— Рад слышать это, мистер посол,— ответил Ретиф, кивнув стоявшему рядом с надменным лицом командиру крулчей.— Уверен, что мы все предпочли бы дружеское соперничество демонстрации наших дипломатических способностей в дальнейшем.
В конце коридора возникло какое—то замешательство: таща за собой на буксире крулча—писаря, к капитану торопливо подскочил крулч—офицер и отдал честь:
— Ваше благородие, этот парень только что освободился от какого—то вида магического паралича!
— Это… Это был он! — ткнул в Ретифа пальцем моряк.— Он и остальные.
Он горестно посмотрел на землянина:
— Это был грязный обман — сказать нам, что та штука, которую вы установили,— бомба. Мы провели тяжелую ночь, прежде чем обнаружили, что это гнусное надувательство.
— Извините,— сказал Ретиф; впрочем, раскаяния в его голосе слышно не было.
— Послушайте, ваше благородие,— моряк перешел на шепот.— О ком я по—настоящему хотел предупредить вас, так это о том землянине — такой длинный, с костлявым задом и огненным дыханием; он — колдун, он взмахивает руками — и появляются белые гигантские летающие создания…
— Заткнись, идиот! — рявкнул капитан.— У тебя что, ни черта нет наблюдательности? Они не создают птиц, это может любой дурак! Они трансформируют самих себя! А теперь убирайся с глаз моих долой! Нет, как только вернемся домой, отправлюсь в монастырь и займусь медитацией!
Он коротко кивнул и застучал копытами, удаляясь.
— Странный малый,— прокомментировал Шипшорн.— Интересно, о чем это он говорил?
— Должно быть, просто какая—нибудь принятая в узком кругу шутка, я подозреваю,— ответил Ретиф.— Кстати, насчет этой труппы землян, о которых я вам упоминал…
— Да—да. Я, наверное, был несколько грубоват, Ретиф. Но, само собой разумеется, я был занят планированием моей стратегии на сегодняшнюю встречу. Да, возможно, я был резок.
— Я взял на себя смелость, мистер посол, пойти немного дальше,— сказал Ретиф.— Поскольку новый договор предусматривает земные культурные делегации, я подписал с ними шестимесячный контракт на проведение шоу здесь, на Гаспьере.
Шипшорн нахмурил брови.
— Вы перешагнули границы своих полномочий, Ретиф,— резко бросил он,— Я думал, мы могли бы выписать труппу или две, которые бы декламировали избранные отрывки из Материалов Заседания или исполнили бы что—нибудь из классической музыки. К тому же я уже почти пообещал министру культуры гроаков, что найму одну из его трупп носовых флейтистов…
— Я подумал, что как раз при нынешнем положении дел было бы неплохо продемонстрировать сплоченность землян,— заметил Ретиф.— А потом, демонстрация шпагоглотания, престидижитация, глотание огня, ходьба по канату, акробатика и чудодейство могли бы стать именно тем, что нужно, чтобы подчеркнуть нашу разносторонность.
Шипшорн задумчиво пожевал губами, потом кивнул.
— Пожалуй, у вас правильная точка зрения в этом вопросе, мой мальчик. Мы, земляне, очень разносторонняя порода. К слову сказать, жаль, что вас не было сегодня утром с нами, чтобы посмотреть, как я вел переговоры! То я весь был огонь и свирепость, то спокоен и гладок, как йилльский шелк.
— Восхитительное представление, осмелюсь предположить, мистер посол.
— Да уж, действительно,— посмеиваясь, потер руки Шипшорн.— В некотором смысле, Ретиф, саму дипломатию можно считать отраслью шоу—бизнеса, а? Следовательно, этих актеров можно считать своего рода коллегами.
— Верно, но я бы воздержался упоминать об этом публично, находись они в пределах слышимости.
— Да, это могло бы вскружить им головы. Ну что ж, я удаляюсь, Ретиф. Мой отчет о сегодняшней утренней работе станет классическим примером по изучению тонкостей Земной Дипломатии.— Он поспешил прочь.
К Ретифу подскочил гаспьер, вооруженный массивной бифокальной камерой.
— Я из «Утреннего Выдоха Гаспьера»,— отрекомендовался он,— Правда ли, сэр, что вы, земляне, если пожелаете, можете превращаться в огнедышащих драконов?
