В семье нашей сама судьба складывала особые сношения с Азией. Постоянно появлялись друзья, которые или служили в Азии или вообще изучали ее. Профессора Восточного факультета бывали у нас. Из Сибири приезжали Томские профессора и все толковали об Азийских глубинах и усиленно звали не терять времени и так или иначе приобщаться к Азийским просторам. Каждая памятка из Азии была чем-то особенно душевным от ранних лет и на всю жизнь.

(1937 г.)

"Из литературного наследия"[38]

От самого детства наметилась связь с Индией. Наше именье "Извара" было признано Тагором как слово санскритское. По соседству от нас во времена Екатерининские жил какой-то индусский раджа и до последнего времени оставались следы могольского парка. Была у нас старая картина, изображавшая какую-то величественную гору и всегда особенно привлекавшая мое внимание. Только впоследствии из книги Брайан-Ходсона я узнал, что это была знаменитая Канченджунга. Дядя Елены Ивановны в середине прошлого столетия отправился в Индию, затем он появился в прекрасном раджпутском костюме на придворном балу в Питере и опять уехал в Индию. С тех пор о нем не слыхали. Уже с 1905 года многие картины и очерки были посвящены Индии. "Девассари", "Лакшми" (в "Весах"), "Индийский путь" (по поводу поездки Голубева), "Граница царства", "Кришна", "Сны Индии" — все это было написано еще до поездки в Индию, так же, как "Гайятри" и "Города пустынные"[39]. С 1923 года мы были уже в Индии и с тех пор все познание Индии, любовь к ней и многие дружеские сношения возросли. Еще в 1920 году в Лондоне нас посетил Рабиндранат Тагор и звал в Индию. После этого в "Модерн Ревью" в Калькутте появилась большая статья о моем искусстве. Это было как бы введением в Индию. Елена Ивановна уже давно знала и любила книги Рамакришны и Вивекананды.

С 1923 года мы объехали главные достопримечательности Индии, начиная с Элефанты, Агры, Фатехпур Сикри, Бенареса, Сарната, побывали в ашрамах Рамакришны, в Адьяре[40], в Мадуре, на Цейлоне и всюду нашли сердечное приветливое отношение. Установились связи не только с семьею Тагора, но и с многими представителями философской мысли Индии — Свами Рамдас, Шри Васвани, Свами Омкар, Свами Джаганишварананда, Шри Свами Садананд Сарасвати. Сблизились с Джагадис Боше, завязались переписки с Анагарикой Дхаммапаллой, с Рамананда Чаттерджи, с Сунити Кумар Чаттерджи, с Раманом. Скрепилась дружба с художниками Асит Кумар Халдар, Биресвар Сен, с художественными писателями Ганголи, Мехта, Басу, Тандан, Баттачария, Чатурведи, Равал, Кунчитапатам, Тампи, Сиривардхана… Боше-Институт, Королевское Азиатское Общество, Маха Бодхи, Нагари Прачарини Сабха, Индусское Общество Восточных Искусств избрали почетным или пожизненным членом. По предложению Рай Кришнадаса устроили отдельный зал в Бхарат Кала Бхаван, затем Городской Музей в Аллахабаде по инициативе Рай Бахадура Брадж Мохан Виас тоже посвятил отдельный зал, а затем Траванкорское правительство при содействии Дж. Кезенса приобрело целую группу картин для своей государственной галереи Шри Читралайям. И в других махараджествах Индии предложения устроить выставки: Гайдерабад, Мисор… Трогательно было получать с разных концов Индии просьбы прислать напутственно-приветственные статьи индусским организациям: конгресс Махасабха, Федерация студентов в Дели, бойскауты Маха Бодхи, Стра-Дхарма, Школа Миры… Предисловия к книгам — Фахтулла-хан, Тейджа Синг, Моханлал Кашиап, Бхану Синг, Гупта… Не забуду встречи со "строителем нового Карачи" Джамшед Нуссерваджи. Индия радушно приняла наш Институт. Сердечный привет Индии.

(1937 г.)

