Тогда Лека только возмущенно фыркнула и пропустила нотации Демида мимо ушей. И лишь теперь до нее начал доходить смысл сказанных Демидом слов. Надо же, какая она дура! Прожила с человеком год, и ни разу толком не поинтересовалась, где его мама и как она себя чувствует! Нет, ну кто бы мог подумать? Лека деликатно кашлянула, подбирая слова для разговора.

– Дем, ну ты это... Не расстраивайся. Почему ты мне не говорил? Ведь это – не наследственное, да? Ты ведь – нормальный человек?

– Нормальный? – Демид вытаращил на Леку глаза. – Это меня ты называешь нормальным?! Да, конечно, я – не шизофреник. Пока. Но попробуй я рассказать какому-нибудь врачу что-нибудь из наших с тобой приключений, меня бы живо упекли в психушку и начали накачивать аминазином в лошадиных дозах. По-моему, налицо жуткий параноидальный бред и сверхценная идея. Это ж надо! Я – носитель Великого Духа, защищающего наш мир от вторжения злобных и агрессивных Демонов Тьмы. Я – человек, побывавший в другом мире, не раз умиравший и восстававший из праха. Телепат и телекинетик, ясновидец и супермен! Тьфу! – Демид смачно харкнул под ноги. – Лека, ты, конечно, тоже девчонка сдвинутая, но все же скажи мне: все это и вправду было? Мне не приснилась вся эта дурь?

– Не знаю... – Лека грустно вздохнула. – Наверно, не приснилась. Откуда же тогда это? – Она оттянула засаленный ворот рубашки Демида и удостоверилась, что ромб Защитника никуда не исчез. – Вот он, твой знак. Когда-то он был на мне, теперь снова на тебя перескочил. Хотя лучше бы все это было сном... Знаешь, когда я кололась, на меня еще и не такие глюки наезжали.

Она прижалась к Демиду и нашла губами пульсирующую ямку на его шее. Дик молча обнял ее за плечи.

– Дем... Ты знаешь, что я думаю? Ну да, случилась с нами всякая фигня... Но может быть, все это кончилось? Ты ведь убил Табунщика, да? И ты вспомнил все, что хотел вспомнить. Конечно, ты немножечко ненормальный! Ну и что? Никто же об этом не знает, кроме меня. Никто тебя не трогает, никто не пытается убить. Живи себе спокойно, строй свою веранду. Вот капусту квасить скоро пора будет. И все забудется.

– Я не вспомнил еще что-то важное, содержащее ключ к этой головоломке. Впрочем, дело не в этом. Лека, ты ведь и сама обладаешь даром видеть будущее. А ну-ка, спроси себя, будет ли наше будущее спокойным?

– Нет, не будет... – Лека злилась на себя, но соврать не могла. Она чувствовала, как враждебные флюиды пропитали сам воздух вокруг, как они раскрашивают облака в черный цвет, покалывают ее кожу злыми иголками.

– И как скоро в нашей с тобой жизни наступит полный кавардак?

– Скоро, очень скоро... – Лека едва не плакала.

– То-то и оно...

– Эй, пацан, иди сюда!

Игорь шмыгнул носом, голова его дернулась, пытаясь повернуться на голос, но он собрал всю силу воли и пошел дальше не оглядываясь. Сердце его трепыхалось, весь он вспотел, и футболка противно прилипла к спине.

– Эй, шнырь! Считаю до полтора! Шмаляй сюда в темпе вальса!

Игорь шел дальше. За спиной раздались шаги. «Побежать? Нет уж, негодяи, не дождетесь! Надо записаться в секцию каратэ... И бить, бить эти похабные рожи в кровавое месиво! Господи, прости меня за грешные мысли...»

Толчок сзади – и Игорь полетел носом в пыль. Медленно поднялся, вытирая кровь с ободранного локтя. Еще хуже. Только перемазался весь. Игорь ненавидел грязь.

Их было трое. Два парня и девица. Любка из параллельного класса. «Надо же – шестнадцать лет, а плоть так и прет! Греховно вылезает из тесного лифчика. И ноги, едва прикрытые сверху видимостью юбочки». Игорь подумал, что так же было и в блатные послевоенные времена. Сальные ухмыляющиеся типчики в кепочках. Ломаная папиросина «Казбек» в углу рта, украшенного золотыми фиксами. Заточка из каленого напильника с наборной ручкой под полой пиджака...

