Коротко тренькнул телефон.

— Алло, Москва?

— Слушаю вас, — в трубке раздался женский голос, по которому Цвигун сразу же узнал эффектную супругу министра внутренних дел СССР Николая Щелокова:

— Добрый вечер, это Семен Кузьмич… Да нет, из Челябинска… Супруг уже дома? Пусть возьмет трубочку…

— Семен Кузьмич, это ты? — голос в трубке был высоким и звонким, словно принадлежал совсем еще молодому человеку.

— Приветствую, Коля… — Цвигун поудобнее устроился в кресле и положил обе ноги в носках на покрытый черным лаком драгоценный вьетнамский столик ручной работы. Под слоем лака таинственно мерцала инкрустированная картина — сбор урожая риса. — Есть кое-какие новости… Нет, не очень… Я этого не говорил… Короче, Николай, нам необходимо как можно быстрее встретиться и потолковать… Нет, дело в том, что к одиннадцати меня уже ждет хозяин… Давай так: сейчас у нас 23.35. В Москве, стало быть, 21.35. Считай, вся дорога займет у меня пять часов, может быть, чуть больше. В общем, к половине третьего по вашему встречай меня во Внуково-2. Один, без водителя. И без твоих архаровцев с мигалками, они нам без надобности… Добро!

Положив трубку, Цвигун набрал номер из пяти цифр.

— Это генерал Цвигун. Где Рогачев?.. Рогачев, это ты? Мне нужно срочно вылетать в Москву. Что? Твои проблемы, приятель!.. Возьми самолет первого, мне без разницы на чем лететь. Ну вот и добро! Через десять минут я выезжаю…

Тяжело поднявшись с кресла, Цвигун проследовал в свою спальню к черному телефонному аппарату без наборного диска и поднял трубку.

— Через десять минут машину и сопровождение. Я улетаю…

В совершенно пустом «ИЛ-18», официально приписанном к местному авиапредприятию как рядовой пассажирский самолет, а на самом деле являвшемуся личным транспортным средством первого секретаря Челябинского обкома партии, Семен Цвигун выпил в одиночку бутылку «Посольской» водки, закусил четырьмя гигантскими бутербродами с черной икрой и, скорее, по привычке, чем испытывая в этом реальную потребность, лениво подмигнул хорошенькой стюардессе, внимательно наблюдавшей за единственным пассажиром из-за раздернутой занавески в буфетном отсеке самолета.

Стройная светловолосая девица в синем аэрофлотовском кителе, силуэт которого выгодно подчеркивал тонкую талию и высокую, полную грудь, тут же подошла к подлокотнику генеральского кресла и чуть наклонилась.

— Что-нибудь еще, Семен Кузьмич?

— Не сейчас, — пробормотал Цвигун, погладив стюардессу по плотному девичьему бедру. — Попозже. Умаялся за день…

Однако сон не шел. Взбудораженные событиями предшествующих двух дней и солидной порцией алкоголя мозги упорно сопротивлялись, не желая расслабиться. В голову лезла всякая ерунда, и Цвигун, годами выстраивавший свою жизнь и карьеру по принципу движения дореволюционного курьерского поезда, — строго по расписанию, никаких отклонений от маршрута и точное прибытие на станцию назначения, тревожно заерзал в широком кожаном кресле.

«Эх, Коля, Коля! — тяжело вздохнул про себя Цвигун и на мгновение закрыл тяжелые, воспаленные веки. — Что же мне с тобой делать, друг ситный?..»

Николай Щелоков, на которого, без преувеличения, буквально молилась вся советская милиция, — неизменно подтянутый, моложавый, умный, не по должности современный, в числе первых осмелившийся разъезжать по Москве на сверкающем черном «мерседесе» и сумевший, благодаря своим колоссальным связям в высших эшелонах власти, поднять авторитет МВД СССР на совершенно недосягаемый уровень, был не просто близким другом первого заместителя председателя Комитета госбезопасности генерала Семена Цвигуна. Это была настоящая палочка- выручалочка в очень многих щепетильных вопросах, которыми Цвигун по целому ряду причин заниматься не мог и не хотел. Через Щелокова распределялись на самый «верх» валюта, коллекционные драгоценности, иконы, антиквариат, дефицитная аппаратура, модная одежда… Система этого уникального распределения ценностей, поступавших от «теневиков», безотказно действовала на протяжении нескольких лет и устраивала всех членов и кандидатов в члены Политбюро, которые получали их либо бесплатно, либо по смехотворно низким ценам. В свое время Цвигун тщательно продумал и разработал эту систему. И он же, понимая, что необходим человек, который возьмет на себя ее стабильную реализацию, протолкнул Николая Щелокова в кресло министра внутренних дел СССР. И вскоре он убедился, что сделал прекрасный выбор.

