– Бла… бла… – То ли от процесса переноса «инвентаря», то ли еще по какой причине, но слова давались ему все хуже и хуже. – Благоухание такое!

Садовник развел руки в стороны, словно собираясь обхватить аромат, как большой шар.

– Такое бла. Голова кругом. – И он шепотом добавил: – Очень удобно.

В целом жизнь у графа Леону нравилась.

Ему был приятен Жак, на первый взгляд хмурый и ворчливый, но очень заботливый и хозяйственный, ему нравился повар, ленивый, но знающий свое дело, и даже пьяный садовник. С другими обитателями дворца Леон познакомиться не успел. Разве что только дочь его сиятельства… При воспоминании о девушке юному оруженосцу становилось не по себе. С такой нарочитой откровенностью он сталкивался впервые. В его жизни было много всего, но женщины оставались загадкой. Красивой, привлекательной, но все-таки таинственной, а от того опасной. Как Великий Лес, около которого прошло детство. Красивый, таинственный и смертельно опасный. В деревне отношения мужчины и женщины не были секретом. Но и не выпячивались напоказ. В Веселом квартале, наоборот, все было на виду, но до определенного предела. Конечно, в вопросах плотской любви Леон не был новичком. Это просто невозможно, если вы плутаете по веселым кварталам с таким бабником, как Слав. Но это был технический момент. Самый что ни на есть простой. А вот в плане отношений души, тяги человека к человеку. Леон терялся. В его жизни было две фигуры, которые ассоциировались со словом «любовь». Герда и Марта. Одна была мертва, а вторая. Где она теперь? Что с ней? Худенькая девушка была окружена плотной завесой неизвестности, тайны.

– Леон. – Лакруа высунулся из окошка кареты.

– Да, господин!

– Мы подъезжаем. Страже на воротах представишь меня.

– Я понял.

Улица вела их к широким воротам. Ажурные створки, изображавшие переплетенные ветви какого-то колючего кустарника, были распахнуты, однако дорогу преграждали два солдата с неизменными алебардами.

– Кто?

– Граф Тибальт Лакруа.

Старшина, что стоял у небольшой полосатой караулки, заглянул в списки и махнул рукой.

Стража взяла на караул и разошлась в стороны.

За воротами, как это водится в богатых домах, был сад. Но не обычный. Деревья, что росли вдоль главной аллеи, были выше обычных, их ветви гуще. Они переплетались, будто прорастали друг в друга, образуя одну зеленую стену. Кусты тянули свои ветви не вверх, а в сторону дорожки, будто солдаты ощетинились короткими пиками. Леон подумал было, что виной тому сумерки, время, когда все видится иначе, но нет. Аллея была ярко освещена большими масляными фонарями. Карету сопровождали слуги с факелами. Все было торжественно, но вместе с тем Леона не покидала тревога и даже страх. Будто он оказался в Лесу!

Вот оно что!

Леон понял. Все эти деревья, кусты и даже трава были тут чужими. А потому росли словно в обороне, зло, настороженно.

– Это не человеческие растения, – прошептал Леон.

– От точно, – ответил кучер, хотя оруженосец обращался не к нему. – Ни секунды тут не останусь. Так что ежели понадоблюсь, я буду там, снаружи.

Он махнул в сторону ворот.

Леон машинально кивнул.

Когда они подъехали, он соскочил с козел, открыл дверь кареты. Лакруа вышел. Отстегнул с пояса меч, отдал его Леону и вошел в распахнутые лакеями двери. Леон, свернув кожаную полосу вокруг эфеса, последовал за своим господином. Он задержался на мгновение, изучая бронзовую табличку, прибитую на дверях. На ней был выгравирован перевернутый кленовый лист в круге и надпись: «Эльфийского альянса Великое Посольство».

«Вот оно что, – подумал Леон. – Они привезли сюда свои деревья? Это Лес в самом сердце Фервала!»

– Леон! – позвал Лакруа. – Постарайтесь не отставать.

– Это же посольство, – прошептал оруженосец.

– Да. И что? – Граф стоял перед большой лестницей. – Это прием. Торжественный прием представителей имперского совета и знати у эльфийского посла. Так что постарайтесь не ударить в грязь лицом. Вы все-таки мой оруженосец.

– Я понял.

Они поднялись по лестнице к большим дверям.

– Граф Тибальт Лакруа! – огласил мажордом, и створки распахнулись.

