Летом 1923 года китайские соцсомольцы и коммунисты в Европе получили приказ вступить в Гоминьдан. Для организации гоминьдановской ячейки в Европе Сунь Ятсен направил во Францию своего представителя Ван Цзинци. 16 июня Чжоу Эньлай встретился с ним в Лионе, и вскоре все члены Европейского отделения Союза социалистической молодежи Китая, в том числе Дэн (более восьмидесяти человек), вошли в Гоминьдан¹⁰³. Тогда же в эту партию вступили и китайские коммунисты, проживавшие во Франции.

А в январе 1924 года I Всекитайский съезд Гоминьдана в Кантоне, где Сунь Ятсен с февраля 1923 года возглавлял южнокитайское правительство, официально оформил вступление всех коммунистов и соцсомольцев Китая в Гоминьдан. Сунь принял политику Москвы, ибо Советский Союз уже в 1923 году начал оказывать ему материальную помощь, снабжая огромными суммами, а также направлять в его распоряжение десятки военных и политических советников. В мае 1924 года русские основали вблизи Кантона, на острове Чанчжоу (район Хуанпу или на местном диалекте — Вампу) в дельте реки Чжуцзян военную школу для офицерского состава вооруженных сил Гоминьдана. С помощью большевиков Сунь надеялся военным путем объединить страну, развалившуюся после смерти Юань Шикая.

В то время Дэн как один из активных соцсомольских пропагандистов уже начал свое восхождение по ступеням коммунистической карьеры. В январе 1924 года помимо издательской он стал выполнять в аппарате союза и техническую работу. А в середине июля, на V съезде Европейского отделения китайского соцсомола в Париже, его уже официально избрали членом Исполнительного комитета и одним из трех секретарей этой организации. Через несколько дней после этого Чжоу, сложивший с себя на съезде полномочия главы отделения, выехал по распоряжению ЦИК китайской компартии на родину для участия в разворачивавшемся на юге Китая революционном движении. А Дэн в начале 1925 года отправился в Лион — одним из руководителей местной ячейки Китайского союза молодежи. Там же, в Лионе, в апреле 1925 года его приняли в Коммунистическую партию Китая[17], точнее в ее Европейское отделение¹⁰⁴.

Вскоре, в июне 1925 года, руководители европейских отделений Компартии Китая и Гоминьдана стали проводить в Париже массовые митинги и демонстрации, направленные против французского присутствия в Китае. Эти выступления были связаны с началом нового антиимпериалистического подъема на родине — так называемого движения «30 мая», вызванного убийством в Шанхае рабочего-коммуниста одним японцем и последовавшими за этим кровавыми столкновениями китайского населения с антинародными властями и размещенными в Китае не только японскими, но и другими иностранными войсками. Сунь Ятсен к тому времени уже умер (это случилось 12 марта 1925 года), но новые вожди Гоминьдана, поддержанные компартией (в первую очередь Ван Цзинвэй, лидер гоминьдановских левых и один из старейших членов этой партии, возглавивший ее после Суня), использовали ситуацию для мобилизации всех партийных сил как в Китае, так и вне его для разжигания национальной революции.

Понятно, что французская полиция терпеть выступления китайцев в своей стране не собиралась, и многие соцсомольцы, коммунисты и гоминьдановцы оказались за решеткой, после чего их начали депортировать. В этой связи Дэн срочно вернулся в Париж. Руководящих кадров стало катастрофически не хватать, и он должен был заполнить вакуум. «В начале июня [1925 года], когда ответственных товарищей в Париже стали высылать из страны… секретарь партии товарищ Сяо Пушэн прислал экстренное сообщение, — вспоминал Дэн. — …В то время мы получали очень мало сведений из Парижа, знали лишь, что центральные органы организации уже не функционируют, работать очень трудно. По настоянию товарищей я решил… отправиться в Париж работать в организации. Когда я приехал в Париж, товарищ Сяо Пушэн еще не был выслан и мы обсудили состав временного исполкома [Европейского отделения Комсомола Китая], вскоре переименованного в чрезвычайный. Я вошел в его состав»¹⁰⁵. Одновременно Дэн стал кандидатом в члены Исполкома Европейского отделения китайской компартии¹⁰⁶. Оба органа являлись малочисленными по составу: во временном исполкоме комсомольской организации, например, вместе с Дэном состояло всего три человека¹⁰⁷.