Имея под рукой такого блестящего исполнителя, Цвигун, как опытный лоцман в капризном и непредсказуемом море человеческих страстей и пороков, легко и непринужденно маневрировал между влиятельными министрами и партийными лидерами, председателями госкомитетов и профсоюзными боссами, становясь для них постепенно не просто своим человеком, а благодетелем. При этом Цвигун никогда не забывал вовремя проинформировать Брежнева, обожавшего пикантные подробности о своих подчиненных. Коротая за бутылкой «Посольской» вечера на даче в обществе Семена Цвигуна, бровастый хозяин огромной страны мог часами слушать не без юмора рассказываемые постоянным собутыльником истории, каким образом, к примеру, перекочевал столовый кузнецовский сервиз на сорок восемь персон из конфискованных при обыске у какого-нибудь крупного фарцовщика в «горку» мадам Кириленко, как попала коллекция старинного оружия на настенный ковер страстного поклонника раритетов Дмитрия Федоровича Устинова, или как не хотел выкладывать символические 800 рублей за новенькие «Жигули» для своей восемнадцатилетней любовницы первый секретарь МГК Гришин, доказывая обалдевшему бухгалтеру, что заслужил право получить машину бесплатно…

Долгое время система работала безупречно. Цвигун был доволен: постепенно, метр за метром отвоевывая для себя лично вожделенное пространство безграничной власти, он становился при Брежневе «серым кардиналом».

Первую брешь в этой налаженной системе пробил Юрий Андропов. В самом начале новый председатель КГБ СССР добился принципиально важного изменения в существующих правилах, в соответствии с которыми следствием по валютным операциям и спекуляциям в особо крупных размерах стали заниматься только органы госбезопасности. Сразу же сообразив, насколько опасны для него юридические акции нового председателя КГБ СССР, Цвигун принял решение очень осторожно, не форсируя событий, ввести Андропова в узкий круг КВП — «Клуба высоких потребителей». В декабре 1967 года, когда отмечалось пятидесятилетие органов госбезопасности, он сделал, в общем-то, довольно невинный жест — послал на дом Андропову ящик марочного коньяка, который бесперебойно получал из Азербайджана, где в свое время возглавлял республиканский Комитет госбезопасности, а впоследствии, после того как Брежнев отозвал его в Москву, лично порекомендовал генсеку назначить на пост первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана Гейдара Алиева, работавшего в шестидесятые годы в КГБ первым заместителем Цвигуна.

Это был классический «пробный шар». Интуитивно Цвигун чувствовал, что Юрий Андропов — малоподходящая кандидатура для членства в КВП, что этот человек разительно отличается от большинства постояльцев «кремлевской кормушки». И все же, не терял надежду. Посланца с коньяком встретила жена Андропова, Татьяна Филипповна. Выслушав поздравления с праздником и оглядев «подарок», она показала пальцем на ящик, затейливо перевязанный голубыми лентами, и сказала:

— Передайте, пожалуйста, Семену Кузьмичу, что у Юрия Владимировича не будет возможности воспользоваться этим коньяком. Так что, везите вы, любезный, этот ящик обратно…

И тогда Цвигун понял, что нажил себе, наверное, самого опасного врага. Как опытный кремлевский интриган, он не стал дожидаться, когда его собьют с ног и попытался ударить первым. Однако все попытки Цвигуна нейтрализовать растущее влияние своего непосредственного начальника, так ничего ему и не дали. Леонид Брежнев, единственный человек, от которого все зависело и с которым Цвигун мог решить практически любой вопрос, неизменно отказывался обсуждать в приватных беседах за компанейским столом поступки нового председателя КГБ. «Да ты пойми, Сеня, — увещевал Брежнев своим дребезжащим басом, подливая в рюмку Цвигуна свою излюбленную «Посольскую». — У него на рыле даже пушинки нет, понимаешь?! Мало того, что мужик крепкий и умный, он еще и личность, какие за нашим столом не водятся. Наград не просит, денег не ворует, баб за жопу не хватает… Короче, человек — не чета нам. Работа — дом — работа. Ты лучше, Сеня, подружись с ним. Ну, постарайся, ты же это умеешь!..»