Это явно не была любовь с первого взгляда с обеих сторон, и Моцарт сам называл одной из причин их брака желание иметь заштопанные носки и чистое белье. За девять лет супружества Констанца родила шестерых детей, из которых четверо умерли сразу после появления на свет. По словам Эрнста Вильгельма Гейне, «она не была женщиной, которая из всепоглощающей страсти к другому отравляет своего мужа»^{352}.

Моцарта и Констанцу преследовали постоянные проблемы, Моцарт периодически изменял жене (об этом чуть ниже), но явной антипатии у них точно не было. «Трудности еще больше укрепляли их с Моцартом взаимную привязанность»^{353}. Исключается и мотив денег: Моцарт имел очень много долгов, и его смерть принесла Констанце только убытки и никакого выигрыша, а она «слишком хорошо знала, что это значит — сидеть без гроша и вздрагивать при каждом стуке в дверь, ожидая прихода кредиторов»^{354}.

К тому же известно, что она рассорилась с Зюсмайром и старательно вымарывала его имя из документального наследия мужа. Умер Зюсмайр 17 сентября 1803 года, в возрасте всего тридцати семи лет, при весьма странных и таинственных обстоятельствах. До этого он успел достаточно нагреть руки на близости к Моцарту. В 1794 году, например, он дебютировал оперой «Зеркало из Аркадии» (Der Spiegel von Arkadien), которая имела большой успех. Либретто ее до чрезвычайности похоже на «Волшебную флейту» Моцарта. Как говорят, Зюсмайр стал модным композитором, выдавая неоконченные или неопубликованные работы Моцарта за свои. Его даже назначили капельмейстером Венского оперного театра, что было недостижимым пределом мечтаний для Моцарта.

Учитывая близость Зюсмайра к Сальери и его карьерные устремления в сочетании с завышенной самооценкой, а также его роман с Констанцей, некоторые исследователи полагают, что он мог быть причастен к отравлению в роли непосредственного исполнителя, поскольку практически жил в семье композитора. Наиболее ревностные противники Сальери даже утверждают, что, будучи человеком предусмотрительным, он вряд ли решился бы самолично устранить Моцарта и постарался поручить «грязную работу» другому — например Зюсмайру. Опять-таки никаких доказательств этих предположений не найдено, и они вряд ли найдутся.

Некоторые утверждают, что Моцарт страдал сифилисом. Как было принято в то время, он сам себя лечил ртутью и тем самым якобы сам отравил себя.

По другому варианту этой версии, лечил Моцарта его друг и покровитель Готфрид ван Свитен.

В связи с этим Эрнст Вильгельм Гейне пишет: «Вторая половина восемнадцатого века отличалась на редкость двойной моралью. Друг другом наслаждались без любви, а расставались без ненависти; соблазняли и соблазнялись. Эрос был поверхностной общественной игрой с твердыми правилами. Возлюбленная, родившая ребенка, или кавалер, заразившийся сифилисом, нарушали правила хорошего тона»^{355}.

У Моцарта конечно же тоже были любовницы. Историки относят к ним прежде всего упомянутую Магдалену Хофдемель, а также Анну Селину Стораче (она же Нэнси Сторэйс — Storace), певицу итало-британского происхождения. Она была прекрасна, как ангел, и Моцарт всегда репетировал с ней допоздна. Рената Вельш в своей книге «Жена Моцарта» пишет о ней так: «Делил ли Моцарт ложе с этой женщиной — вопрос был не только излишним, он был смешным. <…> В сущности, гораздо опаснее было бы, если бы они ни разу не слились в объятиях. Неудовлетворенная страсть не утихает»^{356}.

Эдуард Мёрике в своей книге о Моцарте отмечает: «Чаще всего Моцарт искал отдохновения вне стен своего дома. <…> Что в удовольствиях, что в трудах Моцарт равно мало считался с мерой и пределами»^{357}.

Констанце оставалось только сидеть дома и тихо ревновать. Так, собственно, она и делала. Например, она ревновала мужа к певице Йозефе Душек, и ревность эта «была совсем не та, что к субреткам и горничным, с которыми Моцарт всегда не прочь был подурачиться»^{358}. «Дурачился» он довольно часто, но при этом нет никаких веских оснований предполагать наличие у Моцарта сифилиса. Почему? Да потому, что, во-первых, болезнь эта имеет несколько иную клиническую картину, а во-вторых, были здоровы жена и двое сыновей Моцарта (младший родился за пять месяцев до его смерти), что исключается при больном муже и отце.

В одной из своих книг о причинах смерти Моцарта доктор Дитер Кернер из университета им. Иоганна Гутенберга в Майнце написал: «Стремительно наступившая гибель, внезапная смерть нуждаются в лучшем объяснении, чем приписывание множества различных болезней. Сегодня больше, чем когда-либо, можно считать вероятным, что Моцарт был отравлен. Картина острого отравления ртутью почти полностью присутствует»^{359}. С другой стороны, Эрнст Вильгельм Гейне недвусмысленно намекает на то, что «ртуть считалась вплоть до конца девятнадцатого века действенным средством против сифилиса»^{360}.

Но ртуть надо было где-то найти. Конечно, яд мог поступать через Готфрида ван Свитена, отец которого, лейб-медик Герхард ван Свитен, первым начал лечить сифилис «настойкой ртутной по Свитену» — раствором сулемы в водке. А Моцарт часто бывал в доме фон Свитенов…

У Эрнста Вильгельма Гейне читаем: «Моцарт принимал яд многие месяцы и замалчивал этот факт перед молодой женой, чтобы еще больше не волновать ее. Только за несколько дней до смерти он признался ей: “Мне осталось недолго, мне дали яду”. Он никого не обвиняет и не подозревает. Ему его дали. Он же добровольно его принял»^{361}.

Возможно, именно поэтому первым к постели умершего прибежал Готфрид ван Свитен. Он боялся быть втянутым в скандал со ртутью, боялся за свою репутацию. Возможно, он-то и убедил жену Моцарта не делать вскрытия…

Не исключено, что он рассказал Констанце правду и она тоже испугалась скандала. Но возненавидела мужа-изменника и на его похороны не пошла. Позднее, кстати, она сожгла многие письма мужа, а многие «слишком интимные» места в оставшихся письмах сделала нечитаемыми. Вопрос: почему? Наверное, потому, что для потомков гений должен был остаться добродетельным…

Сразу же оговоримся, что эта версия представляется нам наименее романтической, но зато самой близкой к реальности.

Эрнст Вильгельм Гейне пишет: «Врач предписал умирающему ледяные компрессы. Этот человек, должно быть, был невероятным невеждой. Доказано, что этим предписанием он лишь ускорил смерть пациента»^{362}.

Он же задает вопрос: «Варварский метод лечения этого врача стал причиной смерти? <…> Тогда мы имеем дело с неосторожным убийством. Или он убил преднамеренно?»^{363}

Ответ на этот вопрос прост: врач не убивал Моцарта преднамеренно, так как у него не было и не могло быть для этого мотива. Проблема заключалась исключительно в том, что в XVIII веке медицина как таковая находилась на весьма примитивном уровне.

Но почему не было проведено вскрытие? Этот вопрос уже выглядит гораздо серьезнее, и ответа тут может быть только два: либо причина смерти была точно известна, либо что-то хотели тщательно скрыть. Но если что-то хотели скрыть, то что? И зачем тогда вызывали лечащего врача?