Поскольку Бог всему начало, верховный господин над владыками земными и единственный может дать им счастливое царствование, то, если бы благочестие Вашего Величества не было общеизвестно, я начал бы эту главу о Вашей особе с рассуждения о том, что ежели Ваше Величество не будет следовать воле Творца своего и покоряться его законам, то Вы не должны надеяться, что и Ваши собственные законы будут соблюдаться, а подданные станут подчиняться Вашим указаниям.

Однако призывать Ваше Величество к благочестию совершенно излишне, ибо Вы настолько к нему склонны и так в нём тверды в силу присущей Вам добродетели, что не приходится опасаться, что Вы когда-нибудь от него отвернётесь.

И потому, вместо того чтобы останавливаться на тех преимуществах, которые набожные государи имеют перед всеми прочими, подчеркну лишь, что благочестие, необходимое королям, должно быть свободно от колебаний. Говорю так, государь, потому что чувствительность совести Вашей часто заставляет Вас испытывать опасение, как бы не прогневать Бога какими-то своими действиями, от которых на самом деле Вы не можете воздерживаться, не согрешив.

Отлично знаю, что подобные недостатки государей куда как менее опасны для государств, чем пороки тех, которые преисполнены самонадеянности и презрения к тому, что им надлежит почитать. Но, поскольку недостатки остаются недостатками, их надобно исправлять, особенно когда есть уверенность, что от них может произойти множество неприятностей, пагубных для государства.

Портрет Людовика XIII в полный рост

Ф. де Шампень (1602 – 1674), ок. 1639 (?)

Портрет находился в Галерее знаменитых людей, размещавшейся в Пале-Кардиналь, дворце кардинала Ришельё.

Ввиду этого умоляю Ваше Величество постепенно закаляться, сколько возможно, избавляясь от излишней щепетильности и держа в голове, что Вы не можете быть виновны перед Господом, если станете следовать (в тех случаях, когда зайдёт речь о нелёгких и спорных вопросах, касающихся совести) мнению своих советников, подтверждённому несколькими знающими богословами, чья беспристрастность находится вне подозрений.

После того как будет заложена эта первооснова, ничего не станет нужнее для пользы дела Вашего Величества, как сохранение Вашего здоровья[514], и потому я не могу не затронуть этот предмет, имеющий такую значимость.

Мои прилежные и неустанные заботы обо всём, что касается Вашего здоровья, дозволяют мне говорить смело, что для достижения этой столь важной цели ничто так не требуется, как только Ваша собственная воля, которая, однако, является Вашим самым сильным врагом в этом деле, ибо зачастую стоит немалого труда побудить государей пожелать того, что им не только полезно, но и просто необходимо.

У Вашего Величества дух настолько безраздельно властвует над плотью, что малейшее волнение полностью овладевает Вашим сердцем и приводит в расстройство весь Ваш организм. Много раз я на опыте убеждался в этом и никогда не видел, чтобы Вы страдали от какой-либо другой причины.

Господь милостиво даровал Вашему Величеству силы с твёрдостью сносить то, что могло бы больнее всего задеть Вас в делах особой важности, но в противовес этому выдающемуся качеству он сделал Вас столь чувствительным в малейших делах, касающихся Вас самих, что вещи, которые, казалось бы, не должны Вас расстраивать, с самого начала вызывают в Вас такую тревогу, что в подобных случаях оказывается невозможным Вас успокоить, как того хотелось бы.

Время, которое рассеивает пелену, заслоняющую рассудок, до сих пор было единственным лекарем подобных немощей Вашего Величества, которые едва успевали охватить Вас, как с Вами тотчас же случалось какое-нибудь телесное недомогание.

В этом отношении Вы похожи на тех людей, которые презирают удары шпагой благодаря своему чрезвычайному мужеству, но не могут в силу некоего естественного отвращения снести укола при кровопускании.

