Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

11 Августа 1941 г.

"Из литературного наследия"

Тагор

Вчера справлялись поминки по Тагору. Странно, что больше не раздастся голос поэта. Рабиндранат ушел. Еще одна страница Культуры завершилась. При нас ушел Джагадис Боше, Икбал, Дармапала и многие деятели Индии. Стареет Ганди. В заключении Неру.

За восемнадцать лет не пришлось побывать в Шантиникетоне. То жара мешала, то Тагор уезжал, то наши Азийскис экспедиции уводили нас далеко. Все что-нибудь мешало, а теперь уже не поедешь на пустое пепелище. Да и уцелеет ли оно? Рабиндранат был двигателем, был душою Культурного очага. Как-то проживет дело без главы?

Конечно, Индия должна озаботиться сохранить Тагорово детище. Уже были там денежные затруднения. Уж эти деньги! Не забудет Индия "Гитанджали", "Садхану" и все вдохновенное наследство Тагора. В нем отображена душа Индии во всей ее утонченности, возвышенности. В нашей телеграмме мы помянули, что говорим как русские. Велики связи двух славных народов. Именно в русском переводе прекрасно звучали Тагоровы песни. На других языках они теряют, гаснет их пламень и задушевность. Но мысль Индии отлично выражается в русском слове. Недаром у нас столько одинаковых слов с санскритом. Эта родственность еще мало оценена.

Помню, как зачитывались у нас Тагором. Полюбили его песни не по внешнему складу, а по глубокому чувству, давшему облик милой сердцу Индии. Еще что-то задушевное могло быть послано поэту, еще что-то могло быть высказано. Но уже не скажешь, а подумаешь. Светла будет его память. Строки из писем Тагора:

"Ваши картины глубоко тронули меня. Они заставили меня понять одну вещь, которая является очевидной, но которую все же человеку приходится снова и снова открывать для себя: Истина беспредельна. Я попытался найти слова, чтобы выразить для себя мысли, подсказываемые Вашими картинами. Но я не смог найти этих слов. Язык слов может выразить лишь какую-то частную сторону Истины, а сфера языка картин это — Истина, недоступная словам. Каждый вид изящных искусств достигает своего совершенства тогда, когда открывает для наших мыслей особый ход, ключ от которого принадлежит лишь ему. Когда картина прекрасна, нет необходимости рассказывать, о чем она. Мы понимаем это без слов, когда смотрим на нее. То же самое с музыкой. Когда же один вид искусства можно вполне ясно выразить с помощью другого вида, это — провал. Ваши картины ясны, но не поддаются словесному описанию. Ваше искусство велико, и оно ревниво оберегает свою независимость.

Ваше письмо и Ваша дружеская оценка моих трудов доставили мне огромное удовольствие. Меня очень ободряет то, что Вы — с нами в наших стараниях утвердить в этом Центре идеалы, выходящие за рамки национального эгоизма. Я знаю, что Вы заняты полезной деятельностью на благо человечества. Приятно узнавать, что во всех странах появляется сейчас молодое поколение, готовое мужественно принять вызов нашего многострадального века и бескомпромиссно служить делу нашего общего согласия. Я был очень рад снова получить от Вас известие и узнать, что Вы благополучно вернулись в свою обитель после тяжелой экспедиции в Центральную Азию. Завидую Вашим увлекательным приключениям и впечатлениям, полученным в этих отдаленных, недоступных частях света, которые Вы отправляетесь исследовать время от времени. В моей уединенной жизни человека преклонного возраста, полной забот о развивающемся учебном Центре, я вынужден удовлетворять свое любопытство лишь чтением о триумфах неукротимого человеческого духа над силами природы.

Я надеюсь, что Вы не заставите меня долго ждать восхитительных рассказов из Ваших уст.

Вы стали чуть ли не коренным жителем холодной северной зоны, и мне неловко приглашать Вас на равнину. Но у нас сейчас зима, и если Вы сможете перенести ее тепло, я буду очень рад, если Вы приедете и побудете в моем ашраме несколько дней. Я уверен, что Вас очень заинтересует дух интернационализма, царящий в Центре и в учебной работе. И поверьте, мне доставит истинное удовольствие познакомить Вас с детищем всей моей жизни, каким является Шантиникетон.

