Роберт тайно встретился с Елизаветой тет-а-тет.

— Я боюсь того, что может произойти, — сказала она ему, — Когда сюда приедет Карл, меня могут принудить отдать ему мою руку.

Роберт ликовал. Никогда еще королева не чувствовала такую потребность в нем. Сейчас она призывает его на помощь. Нужно принять крутые меры.

Они задавали друг другу один и тот же вопрос: «Какие именно?»

Роберт знал, что у него имеется много заклятых врагов. Королева пользовалась достаточной популярностью, чтобы выдержать скандал, вызванный их связью, но народ не хотел думать, что их королева поддерживает позорные отношения с женатым мужчиной. Поэтому все винили Роберта.

«Кто этот выскочка? — спрашивали люди друг друга. — Верно, что он сын герцога, брат короля и внук рыцаря, но его прадедушка был фермером, и только он один умер в своей постели как честный человек. Пусть лорд Роберт убирается к себе на ферму и, сея хлеб, пожинает семейную честь.»

Признают ли англичане такого человека своим королем? А как они отреагируют на то, что он разведется со своей женой, чтобы жениться на королеве?

Елизавета смотрела на него, и ее вновь поразила бьющая через край энергия двадцативосьмилетнего лорда. Она, безусловно, увлечена им, но даже несмотря на это, она сердито воскликнула:

— Ну почему же моим избранником должен был оказаться ты… ты, в крови у которого государственная измена, а отец, дед и брат — все погибли от топора палача. И в довершение всего ты женат, и твоя жена стоит между нами!

Роберт крепко сжал ее руки, и, когда она ощутила его мощь и силу, сердце у нее забилось еще сильнее.

— Моя возлюбленная, — сказал он, — что-то нужно предпринять. И как можно скорее. — Она вопросительно посмотрела на него и он продолжал: — Если бы мы могли пожениться, наши тревоги были бы уже позади. Когда у нас родится сын, любой примирится с нашим браком.

Она кивнула, не сводя с него полного страха взгляда.

— Ничто не должно стоять между нами, — сказал он, — ничто!

— Роберт, но…

— Я знаю… я знаю, о чем ты думаешь. Мы не должны поставить крест на нашем счастье только потому, что сейчас оно кажется невозможным. Самая важная вещь на этом свете — чтобы мы были вместе… важная для нас и Англии. Никто, кроме меня, не должен дарить тебе сыновей!

Она робко проговорила:

— Все так, мой милый Робин. Но как это может осуществиться?

— Оно осуществится… и немедленно.

Она увидела, как упрямо сжались его губы, и все поняла.

Дни Эми Дадли были сочтены.

Елизавета приказала Роберту оставить ее, почувствовав, что больше не вынесет этого напряжения. После его ухода она без сил опустилась на скамью и осталась сидеть в полной тишине. «Что значит смерть одного человека для государства?» — спрашивала она себя. Сколько раз она сама оказывалась близка к тому, чтобы расстаться с собственной жизнью? Но теперь она была королевой, и тот, кто встанет между нею и сыновьями, которых ей предстоит выносить от Роберта Дадли, неизбежно должен погибнуть.

Уильям Сесил вернулся из Эдинбурга, где подписал удачный договор с французами. Он ликовал. Англия с честью вышла из этой заварушки. Теперь ему наверняка перепадет благодарность королевы, которую он надеялся облечь в практические формы, потому что его семья постоянно росла, а он был примерным семьянином, который смотрит в будущее.

Сесил был, безусловно, самым умным человеком в Англии, он удачно пережил смутное время. Хотя он и служил протектору Сомерсету, но не погиб вместе с ним, а затем он подарил свою преданность Нортумберленду, и когда Нортумберленд перестал являть собой огромную силу на этой земле, он стал служить Марии, не забывая оставаться другом Елизаветы. А так как, ко всему прочему, по своему характеру Сесил оказался спокойным и дерзким одновременно и никогда не медлил высказать свою точку зрения по поводу политики страны, то он имел успех, и Елизавета — более, чем кто-либо из ее предшественников, — ценила его достоинства.

