Согласно этому чрезвычайно важному договору, Франция выступает «спонсором» шведской армии, выплачивая в течение пяти лет по 1 млн ливров (более 16 млн евро) ежегодно, в то время как Густав Адольф обязуется ввести в Империю армию из 30 тыс. пехотинцев и 6 тыс. всадников, вести военные действия сообразно общему плану и не заключать сепаратного мира с Империей. Это один из основных договоров в рамках так называемой «дипломатии пистолей» Ришельё, который предпочёл максимально оттянуть вхождение самой Франции в открытую войну, вместо этого снабжая своих союзников необходимыми средствами.

Ришельё и отец Жозеф ставят на всех лошадей… Король Швеции, который хотел добиться участия Франции в прямых военных действиях, опубликовал компрометирующее Францию Бервальдское соглашение, которое, естественно, должно было остаться секретным. Кардиналу приходится одновременно успокаивать Баварию и сдерживать порывы своего непростого союзника, одновременно делая ему косвенное предупреждение.

Этот официозный орган прессы явился одним из основных орудий пропаганды Ришельё и Людовика XIII – оба даже участвовали в нём в качестве журналистов! Вся политика Франции комментировалась и объяснялась, что делает это издание исключительным историческим источником. Еженедельник, ставший после Французской революции 1789 г. печатным органом роялистов, перестал выходить лишь в 1914 г.

Принцы крови, а тем более наследник трона, не имели права принимать подобных решений без предварительного согласия короля, поскольку любой такой брак был чреват неисчислимыми политическими последствиями.

Некоторые историки считают, что маршал был чуть ли не единственной жертвой «террора Ришельё», которая не могла быть оправдана государственной необходимостью. Как бы то ни было, во время обострения болезни короля в сентябре 1630 г. маршал вызвался собственноручно покончить с «чудовищем» (кардиналом), и, возможно, эта готовность дошла до ушей Ришельё. Процесс Марийяка стал чистой пародией на правосудие, подсудимый не имел возможности серьёзно защищаться и был осуждён чрезвычайной комиссией, а не профессиональными судьями. Делегации парламента, пришедшей жаловаться королю, было указано монархом её место.

Эта казнь на редкость символична для того времени, так как означает усиление королевской власти и постепенное покорение знати: Монморанси происходил из первой дворянской семьи, шедшей сразу за принцами крови (Конде и другими). Огромное число представителей высшей знати, вся семья Монморанси и их многочисленные друзья, важнейшие сановники, даже простой народ пытались добиться у короля помилования для герцога. Людовик XIII категорически отказался простить Монморанси («Я не был бы королём, если бы подчинялся чувствам обычных людей»), за измену тот должен был понести заслуженное наказание – в назидание остальным. Как во Франции, так и во всей Европе эта казнь, явный признак наступающего абсолютизма, вызвала сильный резонанс.

Статус Гастона Орлеанского, естественно, не позволял его наказать, в то время как именно герцог являлся истинным виновником происшедшего.

Получив известие от названных дам, английская королева Генриетта (сестра Людовика XIII) поспешила объявить всему английскому двору о смерти Ришельё и о его замещении Шатонёфом.

Ришельё пишет в «Мемуарах» – правда или уловка? – что был не в курсе происходившего и что король сам раскрыл заговор.

«Процесс» над этим священником явился верхом несправедливости, с подкупом свидетелей и обвинителей, долгими ужасными пытками обвиняемого и т.д. Враги Ришельё считали, что Грандье погиб из-за того, что якобы написал один памфлет против него, но скорее всего кардинал просто хотел подавить беспорядки, вызванные этим делом. Как бы то ни было, хотя во Франции времён Ришельё подобного рода мракобесие и было чрезвычайно редким (в отличие от той же Испании, где деятельность инквизиции находилась в самом разгаре), дело Грандье выглядит довольно некрасиво и стало одним из первых судебных дел на религиозной почве, шокировавших зарождавшееся общественное мнение.

Первая битва при Нёрдлингене (не путать с битвой в августе 1645 г., которая, наоборот, была выиграна Францией).

В отличие от подавляющего большинства тогдашних королевских чиновников должность интендантов не принадлежала им, не могла быть продана или передана по наследству, они могли в любой момент быть уволены или перемещены. Всё это обеспечивало эффективность их деятельности.

Который задавлен долгами (400 тыс. ливров в тогдашней монете, т.е. более 6,5 млн нынешних евро, которые потом оплатит государственная казна) и не имеет больше средств к существованию, несмотря на финансовую поддержку со стороны Испании.

Где он и умрёт через некоторое время. Гастон и пальцем не шевельнул, чтобы спасти своего любимца: он слишком боялся за себя, чтобы решиться на противостояние королю и кардиналу. Пюилоран, подкупленный Ришельё, ранее немало содействовал возвращению Гастона Орлеанского во Францию.