В огромном зеленом зале было невероятно светло! Горели свечи, но сияние исходило не от них. Леон увидел, что сами стены излучают мягкий зеленый свет, который наполняет пространство будто туман. Странное ощущение иллюзорности происходящего овладело Леоном. Он чувствовал радость, возбуждение, желание общаться. Но вместе с тем хорошо понимал, что эти чувства пришли откуда-то извне. Они чужие, такие же, как и деревья снаружи.

Наставник тем временем двинулся в глубь зала. Играла музыка, в медленном вальсе кружились пары. Лакруа с кем-то здоровался, приветливо кивал. Леон вдруг понял, что запутался в обилии лиц, в этой музыке, в свете. Заблудился. Сейчас он даже наверняка не смог бы сказать, где находится выход. Все, что он мог, это держаться чуть позади своего господина, который являлся единственным якорем в этом море незнакомых людей.

Лакруа тем временем подошел к группе мужчин, которые пили золотистое вино из высоких бокалов с такой тонкой резьбой, что их страшно было брать в руки. Ниоткуда возникший лакей подал графу такой же. Тибальт принял, отпил и отсалютовал мужчинам.

– Добрый вечер, господа! Очень рад вас видеть.

Те улыбнулись.

Леон изучал их лица. Один, высокий, черноволосый, с густыми усами, привлек его внимание больше других. Он был довольно молод, широкоплеч и имел вид настолько надменный, что казался по меньшей мере провинциальным дожем, который забрел в деревенский свинарник. Леону стало смешно, и напряжение улетучилось.

– Маркиз, – Лакруа обратился к черноусому, – вы выглядите устало. Поездка вас утомила? Вы же сегодня из Темперанса, не так ли?

– Именно так. – Маркиз чуть наклонил голову. – Ужасная провинция. Я человек столицы.

Вряд ли можно было сказать, что Темперанс, второй город Империи, был провинцией. Леон хорошо знал историю. Когда-то давно этот город построили люди вместе с эльфами, и он сам по себе олицетворял прочность союза между Империей и эльфийским альянсом. Однако так уж сложилось, что лесной народ не жил в окрестностях Темперанса. Даже Шелковый лес, древнее жилище эльфов, был покинут. Все эльфы ушли в Великий Лес. За реку. Давным-давно.

Эльфы не могли жить с людьми. Почему?

– И какие вести вы привезли из провинции? – поинтересовался Лакруа.

– Сущий вздор. – Маркиз отмахнулся. – Ничего заслуживающего внимания. Какие-то мелкие дрязги, склоки, дурацкие слухи. Нелепая поездка.

– Но Совет так не считает?

– Да, конечно. Я как старший секретарь Совета должен выполнять определенные функции. В этот раз я изучал дело семерых висельников. Ну, вы знаете эту нелепую историю о том, как семеро еретиков сумели поставить под Эльмааром Жезл Проклятых.

– Эльмаар – это же центр Шелкового леса? – спросил один из мужчин, молчавший до этого.

– Совершенно верно, барон. Эльфам давно плевать, но юридически они имеют право на эту территорию. Поэтому Совет был очень обеспокоен.

– Ну, я их понимаю. – Лакруа снова отпил из бокала. – Жезл – это не игрушки.

– Согласен с вами, граф. Если бы он был. – Маркиз пренебрежительно дернул плечами. – Это выдумки. Выдумки местной деревенщины. А может быть, эльфийских агентов, которые хотят вернуть себе Шелковый лес.

– Неужели вы верите в то, что альянсу это так необходимо?

– Альянсу? Я сказал – эльфам. Их альянс – это лишь политический ход. Не более.

Леон, как и было велено, слушал очень внимательно, но, увы, ничего не мог понять. Про Жезлы он слышал.

Изучение Жезлов входило в курс школы паладинов. Им даже показывали Жезл Власти, установленный в центре столицы и который, как сказал им учитель, делает возможной жизнь людей на этой земле. Жезл мог устанавливать только Архангел. Существо, обладавшее поразительными возможностями. В школе изучали обломки чужих Жезлов. В том числе и Проклятых. Однако настоящего чужого Жезла Леон не видел и даже не представлял себе, что это такое. Установка такого артефакта на людских землях была бы поистине чрезвычайным событием. А надменный маркиз говорил об этом как о нелепице, которая оторвала его от выполнения важных дел.