В прошлом году мы утверждали: "Великая Родина, все духовные сокровища твои, все неизреченные красоты твои, всю твою неисчерпаемость во всех просторах и вершинах — мы будем оборонять. Не найдется такое жестокое сердце, чтобы сказать: не мысли о Родине. И не только в праздничный день, но в каждодневных трудах мы приложим мысль ко всему, что творим, о Родине, о ее счастье, о ее преуспеянии всенародном.

Через все и поверх всего найдем строительные мысли, которые не в человеческих сроках, не в самости, но в истинном самосознании скажут миру: мы знаем нашу Родину, мы служим ей и положим силы наши оборонить ее на всех ее путях".

Не устанем твердить об обороне всех сокровищ всенародных.

Пусть в обновленной кузнице мужественно куется меч обороны и плуг труда! Привет!

25 Октября 1937 г.

Гималаи

"Октябрь". 1958, № 10

Если припомнить все вехи личных общений с Латвией, то их окажется очень много. Более полувека тому назад припоминаются Майоренгоф, Кеммеры, Туккум — все Рижское побережье, куда мы ездили летом. Одним из самых ярких впечатлений было собирание янтарей. Оно соответствовало поискам в курганах, которые сызмальства привлекли внимание. Может быть, в поисках янтаря заключалось какое-то смутное предвидение будущих курганных находок, доказывавших существование далеких общений уже в неолите. В те же далекие дни услышались впервые сказания о народных героях Латвии, о зыбучих песках Куришгафа, о развалинах замков, хранивших увлекательные предания.

Затем в 1893-97 годах в Академии Художеств произошла встреча с двумя замечательными латышами — превосходными художниками — Пурвитом и Яном Розенталем. Оба они, совершенно разные в характере своего творчества, являли общий тип, так присущий Латвии. Самоуглубленность, серьезность в жизненных проявлениях, работоспособность и доброе товарищество всегда вспоминаются. Рано ушел от нас Розенталь, а ведь он, наверное, создал бы немало сильных обликов. Но Пурвит со своим тончайшим пониманием природы оставил в искусстве Латвии и в искусстве европейском свое неповторенное место. Оба они являлись как бы живым введением в понимание Латвии. Затем мы высоко ценили и археологов — историков Латвии. С покойным Спицыным мы не раз упоминали их, обращая глубокое внимание на значение латвийской археологии.

В 1902 году в Бежецком Конце Новугородской Пятины мною были вскрыты курганы с очень необыкновенным содержанием. Среди каменных неолитических орудий было найдено несколько сот янтарных украшений. Многие из них были в обломках, но их удалось в значительной степени склеить и восстановить. Они были на выставке в Археологической Комиссии. Древность находки приблизительно была определена в 2000 лет до нашей эры. Археологическое Общество Кенигсберга весьма заинтересовалось этими явными сношениями с Прибалтикой и считало найденные янтарные поделки происходящими из окрестностей именно Кенигсберга. Но тогда же в докладе моем в Археологическом Обществе я указывал, что ни к чему обращаться за аналогиями так далеко, когда они могут найтись ближе, а именно на Рижском побережье. Вспомнились наши ранние поиски янтарей, и было ясно, что такие дары моря естественно издавна обращали на себя внимание и, вероятно, очень ценились. Во всяком случае, такое соединение неолитических орудий с хорошо обработанными янтарными изделиями считалось весьма важною находкою.

Затем в 1903 году мы с Еленой Ивановной объехали более сорока городов и исторических мест, среди которых наша поездка по Латвии навсегда осталась памятной. Кроме самой Риги, Митавы и Виндавы, мы подробно осмотрели Ливонскую Швейцарию — Венден, Зегевольд — все эти удивительно живописно романтические памятники прошлого, которые теперь носят такие многозначительные имена, как Сигулда, Кримульда, Елгава. Сколько замечательных исторических и поэтических преданий! Сколько прекрасных образцов и неолита и бронзового века нам удалось собрать! Сколько раз, останавливаясь в поместьях, мы слушали интереснейшие повествования о древних делах. И сама Рига с древними зданиями ввела нас в свое славное прошлое. Было написано несколько картин и этюдов, которые сейчас разбрелись по Калифорнии и Канаде. Тоже где-то рассказывают они о Риге, о Митаве, о Зегевольде и как посланники добрые напоминают о красотах Латвии.

