— Если все будет хорошо, — трезво добавила королева.

Этот скандал, который потряс и дал пищу для домыслов целому свету, оказался самым грандиозным с того времени, когда отец Елизаветы разыграл трагикомический фарс со своими шестью женами.

Повсюду говорили, что для торжества справедливости королеве следует занять место рядом со своим любовником на скамье подсудимых.

Роберт совсем обезумел. Заточенный в своем доме в Кью, он постоянно связывался со своим верным слугой и родственником Томасом Блаунтом, приказывая ему формировать общественное мнение двора и провинции, особенно в районе Камнор-Плейс. Томасу Блаунту следовало выспрашивать слуг, запугивать их и принудить признать, что смерть Эми произошла в результате несчастного случая. Он, Дадли, все еще оставался влиятельным человеком и он свяжется со старшиной присяжных и проследит за тем, чтобы те вынесли правильный вердикт. Когда он станет королем Англии, то не забудет тех, кто помогал ему стать им, но еще вернее, он не забудет тех, кто старался не допустить этого.

Сесил опять обрел душевное равновесие. Он снова стал хладнокровным министром. Он видел, что страна находится на пороге кризиса, который может ввергнуть ее в пучину анархии. Нужно восстановить доверие к королеве. Он должен оставаться на посту ее главного министра, чтобы быть готовым в любой момент оказать ей поддержку. Он всегда пользовался ее неограниченным доверием, как же можно теперь предать ее?

Он помнил, как, поддавшись минутной слабости, проговорился испанскому послу, и что, вне всякого сомнения, его слова были переданы Филиппу Испанскому. Что же он ему сказал? Что впереди ему видятся неприятности, что его госпожа и ее любовник замышляют убийство Эми Дадли?! Он совершил ужаснейшую ошибку, произнеся эти слова всего лишь за несколько часов до того, как Эми со сломанной шеей обнаружили у подножия лестницы в Камнор-Плейс. Разве можно поверить в подобное совпадение? Но это необходимо. Единственным способом заставить народ хранить верность королеве было вынести заключение о несчастном случае. Королева может совершать политические убийства, но ей нельзя инкриминировать убийство женщины, за мужа которой она хотела бы выйти замуж. Страна не примет этого. Можно убивать в интересах короны. Но быть обвиненной в убийстве в личных целях — убийстве ради страсти, любви, как бы там ни называли это люди, — да из-за этого ее просто поднимут на смех!

На карту поставлено будущее королевы. Существовала сестра Джейн Грей, Екатерина, у которой найдутся готовые поддержать ее люди. Существовала Мария Шотландская, которая была в это время королевой Франции. Ясно одно: если Елизавета собиралась оставаться на троне, то ее нельзя признать виновной в убийстве. Следовательно, нельзя признавать убийство вообще, ведь если Роберта признают виновным, то королева окажется такой же виновной, как и ее любовник.

По этой причине Сесил решил вести себя таким образом, словно ему смешна одна только мысль об убийстве. Подобное поведение опровергнет слова, которые испанский посол передал своему хозяину. Даже сам Филипп будет сомневаться в достоверности сведений де Куадры, если Сесил воспримет скандал с насмешкой и презрением. И он демонстративно отправился в Кью с целью проведать своего дорогого друга лорда Роберта Дадли и убедить его в том, что не верит в виновность последнего.

Королева была довольна поведением Сесила, она знала, что они всегда могут положиться друг на друга.

Но страна требовала справедливости. Некоторые проповедники в различных уголках требовали проведения тщательного расследования по поводу смерти леди Дадли с тем, чтобы опровергнуть мучительные подозрения.

Однако все понимали, что в этом существовала угроза не только лорду Роберту, но и самой королеве.