Эти, конечно, выглядели не так. Эти были современными. Навороченными, крутыми качками. Не очень еще объемные, но рельефные мышцы, обтянутые маечками с американскими надписями. Широченные зеленые штаны. Короткие прически «под табурет». «Жлобы... Огромные жлобы, развращенные легкой жизнью. Развращенные дурной телерекламой, дьяволом или черт еще знает кем. Или просто обычные урки образца девяностых? Почему кресты болтаются на их мускулистых шеях? Что общего у них с Богом? Вот этого, справа, я знаю. Это Димка из радиоколледжа. По кличке Швед. Надо же, и прозвища придумали себе какие-то заграничные. Наши имена их не устраивают...»

– А ты чо вытаращился-то? – Швед изобразил на лице недоумение. – Шары чего выставил? Тут зоопарк, что ли, я не понял? Или где?

– Я вот думаю, – Игорь слегка заикался от волнения, – Здоровый дух в здоровом теле. Ведь так должно быть правильно? Почему же у вас так не получается?

– Нет, ты понял, Витек, он, вроде того, намекает, что мы – козлы! – Намек Игоря, как ни странно, дошел до Шведа, и он явно собирался пустить в ход кулаки. – Сучонок, бляха-муха, ты на кого рыпаешься?..

– Погоди, Швед. – Тот, кого назвали Витьком, выглядел спокойнее. Он лениво пережевывал резину, полагающуюся каждому обладателю здоровых зубов. – Ты зачем этого мальца позвал? Забыл, что ли?

– Ну, помню я... – Швед немного поостыл. – Слушай, Гоша, так тебя зовут, что ли? Мы вот тут поспорили с корешем: педик ты или нет? Он говорит, что ты – мужик, только недоносок. А я так думаю, что ты – голубой.

– Нет... С чего это ты взял? – Голос Игоря задрожал. Нужно, конечно, было ответить: «Сам ты педик, козел вонючий!» И двинуть этого негодяя в челюсть. Чтобы он валялся в песке и сучил ногами.

– Да так... Дохлый ты какой-то. И странный. Патлы длинные отрастил. Что, думаешь, я не узнаю таких, как ты? С пол пинка!

– Нет, я мужик, – сказал упрямо Игорь.

– Мужик! – хихикнула Любка, прикуривая длинную коричневую сигарету. – Мужичочек – тонкий стручочек!

– А докажи! – Швед презрительно окинул взглядом нескладную тощую фигуру Игоря. – Бабу оттянешь? – Он кивнул в сторону Любки. – Пятьдесят баксов выкладывай, и час здорового секса. При свидетелях.

– Не буду я так! – Игоря аж затошнило.

– Ага! – Швед обрадовался. – Я ж тебе чего говорил, Витек? Педрила он! Самый натуральный! Я выиграл.

– Ну ладно. – Витек выплюнул свою жвачку под ноги Игорю. – Не хочешь Любку, не надо. Может, ты разборчивый какой? Мы проще сделаем. Слепишь нам «экса», и считаем, что ты мужик. И свободен.

– Не понял...

– Экстраприация, – объяснил Швед. – Слямзишь нам какую-нибудь хреновину в магазине, и дело закрыто. Или ты сосать предпочитаешь?

– Я не могу воровать...

– Спокойно, сынок. – Голос Витька стал покровительственным и даже добрым. – Мы же тебя не в «щипачи» зовем, в автобусе сумки шарить. Там действительно пилотаж нужен. А мы тебе предлагаем дело простое, как кусок пластилина. Вон лабаз видишь? – Он ткнул пальцем в сторону универсама. – Там людей до хрена, а товарняк прямо на полках лежит. Бери – не хочу! Это только в первый раз страшно. Или тебе пионерская совесть не велит?

– Ладно. – Игорь согласился, словно в омут нырнул. Он не соображал уже ничего. Он только дико, до дрожи в коленях, боялся, что его опустят. Обвинение в гомосексуализме – что может быть страшнее? Попробуй один раз не суметь доказать, что ты – мужчина, и тебя замажут на всю жизнь. – Я попробую. Только, если у меня получится, мы разойдемся миром? Навсегда.

– Ну конечно, конечно, Игоречек. – Витек подмигнул Шведу. – Наше слово – могила!

«Сволочи! – подумал Игорь. – Ну почему наш мир устроен так несправедливо? Неужели нет человека, который мог бы встать на пути этой дряни и сказать: «Хватит! Отныне жизнь будет подчиняться законам Добра!» Боже мой, что я творю?»

– Пошли. – Швед уже пускал слюну от нетерпения. – Что ты тут конишь? Что стибришь – твое будет. Мы не жадные. Сам нас потом благодарить будешь!