Я был счастлив получить Ваше письмо и узнать, что Ваш Культурный Центр в Наггаре, в Долине Кулу, процветает, как и должно быть. Я с увлечением слежу за Вашими выдающимися достижениями в сфере изящных искусств и за Вашей великой филантропической деятельностью во имя блага народов. Ваша идея Пакта Мира с оригинальным Знаменем защиты сокровищ Культуры — необыкновенно впечатляющий символ.

Я очень, очень рад, что этот Пакт принят в Лиге Наций. Я уверен, что это будет оказывать благотворное влияние на Культурное согласие народов.

Проблема Мира — важнейшая забота человечества в наше время. Наши усилия кажутся такими незначительными и тщетными перед натиском нового варварства, неотвратимо сметающего все препятствия на Западе. Безобразные проявления открытого милитаризма во всех направлениях предвещают зловещее будущее, и я почти теряю веру в самое цивилизацию. Мы не можем оставлять наших усилий, потому что это бы лишь ускорило конец. Сегодня я так же растерян и огорчен, как и Вы, в связи с поворотом событий на Западе. Будем надеяться, что мир сможет выйти чище из этой кровавой резни. Однако заниматься предсказаниями в наши дни — слишком большая смелость.

Вы посвятили жизнь своему делу. Я надеюсь, что судьба будет долго хранить Вас, чтобы Вы продолжали служение Культуре и Человечеству".

18 Августа 1941 г.

"Из литературного наследия" (первая часть очерка): "The Scholar", т. 16 № 12, сентябрь 1941 г. (вторая часть очерка).

Перевод И. Б. Доброхотовой

Бедная земля

"Два леопарда в саду", — сообщает Кесанг. "Медведь поломал яблони!" "Дикобраз поел кукурузу". "Обезьяны совсем одолели — весь горох вылущили". Наконец, налетели вампиры, гигантские летучие мыши — уничтожают все фрукты. Прямо агрессия какая-то. Никогда столько зверья не посещало. Многое не по сезону. Вот леопарды посещают обычно глухою осенью и зимою, а ведь сейчас половина Августа!

Точно бы "Дела человеческие" опять вызвали всякие несообразности. Расстреляли бедную землю!

Весна была необычно ранняя. Затем престранный муссон. А теперь во всем признаки несвоевременной осени. Многое зацвело ранее времени. На горах уже снег. Каждый день вести все сложнее, все фантастичнее. Кажется, нас уже ничем не удивить, а на деле все оборачивается нежданно.

События чреваты последствиями. Все случившееся не может окончиться, как предполагают житейские прорицатели. Слышатся робкие прорицания о мире. Но о каком мире? Как утрясется вся взбаламученная муть народов? Какие новые проблемы выступят? Какие новые деятели выявятся? И как быть с разными пережитками и недомолвками? И того и другого предостаточно. Какие-то враги будто бы замирятся, а друзья поссорятся. Какие-то толпы восстанут. Всплывут несказуемые вопросы.

Все, что случилось в мире, приняло стихийные размеры. Такой чреватости еще не бывало. А новое поколение растет с новыми запросами. И готовы ли наставники рассказать о соизмеримости и целесообразности? О значении мысли и сердца могут ли сказать школьные учителя? Не захлестнули ли армагеддонные волны робкое сознание?

Не в пессимизм впадаем. Мы ведь от рождения оптимисты. Но хочется, чтобы миру было хорошо, чтобы ничто кощунственное не грязнило пространство. И земля расстреляна, и небеса расстреляны.

С письмами все хуже. Проще вообще отказаться от сношений. И не только исчезают письма, но, шут его знает, кто непрошенный их читает? Бедная земля! Бедная расстрелянная земля.

21 Августа 1941 г.

"Из литературного наследия"

Америка

Сейчас пришли письма Зиночки от 26-го Июня и от 13-го Июля. Как видите, почта становится совершенно нерегулярной, и, вероятно, еще какое-нибудь письмо Зины в промежуток от 3-го Июня до 26-го Июня не дошло. Наше последнее письмо было от 3-го Августа. Поминаем все эти даты, чтобы Вы могли следить, что именно доходит, а что исчезает, тем более, что в газетах были указания на пропажу по военным условиям какой-то почты. Оба письма Зины являются историческими и останутся в хронике происходящих событий.

117
{"b":"214770","o":1}