— Пойду посмотрю, как там Мин, — сказала Элайна. — Она, наверное, пытается упаковать постельное белье.

Джарид, переводя дух, кивнул.

— А я пойду свяжусь с Радомилом.

Он вышел на улицу, и Ритлар последовала за ним. Уже почти стемнело. Только на западе горизонт был все еще желтовато-оранжевым, а в темно-синем небе уже появилось несколько звезд. Выдыхаемый воздух превращался в пар, и Джарид слегка задрожал от холода.

Со смерти Ишаллы он ни разу не пытался пользоваться Волшебной Силой, и теперь, столкнувшись лицом к лицу с необходимостью наладить связь через церилл, что являлось одной из самых сложных и утомительных процедур для любого мага, он почувствовал неуверенность в себе.

— В течение некоторого времени мне не приходилось этим заниматься, — сказал он орлу.

Ритлар внимательно посмотрела на него.

Он сел на землю возле нее и, закрыв глаза, возобновил связь, которая установилась между ними с утра. Он мгновенно ощутил ее присутствие, а когда стал посылать импульсы на восток, по направлению к Амариду, где сейчас жил Радомил, он почувствовал, как энергия струится сквозь него, подобно ледяным водам горного потока. Это ощущение было и знакомым, и каким-то новым, ибо, хотя энергия Ишаллы, протекающая сквозь его тело, тоже была прохладной и стремительной, его первая птица, ястреб, никогда не была столь сильной. Через несколько секунд Джарид обнаружил церилл Радомила цвета слоновой кости в кромешной тьме, в которой Премудрый направлялся к своему камню. Он настроил свой собственный церилл на камень Радомила и стал ждать, пока тот не ответит. Весь процесс не требовал почти никаких усилий.

— Джарид? — мысленно спросил Радомил.

— Да, Премудрый. Это я.

— Вот так сюрприз. Я и не знал, что ты снова стал связанным. Поздравляю.

— Спасибо тебе, Премудрый. — Джарид не смог сдержать улыбки. Он знал Радомила с детства. Пухлый глава Ордена когда-то служил в лесу Леоры в северо-западном Тобин-Сере, где находился родной город Джарида Аккалия. И даже сейчас, после того как они оба прослужили Ордену двенадцать лет, Джарид все еще чувствовал почти отеческую гордость в мыслях Радомила, когда Премудрый поздравлял его с обретенной связью с новой птицей.

— Ты стал связан с совой? Мы с Мередом так и предполагали с того момента, как Элайна сделалась связанной.

Джарид вздохнул. Сказать будет нелегко.

— Нет, Премудрый, не с совой.

Джарид почувствовал смущение Радомила.

— Прости, Джарид. Я не хотел позволить себе…

— Прошу тебя, не извиняйся, — мысленно сказал Джарид. Это известие никак не смягчить. — Я стал связан с орлом, Премудрый. Вот почему я решил поговорить с тобой. Я подумал, тебе следует знать.

Премудрый долгое время не отвечал. И действительно, если бы Джарид не почувствовал, что тот шокирован и напуган, он бы решил, что связь прервалась.

— Да хранит нас всех Арик, — наконец ответил Премудрый. — Ты уже сообщил Бадену?

— Нет. За исключением Элайны, ты единственный, кто оповещен. Я подумал, что ты захочешь созвать Собрание, чтобы сообщить остальным и решить, что делать дальше.

— Не важно, чего я хочу. Теперь ты возглавляешь Орден.

Джарид не почувствовал никакой горечи в мыслях Радомила, никакого гнева из-за того, что его правление так внезапно оборвалось. Он легко воспринял известную им обоим правду.

— Ты хотел бы, чтобы я воспользовался Созывающим Камнем, Орлиный Магистр?

Орлиный Магистр. Джарид почувствовал, как у него пересохло во рту. Он не был готов к подобному титулу.

— Джарид?

— Да, — наконец ответил он. — Хотел бы.

— Прекрасно. Если хочешь, мы с Мередом останемся в Великом Зале, пока вы с Элайной к нам не прибудете. Я полагаю, что Элайна станет твоей Первой.

— Да. Спасибо, Радомил. — Джарид почувствовал, как у него начинает кружиться голова. Возможно, сказалось напряжение, вызванное тем, что он впервые воспользовался Волшебной Силой после столь долгого перерыва. Или, возможно, осознание того, кем он стал. Но он почувствовал, что его связь с Радомилом слабеет.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь еще знал, Радомил, — передал он, отчаянно пытаясь сохранить ясность мыслей. — Только ты и Первый. И Баден, но я сам ему сообщу. Я не хочу, чтобы началась паника. Если кто-нибудь осведомится, ты сообщи, что я попросил созвать Собрание.