Так Дэн стал одним из вождей китайских коммунистов в Европе; правда, их организация доживала последние дни. Он поселился в юго-западном пригороде Парижа Бийанкуре, в пятом номере небольшой гостиницы, расположенной на улице Кастежа, дом 3, по соседству с заводом «Рено», куда устроился слесарем. Вместе с ним в номере жили еще два товарища — глава Исполкома Европейского отделения Комсомола Китая Фу Чжун и комсомолец Ян Пиньсунь, на два и три года соответственно старше Дэна. Всю вторую половину 1925 года они изо всех сил старались продолжать начатую в июне антиимпериалистическую борьбу, проводили митинги китайской общественности, печатали прокламации и воззвания. В архивах французской полиции сохранилось немало секретных донесений на этот счет¹⁰⁸.

В конце концов над ними стали сгущаться тучи, и по решению организации в декабре 1925 года Фу Чжун и Дэн Сяопин начали говиться к отъезду из Франции. Их путь лежал в Москву, где они должны были поступить на учебу в специальный коминтерновский вуз, открытый еще в апреле 1921 года, — Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ). Вместе с ними уезжали и дядя Дэна, Шаошэн, как и племянник, член китайской компартии с 1925 года, а также еще 17 товарищей. В Париже на несколько месяцев оставались только Ян Пиньсунь¹⁰⁹, срочно выехавший из гостиницы на улице Кастежа в безопасное место, и, очевидно, еще несколько товарищей, перед которыми стояла задача постепенно свернуть всю партийно-комсомольскую работу китайцев во Франции[18].

Седьмого января 1926 года Дэн, его дядя, Фу Чжун и другие сели в поезд, который не спеша отошел от перрона. Городские кварталы скоро остались позади, и за окнами вагона потянулись поля и луга прекрасной страны, которая сыграла такую большую роль в политическом становлении будущего великого реформатора Китая. Перед отъездом всем вручили уведомления французской полиции о высылке из страны. А на следующий день в доме 3 по улице Кастежа и в двух других гостиницах, где проживали выехавшие из страны китайцы, бийанкурские полицейские произвели обыски. О том, что было обнаружено в пятом номере дома по улице Кастежа, в секретном полицейском докладе говорилось следующее: «Было найдено много важных брошюр на французском и китайском языках („Китайский рабочий“, „Завещание Сунь Ятсена“, „Азбука коммунизма“ и др.), китайские газеты, в частности „Прогресс“ [«Цяньцзинь бао», правильный перевод «Вперед»], китайская газета, издающаяся в Москве, а также оборудование, необходимое для двух печатных станков, с жирными чернилами, пластины, ролики и множество пакетов с типографской бумагой… По всей видимости… китайцы [которые жили здесь] являются коммунистическими активистами»¹¹⁰.

Французские полицейские были удивительно догадливы. Но это уже не имело значения. Скорый поезд стремительно уносил Дэна и его друзей в страну победившего большевизма, опыт которого Дэн страстно стремился изучить.

Они прибыли в Москву — через Германию, где провели больше недели в дружелюбных рабочих семьях, и Польшу — в воскресенье 17 января. На Белорусско-Балтийском железнодорожном вокзале их радостно встречали представители Московского отделения Компартии Китая, которые тут же отвезли их на Страстную площадь, в здание бывшего женского монастыря, где располагался Комуниверситет трудящихся Востока. Там, несмотря на воскресный день, всем вручили студенческие билеты и дали псевдонимы. Дэн получил фамилию Крезов¹¹¹. Почему, сказать трудно. Возможно, кто-то при регистрации обратил внимание на то, что он какое-то время работал в городе Ле Крезо. Хотя скорее всего псевдоним был выбран произвольно: работники отделов кадров коминтерновских вузов обычно не долго думали, прежде чем дать псевдоним студенту, главное было соблюсти конспирацию. Фу Чжун стал Алексеем Георгиевичем Диваковым, а Дэн Шаошэн — Владимиром Юрьевичем Данилиным¹¹². После этого всех разместили в общежитии, которое находилось тут же, в бывших кельях монастыря, закрытого большевиками еще 30 марта 1919 года.