— Ты, возможно, не считаешь меня страшной, Верховная Жрица, — сказала она, величая Линвен ее прежним титулом из уважения к ней. — Но маги Лиги, особенно более молодые… — Она запнулась, чувствуя, что начинает краснеть.

— Мешает легенда о твоем детстве? — рискнула продолжить ее мысль Линвен.

Кайлин робко кивнула:

— Да. Я не то, что хотела, чтобы со мной обращались проще, но вот во что я превратилась. — Она отбросила длинные каштановые волосы назад и пожала плечами. — Так или иначе, — сказала она Верховной Жрице, — я уверена, что в Лиге есть те, которые бы охотно помогли мне, но нет никого, к кому бы мне удобно было обратиться.

— Я думаю, что твои связи с Храмом мало помогут в этом отношении.

Кайлин засмеялась. Лига и Храмы были союзниками недолгое время после того, как Первый Магистр Эрланд основал Лигу семь лет назад, но трения между ними, проявившиеся в последние годы, стали почти такими же сильными, как между Детьми Богов и Орденом.

— Впрочем, проблем гораздо меньше, чем ты ожидала, — сказала она. — Будучи воплощенной легендой, я обладаю определенными преимуществами.

— Рада это слышать, — ответила Линвен с улыбкой. — Мне была бы ненавистна мысль о том, что наша дружба может помешать тебе стать Первым Магистром, когда ты будешь связана с совой.

— С каких это пор ты вынашиваешь столь честолюбивые замыслы относительно меня? — спросила Кайлин, не обращая внимания на внезапную острую боль в сердце. Ей все еще внушала трепет мысль о связи с любой другой птицей после ее любимого Маркрана.

Верховная Жрица загадочно улыбнулась:

— Ну а как Эрланд? Может он чем-нибудь тебе помочь?

Девушка улыбнулась:

— Он тебе никогда не нравился, правда?

— Не знаю, о чем ты говоришь, — стала отпираться Линвен, и ее глаза стали большими от напускной наивности. — Я лишь задала простой вопрос.

— В самом деле?

Линвен издала короткий смешок и снова подошла к окну.

— Это не важно, дитя, — сказала она неожиданно мягким тоном. — Мне просто интересно, может ли он тебе помочь.

Кайлин тоже встала:

— Посмотри на меня, Линвен.

Линвен повернулась.

— Посмотри на меня, — повторила Кайлин.

Она наблюдала за лицом старой женщины, видя, как взгляд ее светлых глаз смягчался, пока та оглядывала ее с головы до ног.

— Я больше не ребенок. Я даже не уверена, что когда-то я была им. После Каэры я уж точно не была ребенком. Но дело в том, что теперь я выросла. Мне восемнадцать лет. Если бы я была обычной женщиной, а не магом, я бы уже вышла замуж, и, возможно, у меня были бы дети. Но все обращаются со мной так, как будто я маленькая сирота, которая уцелела после нашествия пришельцев и завела себе красивого ястреба.

Линвен нахмурилась:

— Когда я называю тебя дитя, я…

— Мне все равно, как ты меня называешь, Верховная Жрица, — прервала ее Кайлин, качая головой. — Но как я могу убедить Лигу воспринимать меня всерьез в качестве одного из своих лидеров, если я даже тебя не могу заставить говорить об Эрланде не кривя душой?

Верховная Жрица пристально посмотрела на нее, ничего не отвечая. Наконец она легонько кивнула:

— Я тебя понимаю.

— Хорошо. Тогда скажи, за что ты так ненавидишь Эрланда?

— Я не отношусь к нему с ненавистью. Мы, люди Храма, не направляем ненависть на людей; делать так — значит повторять ошибки Тобина и Лона, рискуя, таким образом, прогневать Арика. Ты должна была бы знать это после того, как ты столь долго прожила среди нас.

— Конечно, Верховная Жрица, — сказала Кайлин. — Прости.

— Не нужно извиняться, ди… — Она широко улыбнулась, и ее щеки на секунду зарделись. — Я не отношусь к нему с ненавистью, — продолжила она после короткой паузы. — Я ему просто не доверяю. И никогда не доверяла.

— Но разве ты не сделала его союзником Храма, когда он ушел из Ордена?

— Мы поддержали Лигу. Мы надеялись, что, если Магическая Сила будет контролироваться и другой организацией, а не только Орденом, наша древняя вражда в конце концов прекратится. И в то время я думала, что, поддерживая Эрланда, я поддерживаю Лигу. — Она сделала кислое лицо. — Но даже тогда я не доверяла ему.