Сергей Эрнст в своей книге жалел о том, что именно эти картины разошлись по миру так далеко. Но нужно ли жалеть об этом? Нам ли судить, где и когда нужны вестники добрые?

В 1910 году опять пришлось побывать в Риге. В то время мы также интересовались старинными картинами. Это посещение дало нам ознакомление и с этой стороной старого быта. Много чудесных образцов и в старинных картинах, и в мебели, и в вещах прочего обихода удалось наблюдать. Осталась неизданною рукопись об этом посещении Латвии.

Среди бывших учеников Школы Общества Поощрения Художеств остаются в памяти имена Пранде и многих других, которые теперь уже сделались выдающимися деятелями искусства и художественного образования. Вспоминаем и почтенного Витоля, имя которого связано с именами лучших композиторов. Помним его на известных Беляевских концертах.

Прошло десять лет. Опять судьба свела нас с лучшими Латвийскими друзьями. В Лондоне мы встречаем В. А., с тех пор нашего сотрудника. Через него подошел и незабвенный др Ф. Д. Лукин. За ним выявилась целая плеяда сердечнейших латвийский сотрудников. Образовалось общество, так преданное Культурным задачам. Радостно было видеть, что вместо несовершенного шовинизма Латвия проявляла широкое понимание и глубокую оценку мировых явлений. Конечно, так и должно было быть. Язык страны, в котором сохранилось так много санскритских корней, уже одним этим счастливым напоминанием выводил народ к широким пониманиям. Такое блестящее наследие не может проходить бесследно. В нем нужно искать и причины богатства латвийской поэзии, песен, костюмов, преданий — фольклора. Народ, владеющий такими неотъемлемыми сокровищами, знающий такое свое прошлое, будет бодро работать и для будущего.

Прошло время, когда люди могли легкомысленно отбрасывать свою старину, когда могли вандальски разрушать незаменимые памятники. Вы скажете мне на это, что увы, и сейчас во многих местах мира происходят непозволительные разрушения. Правда, прискорбная правда! Но зато в лучших слоях человечества нарастает и сознание о необходимости неотложно оберечь памятники культуры. При этом понимается, что сбережение это не может быть заключаемо в границах одной страны, но должно быть понимаемо в мировом масштабе. Наш Пакт о мировом охранении Культурных сокровищ со Знаменем Мира, которое должно быть охранителем всех народных ценностей, уже во многих странах приобрел признание, а в других благожелательно обсуждается. Не будем огорчаться, что подобные обсуждения требуют значительного времени. Ведь и Красный Крест, при всем своем ясном общечеловеческом задании, был введен лишь после семнадцати лет упорнейших усилий.

Охранение Культурных ценностей в связи с Латвией особенно четко встало предо мною, когда сейчас мы прочли в последних газетах задушевные речи на выставке латвийской старины.

Прекрасные слова, а сама выставка в своей действительности показывает, что это были не только слова, но претворение культурной идеи в дело. Среди присутствовавших я увидел имя проф. Баллодиса, Председателя Управления по Охране Памятников Старины, и оно напомнило мне наши давние беседы о нем с А. А. Спицыным. Так завершаются круги жизни. Хорошо, если эти встречи являются в доброжелательном аспекте. Настолько сложны сейчас течения человечества, что каждая возможность встречи сердечной уже оказывается настоящим камнем созидания.

Этим сказана не завершающая страница школьного учебника, но открыта светлая работа, не знающая границ и преград.

"Не знающий прошлого не может мыслить о будущем". Но ведь это прошлое нуждается не только в просвещенном понимании, оно требует сердечного охранения. Не может быть властей народного просвещения, которые сказали бы, что не желают охранять старину своего народа. А в данном случае еще народа, даже в корнях языка своего соединенного со светлыми началами Арияварты. Каждая выставка народных сокровищ не есть только археология, в том узком смысле, как иногда она понимается. Ведь такая выставка есть шаг народной Культуры. Каждая раскопка, каждое восстановление древности не есть лишь обращение к прошлому, но всегда будет признаком расширения народного сознания.