской гвардии. Рядом в охотничьем зеленом платье гордо восседала в седле белого скакуна Констанция.

К ним подскакал вестовой.

— Ваше величество! Срочное донесение из Риги!

— Что там? — метнул испуганный взгляд на вестового Фридрих.

— Полный разгром. Штейнау разбит, Репнин бежал. До двух тысяч солдат потеряно за один только день. Король Карл движется к границам Речи Посполитой…

Лицо Фридриха Августа побелело. Его черные густые брови полезли на лоб. Констанция испуганно приоткрыла свой чудный ротик.

— Что?! — не то с возмущением, не то со страхом выкрикнул курфюрст и пришпорил коня. Тот встал на дыбы, заржал… Курфюрст хлестал животное, бил шпорами… Обезумевший конь стремглав понесся, не разбирая дороги.

— Куда он?

— Что случилось?

— Догнать короля немедля! — заволновались саксонские офицеры Фридриха, но Констанция первой бросилась за королем. Ее конь лихо перемахнул через забор…

Перепуганные адъютанты поскакали вдогонку, но настигли своего хозяина лишь тогда, когда Фридрих загнал бедное животное… Когда конь упал на землю, взбешенный курфюрст выхватил саблю и отрубил своему скакуну голову одним ударом… И вправду, Сильный… Констанция подбежала, обняв Фридриха за руку.

— Ты, главное, не паникуй, еще не все потеряно. Далеко не все! — твердо говорила молодая женщина. — Вот теперь нужен мир с Карлом. Это я во всем виновата! Я его недооценила!

— Н-нет, — промычал Фридрих, мотая головой, — Карл не пойдет на это. Я знаю своего кузена Это гордец! Он не пойдет! Мне конец!

Ну а шведский король с заметным удовольствием вступил в радзивилловское местечко Биржи, где не так давно встречались Август и Петр, обсуждавшие, как легко и быстро они разделаются с «желторотым» королем. Здесь, в Биржах, Карл задумал лишить Августа трона… Прием был оказан праздничный, но все равно столы не так ломились яствами и напитками, как во время буйных пьянок Августа с Петром. Некий немецкий полковник не преминул на это обратить внимание Карла:

— Я прошу прощения, Ваше величество, но нынче ваш стол сильно отличается от пиров Августа и Петра, и не в лучшую сторону.

— Да, — сказал Карл, вставая и бросая салфетку в пустое блюдо, — тем они быстрее накладут в штаны от страха!

Шведские офицеры громко рассмеялись…

Перепуганный Фридрих слал лист за листом. Он уговаривал французского посла, уговаривал и бранденбургского, уговаривал Империю выступить посредниками по заключению мира с Карлом XII на любых условиях своего шведского кузена. Те без особого энтузиазма соглашались. Но сам Карл не желал ни о чем говорить с Фридрихом. Он отмел все предложения о мире царя, отметал предложения и своего кузена.

— Как я могу верить тому, кто несправедливо и хитро напал на мое королевство? Какие гарантии может дать человек, которому нет больше никакого доверия? — спрашивал у посредников Карл. — Мы можем ему только сообщить, что мы обязались против известного нападения, которое позволил себе совершить упомянутый король, искать нашей справедливости и сатисфакции в собственном оружии. Поэтому мы не можем принять названного посредничества, но и отвергнуть его пока не можем, до тех пор пока все не будет восстановлено как было, и мы не получим достаточного удовлетворения…

Мог ли Карл, даже если бы заключил мир с курфюрстом, полагаться на то, что тот не нарушит данного слова и не нападет на него снова? Да и вообще, как говорил Карл генералам:

— Унизительно для моей чести входить в какие бы то ни было сношения с человеком, который повел себя столь постыдно и бесчестно.

Шведский король ставил лишь одно условие, необходимое для перемирия: отставка Фридриха. Король предлагал и кандидата на трон: Якуба Собесского — сына последнего короля и великого князя Речи Посполитой. Перепуганный еще больше, что Якуб заменит его на троне еще до прихода шведов, курфюрст приказал схватить и Якуба, и его брата Константина, увезти их подальше с глаз долой — в Саксонию — и заточить в одном из своих фамильных замков… Это деяние еще больше возмутило шляхту. В Польше более никто не поддерживал Фридриха, даже самые ранее к нему лояльные шляхтичи. В Литве, странным образом, все еще находились князья, заступавшиеся за сумасбродного авантюриста либо просто из уважения к официальной власти, либо из уважения к Каролю Радзивиллу, который, проявляя недовольство курфюрстом, тем не менее, продолжал ему служить.