Даже если бы никто из людей не был наделён способностью предотвращать неожиданный прилив страстей силой разума, я тем не менее не счёл бы это невозможным для Вашего Величества, обладающего многими превосходным дарованиями, коих другие люди лишены.

И посему я полагаю, что, после того как утихнут кипучие страсти Вашей бурной молодости, хладнокровие зрелого возраста[515] позволит Вам в будущем оградить себя при помощи рассудка от врага особенно опасного тем, что это враг внутренний и домашний, от врага, который сделал Вам столько зла, особенно в двух-трёх случаях, что едва не лишил Вас жизни.

Сие важно не только для Вашего здоровья, но и для Вашей репутации и славы, которая не может вынести, чтобы вещи, ничтожные с точки зрения разума, занимали много места в Ваших мыслях, каковые должны следовать разуму во всём.

Не могу не повторить в связи с этим мольбы, с которою я неоднократно обращался к Вашему Величеству, заклиная Вас обратить ум к великим делам, имеющим значение для государства, и оставить все мелкие заботы как недостойные ни попечения Вашего, ни помышления.

К пользе и славе Вашей послужат частые раздумья над самыми крупными замыслами, которые течение дел государственных поставит на повестку дня, а уделяя слишком пристальное внимание тем, которые не входят в число оных, Вы мало того, что не извлечёте никакой пользы, но и, напротив, весьма навредите себе; и не только потому, что подобные занятия отвлекают Вас от более достойных, но также и потому, что, поскольку маленькие иголочки колют больнее, чем большие, которые легко заметить, Вам будет невозможно оградить себя от многих печалей, бесполезных для государственных дел и чрезвычайно вредных для здоровья.

Медаль (серебро, чеканка) Предположительно работа Ж. Варена (1604 – 1672) 1643

Аверс: профиль Людовика XIII

Реверс: статуя короля, водружённая на пьедестал

Надпись: «LUDOVICO IVSTO PARENTI OPTIME MERITO»

(Людовику Справедливому, заслужившему благодарность своих подданных).

Медаль была отчеканена, по-видимому, по случаю кончины короля 14 мая 1643 г.

В различных случаях мне случалось видеть, как ум Ваш был объят сильным беспокойством, и поэтому я обязан повторить здесь то, что говорил Вам не раз: если некоторые заботы необходимы для надлежащего отправления дел, то существуют и такие, которые способны только испортить настроение того, кто предаётся им с излишним жаром, и так сильно сбить с толку служащих ему людей, что из– за охватившего их смятения они сделаются менее способными выполнять то, что от них требуется.

Опыт, который 25-летнее царствование и правление дало Вашему Величеству, не позволяет Вам не ведать, что в великих делах результаты никогда точно не соответствуют отданным распоряжениям; он же показывает Вам, что Вы должны скорее сочувствовать тем, кому поручаете исполнение своей воли, когда их труды не приводят к желаемому успеху, нежели вменять им в вину неблагоприятное развитие событий, коего они не были причиной.

Один лишь Бог может с непогрешимостью осуществлять Свои намерения, однако милосердие Его таково, что, дозволяя человеку поступать в соответствии с присущими ему слабостями, Он терпит, когда Его замыслы воплощаются не так, как Он бы того желал.

Это учит и королей терпеливо сносить по соображениям рассудка то, с чем Создатель мирится из одного Своего милосердия.

Поскольку Ваше Величество имеете от природы сложение хрупкое, здоровье слабое, нрав беспокойный и нетерпеливый, что особенно проявляется во время пребывания в войсках, коими Вы командуете, то я полагал бы преступным не обратиться к Вам с нижайшей просьбой в будущем уклоняться от войны, насколько это окажется возможным. Я делаю это исходя из того, что легкомыслие и непостоянство французов[516] ничем нельзя победить, кроме личного присутствия государя, а Ваше Величество не можете, не подвергая себя крайнему риску, ни приступать к долговременному предприятию, ни, следовательно, ожидать от него успеха.