Дэну шел уже шестьдесят девятый год, но чувствововал он себя бодро. Лишь изредка у него понижался сахар в крови. Но он всегда держал при себе бутылочку со сладкой водой либо сиропом и, почувствовав себя плохо, делал несколько глотков. «Меня еще на двадцать лет хватит, — радостно повторял он, когда приступ проходил. — …Без всякого сомнения, поработаю двадцать лет»²⁸⁸.

Но впереди его ждали новые испытания. Путь к вершине не был усыпан розами. Приходилось бороться, ждать, выживать.

Часть пятая

«МЯГКИЙ, КАК ХЛОПОК, ОСТРЫЙ, КАК ИГЛА»

В Пекин Дэн с семьей прибыл 22 февраля 1973 года. В отличие от южной Цзянси, где уже ощущалась весна, здесь, на севере, еще вовсю господствовала зима. Лежал глубокий снег, было морозно и ветрено. На перроне бывшего «каппутиста» и Чжо Линь радостно приветствовали сотрудники канцелярии ЦК. Они же отвезли всю семью в заранее подготовленную для них резиденцию в западном пригороде столицы. Это был очень просторный двухэтажный особняк элитного типа, только недавно выстроенный. «Мы остались очень довольны», — вспоминает дочь Дэна¹.

Наконец-то почти вся семья была вместе. Только Пуфан опять находился в госпитале. Зато помимо трех дочерей и младшего сына в доме поселились три зятя: пока родители жили в Цзянси, все дочери успели выйти замуж. Сначала, в 1971 году, свое счастье обрела средняя дочь, Дэн Нань. Она вышла замуж за однокурсника по имени Чжан Хун, с которым работала в деревенской коммуне. В ноябре 1972-го в Наньчанском госпитале она родила девочку, которую по предложению младшей дочери Дэна, Маомао, назвали Мяньмянь («Соня»). Это странное имя выбрали потому, что малышка появилась на свет «в период политической „зимней спячки“ деда». Как же все тогда были политизированы! Новоиспеченный дедушка чувствовал себя на седьмом небе. «Сейчас у меня есть внучка, а вы теперь уже никто», — сказал он домочадцам².

Второй вышла замуж младшая дочь, Маомао, — за сына бывшего заместителя министра здравоохранения. С ним ее свела подруга, знавшая его по Пекину. Звали молодого человека Хэ Пин, и был он студентом Харбинского военно-строительного института. Его отца тоже репрессировали, так что у новобрачных было немало общего.

Наконец последней устроила свою жизнь Дэн Линь, самая старшая. В отличие от сестер она никогда не была привлекательной. Болезненно полная и некрасивая, в больших толстых очках, она не вызывала интереса у мужчин, даже несмотря на недюжинные таланты. Дэн Линь хорошо пела и рисовала, училась сначала в средней школе при Пекинской консерватории, а затем окончила Центральный институт изобразительных искусств. В семье она считалась самым творческим человеком, а ее работы, выполненные в традиционной манере гохуа (китайской живописи) тушью и акварелью на шелке или бумаге, привлекали внимание даже специалистов. Но все это не помогало ей в личной жизни. В конце концов ее просто сосватали: за хорошего человека по имени У Цзяньчан, научного сотрудника Института цветных металлов.

Так что семья у Дэна и Чжо Линь увеличилась. Все здоровые дети были при деле: Дэн Линь работала в Академии художеств, Дэн Нань — в Институте автоматики, Маомао училась на лечебном факультете Пекинского медицинского института, а Фэйфэй — на физическом факультете Бэйда.

Обосновавшись в Пекине, Дэн вновь взял к себе на работу прежнего секретаря Ван Жуйлиня, который все «смутное» время проходил перевоспитание тоже в одной из «школ 7-го мая» в провинции Цзянси. Вернулись к Дэну и его прежний охранник Чжан Баочжун и слуга У Хунцзюнь. В общем, жизнь, похоже, налаживалась.

Между тем 9 марта 1973 года Чжоу Эньлай доложил Мао о возвращении Дэна, попросив назначить его своим заместителем. Это была формальная просьба: Мао давно принял решение поручить Дэну разгрузить больного Чжоу. Так что, понятно, ответил согласием³.

Двадцать восьмого марта в десять вечера Дэн встретился с Чжоу, впервые за последние шесть с лишним лет. Тот принял его в резиденции ЦК Юйцюаньшань (Гора нефритового источника), в северо-западной части Пекина, недалеко от бывшего императорского парка Ихэюань (парк Доброго здоровья и гармонии). Здесь в тишине он проходил медицинское обследование. Поприветствовать Дэна приехали заместитель премьера Ли Сяньнянь и жена Мао — Цзян Цин.

