Сегодня нам приходится довольствоваться лишь сохранившимися описаниями дворца. Но и по ним можно судить, что Та’ака Марьям, стоявший неподалеку от Парка стел, был еще более величественным сооружением, чем те, что возвышались над холмом Бетэ-Гиоргис.
Это была пышная и роскошная резиденция царей, со временем ставшая святилищем в глазах народа. Сто двадцать метров в длину и восемьдесят в ширину — таковы размеры платформы Та’ака Марьям. В огромном здании, по углам которого стояли представляющие единое целое с ним массивные квадратные башни, насчитывалось более тысячи залов и опочивален с выходами в три внутренних двора-сада, располагавшихся на разных уровнях. В центре ансамбля, соединенный с остальными постройками перекидными лестницами и крытыми переходами, возвышался «бетэ ныгусэ» — собственно царский замок.
Полы в залах Та’ака Марьям были покрыты то зелеными и белыми мраморными плитами, то редкостными породами красного и розового дерева, а стены облицованы полированным эбеном, на котором выделялись фризы и инкрустации из позолоченной бронзы. Деревянные резные потолки украшали орнаменты и рельефы зверей, в том числе единорогов. Над окнами и дверьми можно было видеть барельефы, вышедшие из-под резцов непревзойденных мастеров. Бронзовая скульптура и покрытая глазурью, расписанная замысловатыми орнаментами керамическая посуда завершали интерьер дворца, который по богатству убранства не имел равных в Тропической Африке. Любопытно отметить, что, судя по остаткам фундаментов, обнаруженных недавно в Аксуме, Та’ака Марьям был отнюдь не самым грандиозным сооружением этого удивительного города. И наверное, не самым богатым.
Ни Косма Индикоплов, оставивший восторженные описания резиденции ныгусэ, ни другие путешественники, видевшие дворцы Аксума во всем их блеске и великолепии, ни словом не обмолвились об очень интересной детали: сколько же этажей имели эти грандиозные сооружения? Казалось, ответить на этот вопрос в наше время, когда от дворцов сохранились лишь одни полуразрушенные фундаменты, вряд ли удастся. Но открытия археологов, позволившие предположить, что стелы повторяют формы аксумских зданий, подтолкнули аксумологов и на другое предположение: не повторяет ли хотя бы приближенно высота стел высоту царских дворцов? Советский африканист Ю. М. Кобищанов, очень много сделавший для знакомства широкого читателя с великим прошлым Аксума, убедительно доказывает, что там существовали дворцы в четыре, шесть и даже четырнадцать этажей! «Бета ныгусэ» в комплексе Та’ака Марьям реконструируется как восьмиэтажный.
Я взял книгу Ю. Кобищанова и, пользуясь ею, словно ключом, способным открыть аксумские тайны, подошел к самой большой из стел, лежащей у основания Бетэ-Гиоргис. Ученый утверждает, что стела передает в уменьшенном масштабе, при высоте этажа два метра, все подробности жилища. И действительно! Вот входная дверь со скобой, вход с дверной рамой. Нижний этаж — без окон, он нежилой. Во втором этаже — окна маленькие, там, скорее всего, обитала царская челядь. Далее окна нормальной величины, а на трех верхних этажах они снабжены оконными решетками. Уж не для безопасности ли царской особы и его семьи? Ныгусэ нэгэст жил, скорее всего, именно там. Но не потому, конечно, что в III веке ему докучали экологические проблемы и он хотел дышать воздухом почище. А потому, что жить наверху значило «жить над всеми», находиться «поближе к богу».
Можно разглядеть на 33,5-метровом «макете» и многие другие детали древней архитектуры. Вот, например, равномерно высеченные по периметру стел полусферы, с гениальной простотой смягчающие прямолинейную жесткость базальтового монумента. Что это? «Ключ к стелам» объясняет: «обезьяньи головы». Так архитекторы называют округленные, выходящие на фасад торцами деревянные поперечные связи между этажами, характерные для бытовых и культовых зданий аксумитов. Высота их реального этажа была, вероятно, 2,8 метра. Следовательно, высота 14-этажного дома составляла около 40 метров…
Небоскребы в Африке, воздвигнутые в начале нашей эры! Как и кто их строил? На каком уровне развития должно было находиться древнее африканское государство, чтобы организовать огромные массы людей на подобное строительство? Какой техникой обладали аксумиты? Так, решив один комплекс вопросов и проблем, мы сразу же столкнулись с новым и, кажется, еще более сложным.