— Я понял, — ответил Радомил, и, казалось, его мысли с каждым моментом все удаляются. — Да хранит тебя Арик во время поездки, Орлиный Магистр. И да приведет он вас поскорее.

Мгновением позже связь с Радомилом прервалась. Джарид открыл глаза, увидел звездное небо, и ему показалось, что оно кружится как детский волчок. Он почувствовал, что Ритлар совсем не устала, как и то, что ее сила не ослабевала ни на мгновение во время его связи с Премудрым. Но сам он чувствовал себя истощенным. И уже не в первый раз он задал себе вопрос, почему боги выбрали именно его для своих целей.

— Ведь наверняка есть другие, которые лучше подготовлены к этому, — сказал он в темноту. — Ведь есть и другие, и они сильнее и мудрее.

Ритлар провела по нему клювом, как раньше. «Это я выбрала тебя, — казалось, говорила она. — Что бы ни случилось, я выбрала тебя».

Джарид погладил ее по клюву и снова взглянул на звезды. Головокружение стало проходить, и он увидел созвездие Арика, а затем поднял руку, чтобы ударить ею по земле.

— Грядет война, — прошептал Джарид, чувствуя себя слабым и на редкость неопытным. — И я должен исполнить волю богов.

Он был скитальцем. Он всегда им был и ничуть не сомневался, что им и останется до конца дней своих. Оседлая жизнь никогда не привлекала его. Сама мысль о ней лишала его покоя. Он знал только двух женщин в своей жизни, которые могли бы, представься им такая возможность, убедить его осесть на одном месте и обосноваться там. Одна из них была теперь женой его лучшего друга, а другая жила за сотни миль отсюда, на противоположном берегу моря Арика, в стране чужой и настолько необычной, что даже звезды там выглядели по-другому.

Все маги в стране знали, что Джарид и Элайна подходят друг другу. Боги ясно дали это понять, послав им одинаковых первых птиц. А Оррис никогда бы не стал завидовать счастью самых близких друзей, в особенности после рождения у них прекрасной дочери.

Что касается Мелиор, которая правила сейчас Брагор-Налем в качестве первой Правительницы-гилдрина, Оррис был слишком мудр, чтобы сохнуть по ней. Несмотря на узкий перешеек, который соединял их страны, они жили в совершенно разных мирах. Не важно, что они любили друг друга. Они писали друг другу, и Оррис понимал, что это все, что могло быть им дано, по крайней мере сейчас. И хотя он никогда бы не сказал, что писем достаточно, они все-таки кое-что значили в его жизни. Именно через них она была рядом, здесь, в Тобин-Сере.

Он считал, что это положение — та цена, которую он платит за силу, данную ему богами, и он примирился с тем, что бесконечное одиночество — естественный результат его статуса кочующего мага. Никто не заставлял выбрать подобную долю, он сам так решил. И он дал клятву Ордену и стране задолго до того, как влюбился в Правительницу Брагор-Наля. Но хотя он примирился со своим выбором, ему приходилось признать, что он и не ожидал, что его путешествия будут такими стремительными и столь суровыми по своим обстоятельствам. Даже в дни своей молодости, когда он пересек страну вдоль и поперек, намереваясь доказать более опытным скитальцам из Ордена, что он самый упорный среди них, он не покрывал таких больших расстояний с такой скоростью, как сейчас. Потому что, если в молодости им и двигало высокомерие и неверно направленное рвение, то на него никогда не охотились так, как сейчас.

Оррису иногда казалось, что не существует места, где бы он мог отдохнуть. Где бы он ни бродил, маги из Лиги Амарида находили его. Иногда им на это требовалось несколько дней, в редких случаях — неделя. В конце концов ему приходилось двигаться дальше. Немногие спокойные дни за последние несколько лет выдались, когда он навещал Джарида и Элайну на берегах Южного Шелтера. Маги, принадлежавшие Лиге, либо не могли найти его, либо, что более вероятно, были не расположены сталкиваться еще и с Джаридом и Элайной. Но хотя его друзья всегда были рады ему и никогда не ограничивали время его пребывания у них, Оррис не хотел оставаться там слишком надолго. Им нужно было заботиться о Мин, и, хотя члены Лиги до сих пор оставляли его в покое во время его визитов к ним, не было гарантии, что так будет всегда.