Между ними втиснулся второй репортер.
— Я слышал, вы читаете мысли,— заявил он,— И еще насчет этой возможности проходить сквозь стены…
— Одну минутку, ребята,— Ретиф выставил руку.— Я, конечно же, не хочу, чтобы на меня ссылались, но только между нами… Вот что произошло на самом деле: как только посол заглянул в свой магический хрустальный шар…
Бронзовое божество
I
Хуганский камердинер, одетый в черное, был высокого роста и с поднятыми плечами. У него была огромная куполообразная голова, полого снижавшаяся к массивным плечам. Глаза на конкистой лице были похожи на свежеочищенных устриц. По бокам туловища свисали длинные руки.
Он обернулся к группе дипломатов с Земли, которые стояли, держа свои чемоданы, под высоким сводом огромного, темного зала. Лучи света странных оттенков проникали сквозь цветные стекла узких окон, расположенных высоко в стенах, слабо освещая неровный каменный пол. Настенная роспись и драпировки тусклых цветов изображали характерные картины семи кругов хуганского ада. Темные коридоры расходились от круглого зала; между ними стояли хуганские копейщики в шлемах и килтах, неподвижные, как каменные горгульи, выглядывавшие из высоких ниш.
— Его Вызокомерие Епискоб любезно бредозтавил в ваше разборяжение эти уютные абартаменты,— сказал камердинер глубоким, глухим голосом.— Вы теберь можете выбрать зебе комнаты на верхних этажах и одеться в бредозтавленные одежды.
— Послушайте, мистер Одом—Глом,— вмешался посол Страпхэнгер.— Я это обдумал, и мы решили, что я со своим штатом сотрудников вернусь на корабль, чтобы провести ночь там.
— Его Вызокомерие ожидает ваз на пиру в епискобских залах джерез джаз,— гнул свое хуганец.— Его Вызокомерие не любит, когда его зазтавляют ждать.
— О, мы все глубоко осознаем ту честь, которую Его Высокомерие оказывает нам, предоставляя апартаменты здесь, в Епископальном дворце, но…
— Один джаз,— повторил Одом—Глом, так что его голос эхом разнесся по залу. Он отвернулся; ритуальная цепь, надетая на шею, позвякивала при движении. Камердинер задержался, затем снова повернулся к ним.
— Кзтати, вам даютзя инзтрукции игнорировать любые мелкие… э—э… вторжения. Езли увидите джто—нибудь… необыджное, сразу же зовите зтражу.
— Вторжения? — с раздражением повторил Страпхэнгер.— Что за вторжения?
— Во дворце,— сообщил Одом—Глом,— водятзя бривидения.
Поднявшись над приемным залом на четыре оборота каменной лестницы, второй секретарь Мэгнан осторожно шел рядом с Ретифом. Они шли по отдающему эхом коридору, мимо черных, обитых железом дверей и замшелых драпировок, едва различимых в свете факела.
— Странные поверья у этого отсталого народа,— Мэгнан прилагал усилия, чтобы говорить добродушно.— Привидения, еще бы! Какая глупость! Ха!
— Почему вы шепчете?— спросил Ретиф.
— Просто из уважения к Епископу, разумеется,— резко остановившись, Мэгнан схватил Ретифа за рукав.— Ч—ч—что это там? — он указал.
Дальше по коридору что—то маленькое и темное выскользнуло из тени пилястра и скрылось в дверях.
— Вероятно, просто наше воображение,— предположил Ретиф.
— Но у него были большие красные глаза,— возразил Мэгнан.
— Их вообразить так же легко, как и любые другие.
— Я только что вспомнил — я забыл свою шапочку для душа в багаже. Давайте вернемся.
Ретиф двинулся дальше.
— Это всего через несколько дверей. Шесть, семь… мы на месте,— он вставил ключ, которым снабдил их помощник Одом—Глома. Тяжелая дверь открылась со скрипом, перешедшим в низкий стон. Мэгнан, поспешив вперед, задержался у ближайшей настенной драпировки, на которой была изображена группа хуган, подвешенных головами вниз над пылающим пламенем, в то время как гоблины различных форм и видов тыкали их длинными зазубренными копьями.
— Любопытно, насколько схожим может быть религиозное искусство в разных мирах,— заметил он.