Итак, он явился к королеве, чтобы принять от нее такую приятную для себя благодарность.

Двадцать седьмой день рождения королевы приходился на седьмое сентября, и двор переехал в Виндзорский дворец, чтобы отпраздновать там это знаменательное событие.

Поэтому Сесил отправился в Виндзор, кроме того, ему было необходимо обсудить с Елизаветой некоторые приготовления к приезду эрцгерцога Карла.

Сесил вполне мог быть доволен, во-первых тем, что война благополучно закончилась, а во-вторых, Елизавета приняла решение вступить в брак. Он верил, что как только у его госпожи появится муж, который станет управлять ею, тогда станет легче управлять и делами государства. Когда королева начнет вынашивать детей, она должна будет передать государственные дела на попечение своего мужа. Карл, конечно, примется укреплять дружбу с Испанией, и, учитывая претензии французов насчет Марии Шотландской, из этой дружбы Англия могла извлечь значительную выгоду и укрепить свою безопасность.

В хорошем настроении Сесил переступил порог королевских покоев. Он стал перед Елизаветой на колени, и уже в тот самый момент понял, что все обстояло далеко не так прекрасно. Королева выглядела старше своих лет, и в ее чертах отражалось владевшее ею напряжение. Она даже не поздравила его с умной политической игрой, которую он вел при заключении договора, что было вовсе на нее не похоже. Сесил сообщил ей, что с ним в Виндзор прибыл испанский посол, и теперь он ожидает аудиенции, чтобы обсудить приготовления к свадьбе.

— Что-то слишком большая спешка с этими приготовлениями, — отрезала она.

— Слишком большая спешка, ваше величество? Вы меня простите, если я замечу, что именно эрцгерцог проявил невероятное терпение в этом вопросе.

Она его перебила:

— Я не в том настроении, чтобы принять посла.

— Ваше величество, если вам не удастся закончить приготовления в срок, то вы навлечете на себя гнев короля Испании.

— Какое мне до него дело! Меня совсем не заботят его чувства.

— Мадам, они имеют чрезвычайное значение для Англии.

Она топнула ногой.

— Имели! Имели! Разве мы — вассалы его всекатолического величества, каковыми мы являлись во времена моей сестры?

Сесил понял, что положение дел не изменилось ни на йоту. У нее был вид глубоко любящей несчастной женщины, а это значило, что она все еще жаждет заполучить лорда Роберта и твердо намерена принять либо его, либо никого.

Дальнейшее можно было бы легко угадать. Ее личные чувства, ее эмоции подвергнут опасности страну. Было бы намного проще, если бы она была королем, то взял бы себе любовницу — и ничего бы не случилось. Но она была королевой, и уж никак нельзя было избежать скандала, связанного с ней и Дадли.

«Чтоб ему сдохнуть!» — подумал Сесил. В следующий момент он уже знал, как ему поступить. Сесил неизменно достигал успеха благодаря своей вызывающей откровенности. И если он когда-то служил и протестантам, и католикам, то независимо от этого он никогда не переставал служить своей стране. Ему представлялось, что для Англии неизмеримо важны хорошие связи с другими державами, и в настоящий момент самым могущественным союзником была Испания, и поэтому Филиппа ни в коей мере нельзя оскорблять.

— Мадам, — холодно молвил он, — я вижу, вы зашли так далеко в своей любви к лорду Роберту Дадли, что манкируете своими обязанностями, которые заключаются в том, чтобы управлять страной, и если будете продолжать в том же духе, то погубите свою страну.

Елизавета едва пришла в себя от удивления. Первым ее порывом было отправить Сесила в Тауэр, но она тут же осознала всю глупость такого шага. Что станет она делать без Сесила? Королева высоко ценила его, и у нее был такой характер, что даже в момент гнева она понимала, что он говорит правду и он тот единственный человек, которому она может доверить все свои проблемы.

— Вы забываетесь, господин Сесил, — произнесла она холодным тоном. — Смею вас уверить, что никто не сможет помешать моему браку, если я приму такое решение.