Обратимся опять к стертым временем надписям на камнях, обнаруженным в Эфиопии, к папирусам и манускриптам, хранящимся в библиотеках и музеях.
В Анза, безвестной эфиопской деревушке, был найден как-то обелиск. Когда высеченное на нем удалось прочитать, выяснилось, что речь идет о крупных строительных работах. Они длились 15 дней, и работавшим в оплату за их труд было выделено 20 620 хлебов. Конечно, небоскреб за полмесяца в те времена построить было нельзя. Но то, что аксумиты имели опыт массового строительства, из надписи на обелиске совершенно ясно.
Есть указания, что к сооружению наиболее крупных и важных объектов привлекались царские войска. Нередко случалось, что первый камень в фундамент храма или стелы клал сам ныгусэ. И тогда от участия в работе, носившей характер коллективной трудовой повинности, не мог уклониться никто, вплоть до высших сановников.
Еще Джеймс Бент обнаружил в шести километрах к северо-западу от Аксума, в местечке Годебра, остатки огромной каменоломни. Древние каменотесы разрабатывали монолитный гранитный массив, пользуясь неизвестной нам техникой. На полпути от каменоломни к Аксуму Бент нашел также гигантскую гранитную глыбу, местами обтесанную, но по непонятным причинам так и не попавшую в фундамент храма. Какой техникой пользовались аксумиты при транспортировке многотонных глыб или целых обелисков из каменоломен в Аксум? Вопрос этот совсем не праздный, поскольку и в наше время решить подобную проблему оказалось бы делом невозможным. Приказ Муссолини перевезти в Вечный город самую большую из аксумских стел итальянская армия в 1938 году выполнить не смогла. Дуче пришлось довольствоваться лишь стелой средних размеров. Она и сегодня красуется на римской площади Порта Капена, напоминая о бесславных операциях оккупантов в Эфиопии.
Записки Дж. Бента подсказали мне маршрут одной интересной экскурсии. Если выехать из Аксума по «дороге древних» — так здесь называют шоссе, которое ведет к побережью, то неподалеку от Асмэры на смену лесистым горам приходит покрытое чахлой растительностью плато Кохайто. Еще совсем недавно не составляло труда найти здесь проводника, который бы указал тропку к развалинам города Колоэ. Близ него сохранилась грандиозная плотина, подпруживавшая водохранилище, щедро поившее в этих засушливых местах не только горожан, но и поля окрестных крестьян.
Плотина имеет длину более 60 метров. Она сооружена уступами, в виде этакой лестницы для великанов, что придает всей системе максимальную устойчивость против напора воды. Одним концом плотина упирается в скалу, другим — в некогда массивное, кубической формы сооружение, скорее всего — храм. Плотина — не насыпная, а сложена из полуметровых каменных кубической формы глыб, настолько мастерски пригнанных друг к другу, что, не скрепленные раствором, они не пропускают воду.
Существовали ли дороги для транспортировки гранитных и базальтовых глыб, использовавшихся при строительстве столь величественных архитектурных сооружений? В 1831 году в Аксум проник австриец фон Калло. В своем дневнике он записал: «Я проехал мимо монастыря под названием Абба Панталеон (он находится в окрестностях города. — С. К.) и мимо обелиска, одиноко возвышающегося на скале над ним, и попал на высеченную в скале древнюю дорогу, теперь уже сильно разрушенную. Взглянув на двухметровый парапет, легко убедиться, что дорога сооружена в очень отдаленном прошлом. На парапете на равных расстояниях друг от друга изваяны цоколи, на которых когда-то стояли гигантские скульптуры богов. Вокруг лежат обломки статуй, в частности два огромных, но почти совсем разрушенных изображения Сириуса».
Дорога имеет ширину 15 метров, что вполне достаточно даже для слонов. Вслед крестьянам, и поныне пользующимся этой древней аксумской дорогой на пути из деревень к городскому рынку и обратно, я проехал по ней на «Лендровере». Обломков статуй Сириуса я не заметил, но следы титанического труда, ценой которого была прорублена в скале широченная колея, были налицо.