Чжоу выглядел ужасно. Исхудавший, пожелтевший и постаревший. Цзян Цин же, наоборот, излучала энергию и, казалось, даже помолодела. Она была на десять лет младше Дэна и на целых шестнадцать — Чжоу (родилась в марте 1914 года), но никто ей не дал бы ее пятидесяти девяти. Коротко подстриженная, тоненькая, в красивых роговых очках, она все время пребывала в каком-то странном истеричном возбуждении. Чего нельзя сказать ни о Чжоу, прежде довольно экспансивном и даже вспыльчивом, ни о третьем участнике встречи — Ли Сяньняне, служившем когда-то, во время последней гражданской войны, под началом Дэна. Оба были спокойны и немногословны. Шестидесятичетырехлетний Ли тоже выглядел для своих лет на редкость старо, его жидкие волосы, обрамлявшие мощный череп, были совершенно белые. Он выполнял обязанности заместителя премьера с 1954 года, много лет был министром финансов, а в начале 1970-х стал фактически правой рукой Чжоу.

Встреча носила протокольный характер. Чжоу и Ли не могли обсуждать с Дэном дела в присутствии Цзян Цин: та возглавляла в ЦК фракцию леваков, и между ней, с одной стороны, и Чжоу и Ли — с другой — давно шла борьба за расположение Мао Цзэдуна. Леваки, сделавшие себе карьеру на крови ветеранов, ничего не понимали ни в народном хозяйстве, ни в дипломатии, зато умели выявлять «классовых врагов» и громить «ревизионистов». Иными словами, двигать вперед «культурную революцию». В то время именно они курировали средства массовой информации и идеологическую работу ЦК, то и дело организовывая шумные пропагандистские кампании. Чжоу, Ли, а также еще один знакомый Дэна, 76-летний маршал Е Цзяньин, руководивший повседневными делами Военного совета ЦК, как могли, ограничивали разрушающее влияние леваков на народное хозяйство, пытаясь развивать производство и модернизировать армию.

Что же касается Мао, то он как искусный политикан балансировал между фракциями, заставляя и Цзян Цин, и Чжоу апеллировать к нему как к высшей инстанции. При этом сознательно поддерживал относительное равновесие между соперничавшими сторонами. Кстати, во многом поэтому он и вызвал Дэна из ссылки: чтобы усилить группировку ветеранов, начинавшую ослабевать из-за болезни премьера. Даже зйачительно постаревший и физически ослабевший (осенью 1971-го врачи выявили у него острую легочно-сердечную недостаточность) Мао не выпускал из рук бразды правления. Он полностью контролировал ситуацию и в партии, и в стране.

На следующее утро Мао принял Чжоу, который сообщил ему: «Он [Дэн Сяопин] и душевно, и физически в хорошей форме». После этого, в три часа дня, Председатель пригласил к себе Дэна.

Он протянул ему руку и, глядя прямо в глаза, спросил:

— Что же ты делал все эти годы?

— Ждал, — ответил бывший «каппутист № 2».

— Ну, ладно, — произнес «великий кормчий». — Упорно работай и береги здоровье⁴.

В тот же вечер Дэн по предложению Председателя принял участие в заседании Политбюро, которое официально утвердило его заместителем премьера, поручив вести международные дела. Он получил также право и далее участвовать в работе этого высшего органа, несмотря на то что пока не являлся даже членом ЦК. Таково было желание Мао.

Международное положение Китая в то время улучшалось с каждым днем. В начале 1970-х Мао и Чжоу сумели воспользоваться новой геополитической ситуацией, сложившейся вокруг их страны в связи с резким обострением советско-китайских отношений и катастрофическим ухудшением положения армии США во Вьетнаме. Китайцам удалось заинтересовать американцев, с одной стороны, своим ярым антисоветизмом, а с другой — возможностью оказания посреднических услуг в их переговорах с Вьетконгом (южновьетнамскими партизанами-коммунистами) и Демократической Республикой Вьетнам, поддерживавшими с Пекином союзнические отношения. В октябре 1971 года американцы позволили КНР занять ее законное место в Организации Объединенных Наций, а в феврале 1972-го президент США Ричард Никсон посетил Пекин, где провел переговоры с Мао и Чжоу. В конце визита, 28 февраля, когда президент Никсон находился в Шанхае, было опубликовано совместное коммюнике, в котором подчеркивалось, что «прогресс в деле нормализации отношений между Китаем и Соединенными Штатами соответствует интересам всех стран»⁵. После этого за один год отношения с КНР на уровне послов установили 16 государств, в том числе Великобритания, Япония, ФРГ, Австралия. И хотя с США установление официальных дипломатических отношений затягивалось в связи с различным пониманием сторонами тайваньского вопроса, международный авторитет КНР стремительно возрастал.