На этой тайно проходившей сходке было решено перейти к открытой вооруженной борьбе с германскими оккупационными силами и их пособниками. В целях скорейшего освобождения территории Всходского района, с учетом расположения транспортных коммуникаций и размещения основных гарнизонов противника, было решено создать не один, а два партизанских отряда: один в северо-восточной, второй — в западной части района. Здесь играло роль и то обстоятельство, что советские военнослужащие в основной массе скрывались именно в периферийных, отдаленных глухих лесных деревнях указанных мест, да и немцам было бы трудно пройти с большаков зимним русским бездорожьем и покончить с партизанами в лесной пущи.
Восточным партизанским отрядом Всходского района Смоленской области первоначально руководили советские и партийные работники. К февралю 1942 г. отряд возглавил офицер-окруженец, капитан РККА Олег Сергеевич Барский. 1 февраля военным комиссаром отряда стал лейтенант Петр Андреевич Еланский, командир минометного взвода из состава 2-го батальона 8-й воздушно-десантной бригады. В связи с последовавшим откомандированием П.А. Еланского в 8-ю вдбр, с 9 марта 1942 г. военным комиссаром отряда был назначен секретарь Куйбышевского районного комитета ВКП(б) Смоленской области Георгий Иванович Афанасенков.
Западный отряд партизан Всходского района возглавил старший лейтенант Григорьев[1], комиссаром стал старший политрук Ершов. По предложению Ершова — в прошлом артиллериста — этот отряд получил необычное название: в честь 152-х миллиметровых гаубиц он был назван «отряд 152». Отряд будет громить врага как артиллерия — так обосновал название Ершов. Все согласились. Все — это 25 человек, именно такова первоначальная численность отряда Григорьева.
Возвратившись в деревни, приступили к дальнейшему комплектованию отрядов. Людей — не только способных, но и умевших воевать — приходилось в начале зимы убеждать. И не только убеждать, надо было и суметь завоевать доверие людей, с которыми разговариваешь по «расстрельному» при оккупационном порядке вопросу, людей, большинство из которых видят тебя впервые. Положение дел кардинально мог поменять лишь переход к открытой борьбе. И григорьевцы («152-ечники» не скажешь) пошли по деревенским улочкам во всеоружии.
Узеньким проулочком ребятушки идут,
Под гармошку пляшут, частушечки поют!
...Выселками да Кручей, Барсуками да Привольем, Егоркиным, Трубиным и еще по десятку деревень прошли люди небольшого пока григорьевского отряда. Боев не было, не было здесь врага. Но результат выхода в деревни был несравнимо более значим, чем малая боевая победа: за январь 1942 года «отряд 152» увеличил свои ряды до 216 командиров и бойцов.
В восточном отряде в декабре 1941-го было лишь 34 человека. Позже, особенно после высадки в этих местах советского десанта, дело пошло легче. Уточним: не десантники помогли — помог факт их выброски. Самих-то десантников под Дебрянским разъездом оказалось всего лишь 5 человек, на серьезный бой и не расчитывай. Но то, что они оттуда — из советского тыла, из где-то существующего (уже преодолевающего политический кризис) советского государства — убеждал в том, что война только начинается. В начале февраля, после объединения небольших отрядов и групп, под единым командованием насчитывалось около 200 бойцов. К марту — уже 1200 человек.
В НАЧАЛЕ БЫЛ ТОПОР
Капитан РККА Олег Сергеевич Барский[2] командовал партизанским отрядом «Северный медведь» — если строго по документам — с 1 февраля по 18 марта 1942 г. Пришел он во Всходский район со своим небольшим отрядом чуть раньше.
Капитану Барскому пришлось повоевать уже в 1941-м как следует. Он ведь — начальник штаба 32-го стрелкового полка 19-й стрелковой дивизии 24-й армии Резервного фронта. Полки этой дивизии взяли так нужную ПК. Жукову и советским пропагандистам Ельню. Вернее, вступили в Ельню после отхода противника, а что было до того — лучше не вспоминать... О «славной» жуковской пирровой победе написано предостаточно.