"Из литературного наследия"

Поднялись из Дарджилинга со всеми вещами, чтобы переехать в старинное место Наггар. Берега Биаса связаны и с Риши Виасой, собирателем Махабхараты, и с Александром Великим, войско которого не пошло дальше этой горной реки. Здесь проходил и Будда и Падма Самбхава, здесь жил Арджуна и другие Пандавы[41]. Недалеко Манали — от Ману. Горячие ключи Басишту и долина Маникаран-Парвати с серебряной рудой. Через Ротанг — уже тибетская природа. Все скопилось в изобилии… Древняя Кулута!

К Рождеству 1928 года доехали до Наггара (по-русски Вышгород). Еще не перешли Биас, из Катрайна увидали высоко на холме дом. "Вот там и будем жить". Нам говорят: "Невозможно! Это поместье раджи Манди. Дом не сдается". Но если что-то должно быть — оно и делается. Все устроилось, несмотря на немалые препятствия. Все-таки преодолели.

На север от нас — Манали, Аржунгуфа, Джагадсуг, Басишта, а за ними снежный Ротанг. Путь на Тибет, на Кайлас, на Ладак, на Хотан — через Гоби — на Алтай. Древний путь.

На восток — Чандер Кани-перевал — за ним Малана (особый монхмерский язык) — Спити — Тибет.

На запад — Бара Бхагал — а за хребтами Кашмир, Пир Панзал, а там и Памир.

На юг — дорога на Симлу, на Манди, на озеро Равалсар, а там и жгучие равнины Индии.

Наггар — место древнее. Несколько старинных храмов. Когда-то здесь были, по словам китайских путешественников, буддийские вихары[42]. Теперь и следа не осталось. Сохраняется предание, что где-то здесь захоронены священные книги во времена тибетского иконоборца Лангдармы. Покровитель долины Нар Синг иногда показывается в виде старца в белом. Гуга Чохан[43], старый раджпутский раджа, тоже почитается хранителем долины.

Разных богов в долине триста шестьдесят. У нас письменное условие между богом Джамлу, британским правительством и нами о пользовании водою. Гремят барабаны и ревут длинные трубы, когда боги посещают друг друга в дни ярмарок. В лесу затерялся храмик — там подвизался отшельник Пахари Баба. Деодары, сосны, дубы еще теснятся по склонам, но много лесов уже нарушено. Внизу под холмом, на старой дороге звенят колокольцы каравана. Чарует зов караванный. Откуда? Куда? С какими вестями?

(1937 г.)

"Из литературного наследия"

Во время моей выставки в Музее Канзас-Сити местная жительница Холме возымела увлекательную мысль, чтобы одна из моих картин — "Властитель Ночи" — была бы поднесена Музею от имени молодежи. Для этого она обратилась в местные школы, где ее предложение было встречено с большим восторгом. Дети любят, когда их привлекают к серьезному делу больших. Как мне писали, при этом произошли многие трогательные выступления. Были даже какие-то детские шествия и газетные обращения, и это общее дело прошло под знаком полного успеха.

Мне лично такое участие молодежи было необыкновенно радостно. Никто не заставлял и не застращивал молодые головы какою-то необходимостью условною. Наоборот, была брошена лишь живая идея, и молодежь разных возрастов в пол ном единении отозвалась. Конечно, немало существует всяких общественных начинаний. Но как бы много их ни было, все-таки хочется, чтобы общественность проявлялась в еще более обширном размере. Широкие круги молодежи должны быть привлекаемы к серьезным общественным построениям. В конце концов, для кого же все строится, собирается, запечатлевается? Прежде всего, для той же молодежи, для будущих поколений. Если всегда и во всем именно молодое поколение будет привлекаться к действенному сотрудничеству, то легче всего образуется живая связь с будущим,

Очень много всегда говорилось о различии и даже о коренном непонимании разновременных поколений. Но дряхлость восприятия обозначается вовсе не поколениями, но совсем другими обстоятельствами, которые нетрудно превозмочь. Каждый знал молодых стариков и очень дряхлых юношей. Дело не в возрасте, а в состоянии мышления. Но чем больше от юных лет человек будет привлекаться к общим делам, чем больше научат его думать об общем благе, тем продолжительнее сохранится молодость всех восприятий.