– А остальные пострадавшие?

– Все дома. Ведут обычный образ жизни. Особых отклонений у них не наблюдается, хотя, по-моему, не исключено тщательно скрываемое раздвоение личности.

– Вставай, проклятьем заклейменный, – мрачно произнес Демид. – Все, расползлась зараза.

– Что же теперь будет с этими ребятишками? – горестно вздохнул профессор. – Вам что-нибудь понятно, Демид?

– Понятно. Думаю, так же, как и вам.

– Послушайте, это же нечестно! – Лека бросила умоляющий взгляд на Демида. – И одному все ясно, и другому. Одна только я сижу, как дура, и ничего не понимаю.

– Виктор Сергеевич, будьте добры, выскажите свое мнение, – попросил Демид.

– Я думаю, мы имеем дело с черным колдовством, – тихо-сказал старик. – Как утверждает классическая европейская мистика, основной пункт колдовства есть вера в дьявола. Ибо чародейское искусство и заклинания, превращения и ночные бесчинства – все это мы встречаем еще в языческом мире, но только союз с дьяволом окончательно завершает специфическую природу колдовства. Сатанизм как мистико-религиозное течение появился в XIV-XV веке. Ага, ага, вот, кажется, нашел! Вот что говорит об этом исследователь Денкмар: "Субъективное представление зла получило объективный характер, и эта абстракция родила понятие Сатаны как некоторой противоположности Христу. Так, рядом с христианской церковью возникла лжецерковь Белиала, представлявшая собой ужасную пародию первой. Тут происходит полнейшее слияние человека с принципами зла; это влияние сказывается в различных видениях, исполненных самого гнусного разврата..."

"Еще один ходячий цитатник, – подумал Демид. – Прямо родной братец моего Теодора. Куча чужих слов, и полное торжество стереотипов".

– Иными словами, Виктор Сергеевич, вы хотите сказать, что здесь имеет место типичное явление сатанизма, с присущим ему обрядом черной мессы?

– Да-да, именно так. А что скажете вы? – Профессор снял очки и посмотрел на Демида с интересом.

– Ну что же... К тому, что вы сказали, пожалуй, добавить нечего. Кроме того, что я со всем этим совершенно не согласен. Где же ваш общеисторический подход, которым вы так гордились? Еще недавно вы поругивали религию, а теперь вдруг стали правоверным христианином, правда, скорее лютеранином, судя по цитируемым источникам, чем православным. – Голова Подольского мотнулась, словно он получил пощечину, лицо его окаменело. – Ну не обижайтесь, Виктор Сергеевич, ради Бога! Я сам, как уже говорил вам, верю в Христа, и это дает мне силу и надежду. Но в нашем случае нужно подняться над частной религией, над сатанизмом и христианством, вообще над человеческой сущностью. Не нужно основываться на описанных вами внешних признаках – корень проблемы лежит не здесь. Не нужно классифицировать происходящие события и пытаться проанализировать их. Нужно лишь почувствовать и понять. Боюсь, что для обычного человека эта задача не подходит, каким бы сильным и умным он ни был. Я не вполне уверен, что сам являюсь тем самым наделенным особой силой субъектом, которому по силам справиться со всем этим, извините, дерьмом. Но все же надеюсь на это. Ибо ничего лучшего предложить не могу.

Лека разочарованно вздохнула. Как всегда, после туманной и непонятной речи Демида все не прояснилось, а лишь запуталось еще больше. Как ни странно, старичок профессор, кажется, понимал все прекрасно. Он печально кивал в такт словам Демида. Одна только бедная Лека оставалась в неведении. Обидно было все это, до слез обидно.

Когда гости собрались покинуть профессора и Лека уже выскочила в коридор, Подольский придержал Дему за рукав:

– Демид, будьте осторожны, прошу вас.

Дема посмотрел на профессора. Он знал, что дни этого умного и благородного человека сочтены, и он ничего не может с этим поделать.

– Послушайте, Виктор Сергеевич, уезжайте отсюда. Здесь сейчас очень опасно. Пересидите где-нибудь, пока я разберусь с этим подонком. Вы замечательный человек, и мне не хотелось бы, чтобы вас... Чтобы с вами что-то случилось.

– Нет-нет. В конце концов, если уж он обратит на меня внимание, то может найти где угодно. Но Бог есть, если есть такие люди, как вы, Демид, и буде мне суждено умереть – я уйду с именем Божьим на устах!

Дема обнял старика и поцеловал его в морщинистую щеку. Профессор закрыл глаза руками. Потом улыбнулся сквозь слезы:

– Ну с Богом, Защитник! Удачи вам, Демид, во всем!