Но теперь командующий фронтом с НКВД-шным командармом-24, с угодливыми штабистами и особистами в спину не дышали. А обстановка, вся сумма обстоятельств не оставляли права отсиживаться. Немец остался немцем. Советский офицер — остался самим собой. Жизнь заставила начать воевать, взять на себя командование.
...Первых в своей партизанской войне врагов капитану Барскому пришлось рубить топором. Подробности опускаем. Главное в ином: способность воевать зимой 1941/1942 гг. на оккупированной Смоленщине определялась не умением шуршать штабной картой или гладко писать приказ. Начиналось с личного решения и с подбора личного оружия. Так было поначалу и у многих других. Автоматов у окруженцев в деревнях почти не было, чистили украдкой слабый налет ржавчины с найденной винтовки, а к ней еще найди патроны. Да и по улице навстречу германским патрульным с мосинкой не выйдешь. Выстрелы же из нагана или обреза — вещь не такая надежная, как вековечный русский топор.
По сбивчивому тексту записи одного из дневников отряда, капитан О.С. Барский /Грачев/ привел с собой в Восточный отряд Всходского района «40 человек окруженцев». В объединенном с десантниками 2-го батальона 8-й ВДБР отряде Барский /Грачев/ стал командиром. По шутливым замечаниям в адрес одетых в маскалаты бойцов отряд получил свое необычное для советских партизан название — «СЕВЕРНЫЙ МЕДВЕДЬ».
В РАЙЦЕНТРЕ ВСХОДЫ И ВОКРУГ НЕГО
Январь 1942 г. Всходы, — районный центр Смоленской области. Всего 9 человек немцев, охраняющих военную комендатуру и администрацию. На январском партийном собрании решено: не оглядываясь ни на кого и ни на что, брать райцентр. Брать власть в свои руки.
Теперь-то, через 70 лет, нам кажется это само собой очевидным. Да и в советское время схема объяснения возникшей Всенародной борьбы в тылах группы армий «Центр» (таково название одной характерной из партийно-исторических диссертаций) уже была выработана и предельно ясна. Контрнаступление и затем общее наступление советских войск под Москвой, воодушевление народных масс, ждущих скорейшего освобождения от оккупации... Плюс десант, плюс кавкорпус Белова, плюс роль партии Ленина — Сталина. Из искры возгорится пламя!
Почти все было не так. Правда, искру таки дал актив партии Ленина — Сталина — их было 24 человека, большинство не из местных жителей. Борцы за идею? Какую идею — самосохранения государства-ордена ВКП(б)? Вряд ли в адских условиях оккупации той зимой, с чудовищными слухами, кто-либо о том задумывался, было не до философии. На деле партийная принадлежность здесь, видимо, имела лишь сугубо практические последствия. Действительно, воевать раньше и больше других неизбежно предстояло именно им:
а) имевшим партийные, военные и хозяйственные требующие партийности должности;
б) не сбежавшим в 1941-м на восток страны и потерявшим при этом всю перспективу карьеры;
в) не обустроенным и не имевшим возможности к легальному обустроению на территории района в силу прежнего должностного положения;
г) рисковавшим ежеминутно быть опознанными любыми недоброжелателями и пособниками оккупантов, выданными оккупантам и незамедлительно репрессированными: не Сибирь, конечно, поближе и без лишних хлопот — «надел землей...»
Отодвинем-ка в сторону сладкоголосые книжки о той войне нынешних, XXI века, столичных умников. Стоит самостоятельно войти в суть понимания происходившего в оккупации тогдашним советским общественным активом-элитой, в их психологическое состояние. Ладно бы только жуткие слухи о сбежавшем Сталине, о союзе с немцами Молотова. Это где-то там, далеко, по ту сторону линии фронта, если она вообще еще есть... Но были и тутошние информационные бомбы, да и не слухи вовсе: расправы с бывшими районными чиновниками, «развлечения» надевших повязки уголовников то с судьями, то с активистками, то с отставшей в октябрьском бегстве 1941-го женой советского начальника. Война была здесь, ушедшая на восток линия фронта никакого значения не имела. Выйди на деревенскую улицу, пройдись по ней, а еще лучше — рискнуть прогуляться до соседней деревни теми же дорогами, где недавно ходил и ездил хозяином своей страны. И вот тогда поймешь: надо что-то делать, долго отсидеться не получится.
