Уже если в горной глуши не собраться, то где и когда? А самое главное, самые ценные встречи замечательны своею потрясающей нежданностью, своею убедительною несравнимостью. И на людной улице столичного города, и в толпе музейных посетителей, и в банке, и в гостинице, и на горной тропе, и в шатре, и в юрте… Где только ни были те встречи, которые преображали жизнь! И скажешь ли это "самое главное" проходящим? И найдешь ли слова, которые удовлетворят, перечитывая?

Смута мира кипит. Нет таких гор, куда бы ни достиг стон убиенных. Как же сказать "самое главное"?

24 Октября 1939 г.

Публикуется впервые

Дело с визами причинило нам не только бесчисленные хлопоты, но больше того, оно нанесло неизгладимый вред для наших просветительных учреждений. Все визное дело и само начало его было несказанно безобразно. Весною 1930 года мы возвращались из Нью-Йорка в Индию, где в то время была Е. И. Обратились к британскому консулу в Нью-Йорке, он как-то странно замялся и предложил нам, раз мы едем через Европу, взять визу в Лондоне. Мы последовали консульскому совету, но когда прибыли в Лондон, то нам в Министерстве Иностранных Дел сказали, что виза нам вообще не будет выдана. Тут-то и началось памятное визное дело. Семнадцать государств хлопотали о выдаче нам визы. Необоснованный отказ вызывал всеобщее справедливое возмущение. Один дипломат передавал, что на обеде в Букингемском дворце старшина дипломатического корпуса воскликнул: "Все-таки это дело более чем странно!", и все поняли, что имелось в виду ваше визное дело. Кроме иностранных правительств, и лучшие английские представители много раз посетили улицу Даунинг с самыми сильными заявлениями. Так, в одно время там побывали герцог Соммерсетский, кардинал Бурн и архиепископ Кентерберийский, лейборист Тревильян… Писали Гордон Боттомлей и Голсуорси… Харберг-Райт, директор Лондонской библиотеки, написал своему правительству чрезвычайно сильное письмо, заканчивая его словами, что он надеется, что "разум возьмет верх". Масарик нам сообщал: "Джентльмены, мы наткнулись на Альбион". Дело о визе нашей так разрослось, что его возили по коридорам Министерства в тачке. Наконец, я спросил определенно, когда будет выдана виза? Нам ответили, что она выдана не будет (опять-таки без всяких объяснений). Я спросил: "Это окончательно?" И господин в желтом жилете ответил, низко поклонившись: "Окончательно!" Тогда я сказал: "По счастью, в мире нет ничего окончательного".

Наш друг, французский посол Флорио, разразившийся целой нотой по поводу наших виз и имевший об этом целые длительные словопрения с британским правительством, посоветовал нам возвращаться в Париж, тем более, что Президент Думерг назначил нам аудиенцию. В Париже продолжалась эта война на ставку крепости нервов. Некоторые эпизоды ее, несмотря на трагизм, были даже забавны. Так, когда шведский посол, граф Эренсверг сделал свое представление по нашему делу, ему было сказано, чтобы он не беспокоился, так как и посильнее Швеции державы не имели успеха.

Ввиду болезни Е. И. наши французские друзья посоветовали нам ехать в Пондишери, откуда было все же ближе до наших Гималаев. Перед нашим отплытием из Марселя мы дали телеграмму британскому министру Гендерсону о нашем отъезде в Пондишери, на что он телеграфировал нам, что это "принято во внимание". Кроме французской визы во все пять французских владений в Индии, мы запаслись еще португальской визой в Гоа и в португальское селение около Бомбея. Британский консул в Пондишери был чрезвычайно встревожен нашим приездом, тем более, что по местному обычаю приезжие в Пондишери имели возможность посещать и Мадрас. Британский консул озабоченно спрашивал нас, что мы будем делать, если виза все же не будет выдана? Мы сказали, что приобретем имение в Пондишери, а затем будем ездить во французский Чандранагор (в 20 милях от Калькутты), в Гоа, в Каракал и в другие места, согласно нашим визам. Наши сожители по гостинице в Пондишери уверяли, что на деньги, потраченные на одни телеграммы, можно выстроить целый большой дом.