— Почему? Потому что он использовал меня? Потому что ему был нужен символ для своей Лиги и он выбрал меня?

Линвен посмотрела на нее с нескрываемым удивлением.

— Да, — сказала Кайлин, снова улыбаясь. — Я узнала. Не сразу, конечно. Я была слишком молода и слишком поглощена мыслью стать Первым Магом Лиги. — Она по-прежнему помнила тот день, когда Эрланд пришел к ней на вырубку около Храма, где ей нравилось выпускать Маркрана полетать, и предложил ей возможность носить голубой плащ. Лига была тогда стране в диковинку — о ней никогда и не слышали. Но в видении, которое было у нее почти двумя годами ранее, она созерцала себя в голубом плаще, убивающей людей, которые лишили жизни ее родителей. И поэтому она приняла его предложение, веря, что боги предопределили ее служение Лиге. — Но мне потребовалось немного времени, чтобы выяснить, почему Эрланд был так добр ко мне, — продолжила она. — Я поняла это по тому, как другие маги обращались со мной.

Линвен сузила глаза:

— И как же они обращались с тобой?

— Как с ребенком.

— А сейчас?

— Не все. Молодые обращаются ко мне за указаниями во время Конклавов. А для Эрланда и его союзников я почти как неодушевленный трофей.

Верховная Жрица кивнула:

— Я знаю.

— Так почему ты не доверяешь ему?

Несколько секунд Линвен пристально смотрела на нее, ничего не отвечая.

— Ты действительно хочешь знать, в чем дело? — наконец спросила она.

Кайлин кивнула.

— Дело в церилле.

— В моем церилле? — недоверчиво спросила Кайлин, и ее взгляд снова упал на золотой камень. Эрланд отдал ей камень в тот день на вырубке с дружелюбной улыбкой на губах и добрым взглядом голубых глаз. И как только он положил его ей на ладонь, ослепительный свет вспыхнул в нем, как пламя. «Теперь ты владеешь всем необходимым для того, чтобы стать магом, — сказал ей Эрланд тогда. — Силой, которую ты носишь в себе, птицей и камнем».

Это был самый изысканный подарок, который кто-либо преподносил ей за всю ее жизнь. В последующие годы, когда ее осведомленность о мотивах всего этого возросла, она отчаянно цеплялась за воспоминание об этом чудном мгновении. Это было единственным проявлением неподдельной доброты, которое он выказал ей; это был дар такой исключительной щедрости, что в тот момент она не стала думать о мотивах его поступка, несмотря на все то, что она знала об Эрланде.

— Я причинила тебе боль, — с тревогой сказала Линвен. — Прости, дорогая моя.

— Ничего страшного, — тихо ответила Кайлин, все еще глядя на сверкающий кристалл. Усилием воли она заставила себя встретить пристальный взгляд Верховной Жрицы. — Расскажи мне о моем церилле.

Линвен вздохнула:

— Ты помнишь Сонель, она возглавляла Орден, когда ты впервые стала связанной?

— Да.

— Несмотря на существующую между Храмом и Орденом враждебность, я часто разговаривала с ней о твоих успехах в овладении Волшебной Силой. Она ясно дала мне понять, что до тех пор, пока ты не достигнешь зрелости и не научишься контролировать свою силу, опасно давать тебе церилл.

— И ты поверила ей? — уныло спросила Кайлин, хватаясь за все, что могло сохранить доброе воспоминание о поступке Эрланда. — Может, она пыталась помешать мне обрести свою силу?

Линвен покачала головой.

— Не думаю. Я не почувствовала никакого злого умысла. Мне кажется, она и вправду считала это самым лучшим для тебя и для тех, кто о тебе заботился.

— А ты пыталась помешать Эрланду дать его мне?

— Нет, — ответила Линвен с грустной улыбкой. — Когда я узнала о его намерении, было слишком поздно.

— И ты думаешь, он дал мне его, чтобы завлечь меня в Лигу. — Кайлин произнесла это как утверждение. Когда появилась причина усомниться в доверии, которое она испытывала к седовласому Магистру, она за последние годы не раз вспоминала все проявления доброты, которые он выказал со времени их первой встречи. Каждое из них можно было истолковать как попытку повлиять на нее или обмануть. А почему церилл должен быть исключением?