Свеча вспыхнула в темноте, язычок ее дрогнул и тускло осветил комнату. Человеку, сидевшему за большим дубовым столом, сегодня исполнялось тридцать три года. "Как и Христу, – подумал он. – Интересно, справился бы я сейчас с проповедником из Назарета? Открутил бы ему голову, как цыпленку, и весь миф о божественной сути разлетелся бы в пух и прах. Непонятно, почему так много сил пришлось тогда приложить, чтобы заставить замолчать словоохотливого иудея? – Мужчина встал, едва не задев головой закопченный потолок. Он с удовольствием посмотрел на себя в зеркало. – Высок, красив. И чертовски соблазнителен. Да, я вполне мог бы выступить в роли Антихриста, если бы верил в эту небылицу. Впрочем, ведь верил еще совсем недавно..."

На столе лежал большой конверт. Человек протянул к нему руку и вскрыл длинным ногтем. С ногтями в последнее время сладу не было – росли как у собаки – острые и кривые. Растительность на лице и на теле тоже вела себя как-то не по-человечески – лезла, словно подстегнутая ведром мужских гормонов. Бриться приходилось по три раза в день. "Может быть, сдаться и отпустить бороду? Придется, наверное".

Из конверта на стол вывалился пентакль – перевернутая пентаграмма, вытисненная на кусочке кожи. "Брат наш Теогнез, – гласило послание, – отсутствие твое на собраниях Черного Ордена вызывает у нас печаль и сомнения. Что может служить причиной столь откровенного пренебрежения Обществом нашим? Помни: Сатана, наставник и покровитель наш, добр и справедлив, но беспощаден к Избранникам судьбы, единожды познавшим и отвергнувшим Закон Тьмы. Воздаст Он по заслугам каждому отступнику, неверующему и сомневающемуся. Да свершится высшая воля Князя Тьмы!"

Кожаный кружок растянулся и лопнул в пальцах мужчины. Он раздраженно бросил обрывки в стороны и скомкал листок бумаги. Недобрая усмешка исказила его лицо.

– Детишки! Фетишисты-романтики! Пугать меня вздумали! Их счастье, что они настолько жалки, что не заслуживают наказания. Словоблудие, идиотский, бессильный пафос! Я думаю, Сатана здорово посмеялся бы, увидев, какие чудачества вытворяют эти фигляры, прикрываясь его именем. – Он представил себе Графа, Верховного Магистра Ордена, – тощего носатого старика, позера и большого любителя пиротехнических эффектов. – Граф, конечно, знает, что против меня он – вошь, но тщится изобразить справедливый гнев перед своими прихлебателями. Жалкий человечишка, жаждущий лишь власти и удовольствий! Впрочем, теперь мне это безразлично. Я дождался. Я дождался этой ночи! Да, я умру сегодня. Я перестану существовать в привычном для меня состоянии, но буду возрожден в новой силе, в новом величии, узнав ИМЯ. Ибо тринадцать ждут. Тринадцать псов отмечены, и час настал!

Он подошел к зеркалу и провел пальцем по его пыльной поверхности. В полумраке отразился высокий человек могучего сложения, с правильным, четко очерченным лицом, коротким носом, высоким чистым лбом – совсем не похожий на колдуна. Лишь недобрые глаза портили эту картину, черными угольями выглядывая из-под сросшихся бровей.

– Сатана... – задумчиво произнес человек. – Да, был некогда такой Дух, именем Санатон. Да, посещал он землю в облике человеческом. Непонятно, почему именно его имя стало символом Князя Тьмы. Ведь были же сотни и до него, и после него. Был Баал-Зебул, Повелитель Мух, известный как Вельзевул. Были Бель-Иал, Баал-Пеор, Ксохитекатль, Гинакшми... Нет им числа – в разных странах и эпохах. И последний – Гоор-Гот. И точно так же, как все они, Сатана в одночасье прекратил свое земное существование. Предназначенный жить в физическом теле вечно и повелевать страстями низших существ, именуемых людьми, Сатана был вышиблен из человеческого тела Духом Мятежным и изгнан обратно в Мир Тьмы. Что ему остается теперь? Следить из тьмы своего аморфного бестелесного состояния, как точно так же вышибают дух из последовавших за ним? Жалкий удел! Но теперь – моя очередь. Я узнаю твое имя, Мятежник! Я узнаю его обязательно – ибо в нем, и только в нем сокрыт секрет твоей неувядающей Силы. Я сотру тебя в порошок! Слышишь, сукин сын! Тысячи лет ты не даешь нам покоя, но теперь этому придет конец! Я собираюсь удачно поохотиться. И добыча моя – ты!