Визное дело началось необъяснимо безобразно, но и также необъяснимо вдруг закончилось. После месяца пребывания в знойном Пондишери мы в одно прекрасное утро на площади увидели чапраси (служащего) британского консула, бегущего к нам, махая какой-то бумагой. Оказывается, виза от вице-короля. В последнее свидание с нами британский консул удивленно спрашивал: "В конце концов, скажите, что все это значит?" Мы отвечали: "Если даже вы не знаете, то как же нам знать?" Некоторые злые языки поговаривали, что все то дело устроено нами же для рекламы, настолько непонятен был этот нелепейший эпизод от начала до конца. Но кто возместит потраченное время и огромные расходы, вызванные всеми этими перипетиями? Когда смотрю на толстенную папку нашего визного дела, то даже невероятно бывает вспомнить все вреднейшие человеческие попытки пресечь культурную работу. Но с тех пор в мире произошло столько всяких злостных ухищрений, что наш эпизод, длившийся без малого год, становится лишь одним из показателей современной "цивилизации", быстро утрачивающей всякую человечность.

30 Октября 1939 г.

Публикуется впервые

Много лет тому назад я читал чей-то рассказ о подсовывании кинжалов. Некий человек, присутствуя при ожесточенной ссоре, старался подсунуть враждующим кинжалы. Тогда думалось, неужели могут существовать люди, допускающие такое злокозненное одолжение смертоубийственных орудий? Но вот прошли годы, и мы воочию увидали, как продаются не только наркотики, но и братоубийственные оружия. Вы, мол, деритесь, а мы вам доставим все необходимое, чтобы вам удалось успешнее посеять семена смерти и раздора. Да, да, да, мы видим, что такое снабжение оружием не только существует, но даже прикрывается учеными терминами вроде строгой нейтральности и пацифизма.

Допустим, что какие-то люди настолько озверели, что они из-за корысти своей будут снабжать всех враждующих оружием. Но действительность еще мрачнее. Не только происходит снабжение оружием и всякими вредоносными веществами, но в то же время самым ханжеским образом произносятся сладкие слова о мире. Кто знает, может быть, среди этих ораторов о мире находятся даже и фабриканты оружия и всего того, что способствует войне. Сидя в раззолоченном отеле, улыбаясь за бутылкою шампанского, безопасно говорить о мире, в то же время заботясь о ковке мечей и о наиболее удобном снабжении ими всех воюющих. Среди падений человечества такое гнусное лицемерие особенно потрясающе. А ведь оно существует, и участники его, улыбаясь, перекидываются гольфными шарами или выезжают на "мирную" рыбную ловлю. Страшно подумать, что такое лицемерие проникло в массы человечества гораздо шире, нежели можно себе представить. Вот говорят о необходимости учреждения особых министерств Мира. Любопытно, будут ли эти министерства также заботиться о том, чтобы препятствовать распространению наркотиков и всяких смертоубийственных приспособлений? В некоторых странах почему-то не существует министерств народного просвещения. Не нужно ли, чтобы раньше министерств Мира были бы учреждены министерства народного просвещения?

Прежде чем надеяться на восстановление мира, нужно озаботиться просвещением народа. Не являются ли распространения оружия одним из самых утонченных видов гангстеризма, о развитии которого правильно сетуют некоторые страны. Может быть, просвещение осветит и язвы лицемерия. Мир уже в маске. Неужели должна начаться и лукавая продажа кинжалов?

1 Ноября 1939 г.

Публикуется впервые

"И зачем врет человек?" — возмущался Тургенев. А газетчик Амфитеатров, очевидно, зная сущность вещей, говорил: "Хотя об этом и писали в газетах, но оно оказалось правдой".