Томас Блаунт с усердием трудился на благо своего хозяина. Отправившись в Камнор-Плейс с целью доказать, что смерть Эми произошла в результате несчастного случая, он допросил госпожу Одингселлс, госпожу Оуэн и Форстеров. Мистер Форстер рассказал ему, что утром того рокового воскресенья Эми выглядела какой-то рассеянной. Его не удивило бы, если бы оказалось, что она упала, спускаясь с лестницы. Но Форстеры, равно как и все слуги лорда Роберта в Камнор-Плейс, находились под подозрением, ведь если бы кому-нибудь из них и поручили убийство, то им должен был быть человек, занимающий положение, подобное положению Форстера.

Жюри присяжных, конечно же, не решится осудить человека, который может стать королем, а тем самым и королеву, оно не будет выносить вердикт об убийстве, но это касалось только королевских присяжных, а в данном случае вся Англия стала судьей и составом присяжных, и нельзя же ведь подкупить или запугать всю Англию.

Было странно и непостижимо, что Эми, которая всегда настаивала на том, чтобы ее окружали люди, постаралась в то воскресное утро отослать всех своих домочадцев на ярмарку.

Блаунт ломал себе голову. Он должен тщательно допросить обитателей этого дома — всех до одного, чтобы попытаться понять странные действия Эми.

Наконец он встретился с личной горничной Эми, женщиной, которая, как он слышал, была предана своей госпоже.

С того трагического дня Пинто жила, как в тумане. Ей все было яснее ясного. Кто-то — она подозревала Форстера — поджидал подходящего случая, и именно ее действия, ее планы предоставили ему возможность осуществить то, чего он добивался.

Пинто были известны слухи, ходившие по стране. Она знала, что люди говорили: «Роберт Дадли — убийца. Его дед и отец погибли на плахе. Пусть и этот умрет на плахе, потому что он в равной с ними мере заслуживает смерти».

А что, если он действительно умрет? Она не могла остановить поток ярких воспоминаний, которые преследовали ее. Она воскрешала в памяти сотни картин тех двух с половиной лет, когда они жили под одной крышей. Она всегда наблюдала за ним, когда он и не подозревал об этом. Он же никогда не замечал ее, за исключением одного случая, и именно тогда ее явное безразличие по отношению к нему привлекло его, хотя и на такое короткое мгновение.

Вместе с тем она знала, что будет помнить его до конца своих дней.

Одна из служанок пришла к ней и сказала, что господин Блаунт желает допросить ее, как и всех прочих домочадцев.

Лицо служанки светилось от возбуждения. Она прошептала: «Он пытается доказать, что это был несчастный случай. Его подослал с этим лорд Роберт. Но… как они это докажут… и что станется с милордом?»

Да, что с ним теперь станется?.. Вдруг Пинто страшно разволновалась, потому что почувствовала, что это в ее власти решить, что с ним будет.

Она могла рассказать правду: она могла рассказать о разработанном ею вместе с Эми плане. Это не спасет лорда Роберта. Но было еще одно объяснение, которое не покажется совсем неправдоподобным. Никто не верит, что смерть Эми наступила в результате несчастного случая, но разве они не смогут поверить в альтернативу убийства — в самоубийство?

Все это не заставит людей возлюбить лорда Роберта, у него останутся его завистники, но во всяком случае человек, который пренебрегал женой, служа своему монарху, не сможет считаться преступником.

Она стояла напротив Томаса Блаунта, который пристально изучал ее. «По-своему красивое создание, — подумал он, — и по ее горю видно, что она испытывала искреннюю привязанность к умершей хозяйке».

— Госпожа Пинто, вы глубоко любили леди Дадли?

— Да, сэр.

— Что вы думаете по поводу ее смерти? Произошел ли несчастный случай или имело место неслыханное злодейство?

Пинто слегка помедлила. Ей вдруг почудилось, что Роберт стоит здесь рядом с ней. Он, конечно, не был таким, как все. Она пыталась оправдать его: он подвергся искушению и, будучи натурой податливой, не смог ему противостоять. Ей казалось, что он умолял ее о помощи, он, который никогда и ни о чем не просил ее. Разве хоть одна женщина могла устоять против него? И в ее власти дать ему то, что никогда не давала ни одна из них.